Изменить стиль страницы

Глава 1

Последний вздох

Год 2236

Девина

Что сказать тому, кто умирает?

Да, я писатель, и я хорошо владею словами, но не тогда, когда горло будто сжимает железный обруч, и от боли в груди невозможно дышать.

— Ба… — мой голос сорвался, когда я больше не смогла справляться с истерикой, зреющей во мне уже три дня с момента, как я вернулась домой.

Глаза моей бабушки, лежащей в постели передо мной, были закрыты.

— Я знаю, дитя мое. — Ее ласковое прикосновение было медленным и слабым, как и голос. — Мне очень не хочется оставлять тебя вот так.

Громко всхлипнув, я зарылась лицом в ее седые волосы.

— Я знаю, милая. Я знаю. — Ее старые руки гладили меня по голове. — Ах, если бы только они разработали вакцину раньше.

Мне было двадцать восемь, и я не жила со своей семьей с тех пор, как уехала из дома семь лет назад. В нашем маленьком городке не было университетов, а я хотела сделать карьеру писателя. Несмотря на расстояние, мы были близки и говорили почти каждый день. И вот два месяца назад моя младшая сестра Мария сказала мне, что плохо себя чувствует. Я тогда посмеялась и сказала, что она просто не хочет идти в школу. Все было очень похоже на обычный грипп, и мы все думали, что Марии станет лучше, но потом из школы пришло письмо, в котором говорилось об эпидемии и о том, что все дети должны оставаться дома

Сначала мой шестнадцатилетний брат Джастин обрадовался, что в школу можно не ходить, но потом о вспышке болезни заговорили в новостях, а когда девочка из класса Марии умерла, мы и вовсе испугались.

Каждый день я звонила своим родным, надеясь на хорошие новости, но через неделю семеро из восьми человек моей семьи уже болели, и мне пришлось дать обещание не приезжать домой.

Средства массовой информации назвали болезнь СОН, что было сокращением от «Синдром Обманчивой Надежды». Пресса придумала это название после того, как появились сообщения о пациентах, которые демонстрировали практически полное выздоровление — но только для того чтобы вдруг умереть от внезапной остановки сердца. Инфекционисты говорили об опасности нового заражения от этих якобы выздоровевших людей. Предполагалось, что естественный резервуар вируса находится в воде. Слухи о том, что вакцина будет вот-вот создана, курсировали постоянно.

Большая часть местности, где жила моя семья, была объявлена карантинной зоной, туда не впускали никого извне, никого, кто мог бы помочь. С безнадежным отчаянием мы наблюдали, как за восемь недель один за другим погибло семнадцать тысяч человек. Среди них были мои три сестры, брат, отец и обе матери.

Неделю назад мне пришлось прождать семь часов в длинной очереди, чтобы быть одной из первых, кто получит вакцину. Четыре дня спустя карантин наконец был снят, и я поспешила в дом моей семьи на севере. Но к тому времени в живых осталась только моя бабушка.

Всем сердцем я хотела верить, что смогу помочь ей, но симптомы ее болезни отличались от СОН. Судя по ее напряженному дыханию, ее смерть была лишь вопросом времени.

— Не умирай, ба! — закричала я.

— Я совсем обессилела. — Она говорила тихо, но я знала, что она имела в виду. Ба была целительницей, и попытки спасти от смерти семерых членов семьи истощили ее жизненные силы. Еще в детстве я не раз наблюдала, как она уставала после сеансов исцеления.

— Возьми немного моей энергии, — предложила я, хотя знала, что это не сработает. Она закрыла глаза, как будто уже сдалась.

— Нет, не оставляй меня одну, — бормотала я, рыдая.

— Девина, дорогая, — голос бабушки дрожал, и ее кашель заставил меня наклониться ближе, чтобы поддержать ее голову. Думая, что это могут быть ее последние слова, я всхлипнула и заглянула ей в глаза. — Тебе не следовало возвращаться сюда.

— Я должна была, — тыльной стороной свободной руки я вытерла слезы, чтобы лучше видеть ее. — Вакцина защитит меня.

— Ох… Не дай нашей семье погибнуть.

Из-за темных кругов под глазами и сероватого цвета кожи бабушка казалась намного старше своих семидесяти четырех лет.

— О, ба, позволь мне спасти тебя. Скажи мне, что делать.

Она на секунду закрыла глаза.

— Мне очень жаль.

— Это не твоя вина, — я шмыгнула носом.

— Ребенок…

Ее голос был таким тихим, что мне пришлось наклониться очень близко, чтобы услышать.

— Какой ребенок?

— Твой ребенок.

Я наморщила лоб, не понимая, о чем она говорит.

— У меня нет ребенка, ба. И ты это знаешь.

— Семья. Это… Все. — Каждое слово давалось ей с трудом, как будто в легких бабушки не хватало воздуха, чтобы одновременно дышать и говорить.

Я закивала в знак согласия.

— Да. Семья — это все.

— Никогда не забывай нас.

Поднеся ее морщинистую руку к своему сердцу, я заверила:

— Я никогда не забуду никого из вас. Ханна, Мария, Каро, Джастин, мама, папа, мамочка… и ты. Ты будешь жить в моем сердце вечно.

Ее веки становились все тяжелее, и паузы, во время которых она должна была отдохнуть, прежде чем сказать еще несколько слов, становились все длиннее.

— Заведи… ребенка.

— Ты хочешь, чтобы у меня был ребенок?

— Да… — она едва заметно кивнула и снова закрыла глаза.

Вполне логично, что моя бабушка хотела бы, чтобы я присоединилась к другой семье и стала частью общины, но разве она не понимала, что я не переживу, если потеряю еще кого-то? Что, если начнется новая эпидемия? Моя душа уже была разорвана в клочья от горя.

— Ты должна!

Я слегка сжала ее руку.

— Дети — это величайший дар. Они приносят надежду.

— Но, ба…

— Роди ребенка, — повторила она и снова закашлялась. — Обещай мне.

У меня не было выбора. Поглаживая ее по волосам, я дала умирающей бабушке обещание.

— Даю слово. Я не позволю нашей семье умереть вместе со мной. У меня будет ребенок, и если это будет девочка, я назову ее Андреа в твою честь.

Едва заметное движение ее губ было единственным признаком того, что бабушка меня услышала. Глаза закрылись, и стало слышно напряженное дыхание.

Я сидела рядом, держа бабушку за руку, пока она крепко спала. Несколько раз мне казалось, что она умерла: между вдохами были долгие промежутки, но потом она делала еще один вдох и жила дальше.

Я делилась с ней своими любимыми воспоминаниями.

— Помнишь, как ты позволила мне переодеться в твою одежду? У тебя было то красное платье, которое я так любила, и хотя оно было мне слишком велико, ты сказала, что я выгляжу просто прекрасно.

— Я буду скучать по твоей выпечке, ба. Этот вкусных запах свежеиспеченного хлеба и пирожных… он всегда заставлял меня чувствовать себя любимой внучкой. Ты так баловала меня.

Мой голос срывался, пока я говорила о детских воспоминаниях и моей любви к бабушке.

Двадцать восемь удивительных лет своей жизни я чувствовала любовь этой женщины, а потом в дождливый июльский день 2236 года моя прекрасная, сильная и заботливая ба испустила последний вздох.

— Не-е-ет, — выдохнула я в душераздирающем отчаянном рыдании, которое заставило Нелли, нашу собаку, подойти, положить голову мне на бедро и заскулить.

Боль в груди мешала мне дышать. Я потянулась к Нелли и зарыдала, уткнувшись в ее шерсть.

«Моя семья погибла».

«Они все умерли».

Всего три месяца назад мы сидели в этом доме и праздновали двенадцатый день рождения Марии. Мой брат подарил ей большой, завернутый в красивую упаковку подарок и громко смеялся, когда оказалось, что это всего лишь его собственная крошечная фотография в рамке. Джастину было шестнадцать, и он так любил розыгрыши.

Мое тело казалось тяжелым, как будто горе от потери восьми членов семьи превратилось в мешки со свинцом, которые я должна буду носить всю оставшуюся жизнь.

Я не могла поднять руки или встать со стула. Все, что я могла сделать, это сползти на пол и рыдать.

«Этого не может быть».

«Пожалуйста, позволь мне очнуться от этого кошмара».

«Пусть это прекратится».

Я измученно свернулась в клубок, обхватив руками колени.

«Мне нужно позвонить и сообщить, что ба умерла».

Мысль о том, что ее тело заберут, и я останусь в этом доме одна, заставила меня заплакать еще сильнее. Я останусь совсем одна наедине с воспоминаниями, а что потом?

«Ах, если бы только я умерла вместе с ними».

Мысль была настолько ясной, что почти уняла мои рыдания.

«Это могло бы решить мои проблемы. Не стало бы больше ни горя, ни печали, ни одиночества. В любом случае, чего хорошего мне ждать?»

Нелли снова заскулила, как будто поняла мои зловещие мысли.

Потянувшись к ней, я прошептала:

— Я позабочусь о том, чтобы тебя взяли в хорошую семью, прежде чем покину этот мир.

И тут до меня дошли последние слова бабушки. Я обещала ей, что не позволю нашей семье исчезнуть с лица земли.

Закрыв лицом руками, я снова заплакала. И зачем только я дала такое обещание?