— После этого я подумал, что быть Святым Франциском не такая уж и плохая идея, мне все равно было нечем заняться. Я кормил бездомных животных, которых встречал. Бродил по паркам и кормил птиц, воруя еду из мусорных контейнеров. Люди начали использовать ярлык святого — кто-то сказал мне, что про меня даже вышла статья в газете под названием: «Новый святой Франциск из Денвера». Большинство людей думали, что я просто сумасшедший бездомный парень — безобидный, но странный. Было совпадением, что в организаторе собачьих боев я узнал парня, против которого выступал в суде. Мне доставляло огромное удовольствие причинять ему максимальный дискомфорт.

— Я даже боюсь спрашивать...

— Я нашел способы прекратить эти бои. Они были не совсем законными, так что тебе лучше не знать.

Я наслаждался воспоминаниями о том, как выкуривал этих ублюдков, уничтожая одного за другим. Я разводил небольшие костры из мокрых тряпок — много дыма, но мало вреда.

— Разве полиция не могла помочь? Ты вообще просил их об этом?

— Нет. Кого волнует пара бездомных собак, верно?

— Но именно поэтому существуют приюты для животных, Алекс.

Я пожал плечами.

— Все они либо переполнены, либо ненадежны. Первыми всегда выбирают милых маленьких собачек. Такие, как Стэн, никому не нужны, поэтому спустя время их усыпляют.

Я видел, как в ее глазах отразилось осознание.

— Стэн был одним из них? Он был бойцовым псом?

— Да, в Афганистане. Вот от чего его спас Карл.

— Я так и подумала, когда увидела его шрамы. Но не могла в это поверить — он такой... он был таким добрым, — она закусила губу. — А как насчет другой собаки, которую ты тогда привез ко мне?

Я нахмурился. Воспоминание об этой неудаче причиняло мне боль.

— В Денвере я совсем потерял контроль. Я знал, что умру, если буду продолжать в том же духе. Честно говоря, мне было все равно, но я не мог так поступить со Стэном. Поэтому зарегистрировался в реабилитационном центре, где принимали домашних животных. Когда я вылечился, то не захотел оставаться в городе. Шарлотта и Уоррен выгнали меня из собственного бизнеса — объявили некомпетентным. Сейчас все это кажется таким неважным. Они откупились от меня за небольшую сумму, но этого было достаточно, чтобы оплатить реабилитацию и, в конечном счете, купить здесь землю.

Я сделал паузу и отвел от Доун свой взгляд.

— Было странно услышать от них, что у меня случился нервный срыв. Мне казалось, что меня это будет сильно беспокоить, но я просто оцепенел. Я буквально уговаривал себя вставать с постели по утрам и хоть что-то есть. Мой мозг не функционировал на должном уровне. Но у меня все еще был Стэн: всегда рядом, счастливый меня видеть, который не осуждал меня, не заботился о том, что я не умывался или не разговаривал в течение десяти дней. Он просто был всегда со мной. Можно сказать, он спас мне жизнь.

— И тогда ты перестал бриться?

— Нет. Это случилось задолго до этого. Я перестал бриться после того, как мне сообщили новость... новость о смерти Карла. Кроме того, наличие бороды согревало меня зимой, — ответил я, бессознательно прикасаясь к своей челюсти, покрытой двухдневной щетиной. — Но причина была не в этом — я просто не заботился о бритье, я хотел спрятаться, быть кем-то другим. Помню, как однажды в апреле мы со Стэном ходили в собачий парк. Одна из женщин, проработавших в моей компании три года, прошла мимо и даже не узнала меня. Я чувствовал себя невидимым — только животные замечали меня, и мне нравилось это чувство.

Я не осознавал, что вожу пальцами по своей татуировке, пока Доун не накрыла мою руку своей и не повернула ее ладонью вверх, чтобы изучить слова, нанесенные чернилами на мою кожу.

— Ты тогда ее сделал? «Все мы твари божьи».

Я кивнул.

— Я начал думать, что был спасен ради того, чтобы прожить эту жизнь с определенной целью, помогая животным. Приехав сюда, чтобы начать все сначала, я хотел снова почувствовать себя самим собой. Ты заставила меня хотеть чувствовать. Поэтому... я перестал принимать все прописанные мне лекарства...

— Вот так просто?

— Да. Знаю, что это был не самый разумный поступок, но я устал принимать таблетки, и начал думать, что они на самом деле не помогают, просто заставляют меня... цепенеть. Прошло две недели, прежде чем я полностью избавился от препаратов.

Я не сказал ей, что мой резкий отказ чуть не убил меня. Слишком быстрая детоксикация не очень хорошо отразилась на моем организме.

— Вот почему мы пропустил повторный прием в твоей клинике. Я приводил себя в порядок. Мне больше не нужны были отпускаемые по рецепту лекарства.

— Ох, Алекс! Так жаль, что я этого не знала.

Я отвел взгляд.

В то время ее жалость — было последним, чего я хотел. Доун была самым сострадательным человеком, которого я когда-либо встречал. Но я никогда не хотел от нее жалости.

Я медленно кивнул, признавая ее слова, затем продолжил:

— Когда я почувствовал себя лучше, мне нужно было сделать что-то большее, чем просто заботится о Стэне. Поэтому я выискивал животных, которым нужна была помощь.

— Те раненые животные ...

— Я провел часы, просто гуляя по лесу.

Много, много часов — большинство из них со Стэном, пока он не заболел.

Я опустил свой взгляд.

— Могу я спросить тебя кое, о чем? — осторожно сказала она.

— Я думал, мы больше ничего друг от друга не скрываем, — осторожно ответил я.

Она медленно кивнула.

— Почему ты попросил ветеринара-мужчину, ну, ты знаешь, на том первом приеме?

Я вздохнул.

— После всего, что случилось с Шарлоттой, мне было легче разговаривать с мужчинами. Мужчины, дети, собаки — я могу говорить с ними почти без заикания. С женщинами все обстояло не так уж радужно.

— Я задавалась вопросом, так ли это. Я рада, что теперь ты и со мной можешь спокойно говорить.

— Я тоже, Доун. Так чертовски рад.

Я говорил серьезно. Каждое слово.

Она слегка улыбнулась, но в ее глазах все еще виднелась тревога.

— Так что на счет пса, которого ты ко мне принес?

— Я нашел его в Кливленде и тогда совсем не искал неприятностей, — просто хотел немного впить, но я не собирался говорить об этом Доун. — Просто они как-то сами меня нашли.

Я одарил ее усталой улыбкой.

— Я припарковался у одного здания и увидел, как мужчина избивает собаку. Я вышел из себя и... немного его проучил. Но я опоздал и не смог ее спасти. Когда я позже об этом думал, то понял, что это было чертовски странное совпадение, и, возможно, я оказался там не случайно. После этого я начал общаться с людьми, задавать вопросы и узнал о новой арене для собачьих боев, которая курсирует между Питтсбургом и Кливлендом.

— Насколько все плохо?

— Я мог бы рассказать тебе... или показать.

— Показать?

— Да. Сегодня вечером в Кливленде проходят незаконные собачьи бои. И я собираюсь их остановить.

Она уставилась на меня так, словно я потерял рассудок. Это вызвало поток гнева, спрятанного глубоко внутри меня.

Если она считала меня безумцем, что ж, пусть будет так. Я вызову тьму и буду смотреть, как горит небо. Покажу, насколько все может быть плохо. Открою ей каждое темное местечко внутри себя. Я не стану сдерживаться. Она хотела знать правду, и я расскажу ей ее — во всех темных и кровавых подробностях.

Ее глаза расширились, и она облизнула губы, взглянув на свой мобильный телефон.

— Почему бы тебе просто не позвонить в полицию?

Я рассмеялся.

— Да, верно. Ты же знаешь, как им нравится делать мне одолжения. Особенно твоему другу — примерному полицейскому.

— Дэн — хороший парень!

— Да, конечно же. Только он мне не поможет.

— Ты этого не знаешь. Дэн любит животных.

— Послушай, Доун, я скажу тебе, как он поступит. Он позвонит в полицию Кливленда, и они ответят ему, что займутся этим делом. Затем они поставят это в конце длинного списка дерьмовых заданий, начиная с патрулирования торговых центров, потому что сейчас праздники, и люди разрывают друг друга на клочья из-за последней «PlayStation», а на следующий день в мусорных контейнерах будут лежать десяток мертвых собак.

— Может и нет...

— Именно это и произойдет, — безжалостно сказал я. — За исключением того, что я не позволю этому случится, потому что сегодня ночью буду там.

Доун выглядела такой потрясенной, что я испугался, будто потерял ее. Но ей нужно было понять, что мной движет — помощь этим животным, до которых никому не было дела. Это удерживало меня от пьянства.

— Но сейчас для тебя в этом нет никакого смысла, не так ли? — тихо сказал я.

— Что ты имеешь в виду? — нервно спросила она.

— Поговорим об этом, когда я смогу тебе показать. Покажу тебе, почему я делаю то, что делаю. Покончим со всем этим дерьмом. Это то, чего ты хотела, не так ли? Узнать правду, — я отвернулся от нее. — Это случится сегодня ночью.

— Ты не можешь просто взять и напасть на них, — сказала она дрожащим голосом.

— Почему нет? Полиция их не остановит. В прошлый раз они этого не сделали.

— Это просто безумие!

— Я не с-сумасшедший. Не в клиническом смысле, — я саркастически улыбнулся.

Она прикусила губу, затем покачала головой.

— Я не могу с тобой туда поехать. Это слишком опасно. Не могу быть такой... безответственной. Если что-то случится... На отца Кэти совсем нельзя положиться. Я хочу понять, Алекс, правда хочу. Но не могу отправиться туда с тобой.

Меня тошнило от собственного эгоизма. Конечно, она не могла поехать со мной. Я знал, как это было опасно. Эти парни были из мафии — и у них было оружие.

— Хорошо, — медленно сказал я, — Ты будешь меня ждать?

И я сам не знал, хотел ли услышать ее ответ.

— Алекс, пожалуйста! Ты меня пугаешь. Я не хочу, чтобы ты уходил.

Я помолчал и грустно улыбнулся.

— Знаю, но я должен.

***

Доун не хотела, чтобы я так рисковал, но мне необходимо было это сделать. Я знал, что она на самом деле не понимала, почему меня это так волновало, но она поймет.

Ей нужно было знать, насколько это все было ужасно.

Она понятия не имела...