Глава 28
Публикация
Девина
— Это выдающаяся работа, моя дорогая, — сказала моя издатель, Эбони, чьи короткие вьющиеся волосы были убраны с лица с помощью ленты для волос, которая контрастировала с ее темной кожей. — Когда ты впервые заговорила о Северянах, я подумала, что это шутка, но эта история похожа на что-то из старых времен. Как будто ты рассказываешь ее совершенно новым, свежим и уникальным голосом… и эротические сцены были такими неожиданными.
— Как думаешь, читателям это понравится?
Эбони откинулась назад. Положив локти на край стула, она соединила кончики пальцев и образовала ими треугольник.
— Они либо полюбят книгу, либо возненавидят. Это одна из таких книг. О, но не смотри так испуганно, я читала ее всю ночь, и я уже передала копии трем сотрудникам здесь, в офисе. Если они будут так же впечатлены, как и я, мы пойдем ва-банк и продвинем твое детище так далеко, что все в мире узнают о «Запрещенных письмах с Севера». — Эбони прищурила глаза. — Это может стать вашим большим прорывом.
— Ты думаешь?
— Да! Я не хочу давать тебе надежду раньше времени, но я подумываю о том, чтобы поменять дату твоего выхода на дату Анисы. Она где-то в горах, медитирует, и я не уверена, что она готова к пресс-туру.
Мой взгляд отыскал фотографии Эбони с Анисой, одним из самых известных авторов на Родине. На ней обе женщины улыбались на какой-то автограф-сессии.
— Ладно.
— Если мы будем работать быстро, книга может оказаться у библиотекарей на следующей неделе. Если им это понравится, они поделятся этим с читающими группами, и мы взлетим в топ.
— Но зачем торопить события? Ты всегда говорила, что лучше не торопиться.
— Я знаю, но когда у тебя есть что-то подобное, лучше не медлить. — Поджав губы, она одарила меня озорной улыбкой. — Мы так близки к тому, чтобы перепрыгнуть показатели других издателей. Твоя книга может стать нашим зимним чудом.
— Хорошо. — Все происходило так быстро. Я никогда не видела, чтобы она с таким энтузиазмом относилась к какой-либо из моих книг. — Звучит здорово.
— Отлично! — встав, она обошла свой стол. — Но я должна спросить тебя. Как, скажи на милость, тебе пришла в голову идея написать книгу про Северян? Это так смело. Я имею в виду, с таким же успехом ты могла бы написать о демоне или о самом Люцифере.
— Может быть, они не так плохи, как мы думаем.
— Ха! — Эбони покачала головой. — Пока они остаются на своей стороне границы, я не против поиграть в игры, но если бы я увидела хотя бы одного из них в реальности, я бы бросилась бежать со всех ног.
Я нахмурила брови.
— Ты даже не дала бы ему шанса?
— Не-е-ет. Можешь себе представить? — она рассмеялась.
— Ну а что, если… конечно, на гипотетическом уровне… моя книга была бы основана не на воображении, а на реальном опыте? Что, если бы я знала Северянина и хотела бы, чтобы он жил здесь со мной?
Эбони уставилась на меня так, словно я заговорила на мертвом языке.
— Что, если бы я влюбилась в Северянина? — уточнила я.
Ее лицо вытянулось, и она приблизилась, чтобы взять меня за руку.
— Дорогая, знаешь, такое иногда случается. У всех великих авторов слишком развито воображение, и их персонажи кажутся им реальными. Мне стоило знать, что так долго оставаться одной в лесу — вредно для тебя. Особенно после того, что случилось с твоей семьей. — Она выглядела виноватой, прижав руку к груди. — Как ужасно, что мы не настояли на твоем возвращении сюда.
— Я в порядке.
— Ла-адно… — она растянула это слово, и оно сочилось скептицизмом. — Тогда ты понимаешь, что Марк — это просто персонаж, верно?
Я отдернула руку.
— Конечно.
— Хорошо.
— Я просто спросила тебя, не считаешь ли ты, что наше общество могло бы принять и Северянина, если бы он решил обосноваться здесь?
— Теоретически, да.
— Но на самом деле?
Она пожала плечами.
— Ну, если он был бы готов побриться и стать таким же, как мы, я полагаю, это не было бы невозможным. Но ему пришлось бы отказаться от всего, что делает его Северянином, так что… что в этом забавного?
— Но Дейдра приняла Марка таким, каким он был.
— Какое это имеет значение, если то, чем он занимался там, здесь незаконно? Он не мог бы ловить рыбу, охотиться, есть мясо или носить натуральную кожу. И ему пришлось бы отказаться от алкоголя, который, если судить по твоей книге, он очень любил.
— Да, но они были бы вместе.
Эбони присела на край стола.
— Знаешь что, когда читатели начнут тебя расспрашивать, просто отвечай, что это возможно. Будет лучше, если ты не станешь ударяться в реализм. Позволь им насладиться фантазией о Марке как об опасном демоне.
— Он не демон. Он мужчина.
— Который может причинить тебе боль. — Эбони подмигнула. — Я чувствовала себя почти распутницей из-за того, что мне так понравилась эта книга, но полагаю, что даже мы, современные женщины, можем помечтать о том, как помогаем испорченным мужчинам.
Отодвинув стул, я встала со своего места.
— Он не демон!
— Хорошо, успокойся. Я не хотела тебя расстраивать. — Эбони поднялась на ноги и снова взяла меня за руку. — Ты выглядишь напряженной. Почему бы тебе не пойти на массаж? Это поможет.
Мне хотелось закричать, что я никогда больше не смогу делать массаж без напоминания о Тайтоне, но это было бы слишком больно.
— Повидайся со своими друзьями и немного погуляй. Это пойдет тебе на пользу, моя дорогая. Как только мы здесь, в офисе, решим все по поводу твоей книги, я пришлю тебе план, и мы подготовим тебя к пресс-туру.
Через несколько часов после того, как я покинула офис Эбони, я встретилась с двумя моими подругами-писательницами. Мы вместе учились. После первых поцелуев и объятий мы уселись и стали говорить обо всем, но когда пришло время расспросов обо мне, мне вдруг стало неловко.
— Разве ты не говорила, что встречалась с издателем этим утром? — моя подруга Тина высморкалась, и от этого ее большие светлые кудри запрыгали вокруг головы. — Прости, у меня заложен нос. Я уже хотела остаться дома, но мы так давно тебя не видели, и я скучала по тебе.
Я улыбнулась.
— Я тоже скучала по тебе. И ты права, я сегодня встречалась с Эбони.
— И все прошло хорошо?
— Я думаю, да. Она была в восторге от книги и назвала ее свежей и уникальной.
Эмбер, которая в детстве попала в аварию и поэтому вынуждена была находиться в инвалидном кресле, наклонилась вперед.
— Я умираю от желания узнать, о чем она.
— Это любовный роман.
— Роман? — Тина удивилась, а Эмбер сморщила нос и откинула свои заплетенные в сотню тонких косичек волосы за плечи. Яркие цвета розовой, желтой, зеленой, голубой и фиолетовой пряжи в косах подчеркивали ее кожу цвета карамели.
— Кто в наши дни пишет романы?
Застигнутая врасплох осуждающим тоном Эмбер, я выгнула бровь.
— Я пишу.
— Но зачем? Для них разве есть аудитория?
Тина шикнула на Эмбер и повернулась ко мне.
— О чем твоя книга?
Я рассказала им о «Запрещенных письмах с Севера», и Тина подвинулась еще дальше на краешек стула.
— И что потом?
— Потом брат Марка следует за ним и тоже взбирается на стену. Он ревнует и ждет, пока Марк вернется домой той ночью, а затем пробирается в дом Дейдры.
— О нет, — выдохнула Тина, а Эмбер закрыла уши. — Если он причинит ей боль, я не хочу об этом слышать. Это страшно.
— Расслабься, это романтика. В таких романах всегда счастливый конец.
— Что это за счастливая история, в которой женщина оказывается в опасности? Я удивлена, что Эбони не сказала тебе удалить эту часть
— Небольшая опасность поможет зацепить аудиторию. — Я подула на свой чай; он все еще был слишком горячим, чтобы пить.
— Ты имеешь в виду травмировать ее.
— Эмбер права. Ты должна быть очень осторожна, чтобы не перейти границу.
Я уставилась на них.
— Что с вами двумя не так? Меня не было меньше полугода, а вы стали говорить так, будто забыли все, чему нас учил профессор Мэддисон в университете: «Когда вы читаете хорошую книгу, у вас закипает кровь, кружится голова и учащается пульс. Вы можете ненавидеть то, что читаете, но если слова так сильно на вас повлияли, значит, автор добился своего».
Когда они обменялись настороженными взглядами, я застонала.
— Вы ведь помните эти слова, верно?
Эмбер поиграла с подлокотником своего инвалидного кресла.
— Я больше не уверена, что верю этим словам. Совет собирает данные о последствиях эмоционально напряженных развлечений, и это вызывает тревогу. Я имею в виду, что раньше люди любили страшилки, а теперь все знают, что они токсичны для вашего мозга
— И все же. Разве это не наша работа как авторов — провоцировать и возбуждать читателей? Как я могу написать книгу, если я боюсь расстроить их чувства?
Эмбер пожала плечами.
— Мы с Тиной обе пишем детективные романы, и нам пришлось адаптироваться после того, как вышел запрет на ужасы. Теперь мы постоянно думаем о том, чтобы напряжения в них не было слишком много.
Я нахмурилась.
— Итак, ты согласна с цензурой Совета?
Эмбер кивнула.
— Я думаю, что они должны были это сделать. Я была бы в ужасе, если бы расстроила кого-нибудь или напугала.
Откинувшись на спинку стула, я отставила свой чай и засунула руки под бедра.
— Это чушь.
Тина понизила голос.
— Осторожно. Ты же не хочешь, чтобы кто-то донес на тебя за использование оскорбительных слов.
— Очень смешно.
Когда они не улыбнулись мне в ответ, мой смех стих, а губы сжались.
— Только не говорите мне, что Совет принял закон об общении?
— Ты не знала? Это было в новостях. В ИБМ есть информация.
— Нет, я не знала! — я огляделась вокруг так, будто все в ресторане могли записывать каждое мое слово. — То есть «чушь» говорить теперь нельзя?
Тина посмотрела на Эмбер.
— Я не знаю, можно?
— Я не уверена. Список оскорбительных слов такой длинный.
Запустив руки в волосы, я почувствовала, что задыхаюсь.
— Извините, но мне нужно подышать свежим воздухом.
Я встала и вышла из ресторана, и уставилась в серое декабрьское небо. Теперь стало очевидным, что Тайтон никогда не сможет быть здесь счастлив. О нем доложат, как только он откроет рот.