Томаззо отчаянно хотел осмотреть рану и убедиться, что с ней все в порядке, но в данный момент у него были более неотложные проблемы, такие как падение на землю со скоростью, вероятно, двести миль в час.

Подняв ручку аптечки вверх, чтобы освободить хотя бы одну руку, Томаззо переключил внимание вниз, пытаясь сообразить, где они находятся и когда нужно развернуть основной парашют. Он никогда раньше не прыгал с парашютом, но однажды прочитал мысли восторженного парашютиста. Это была единственная причина, по которой Томаззо знал, что в восьмидесятые годы рваные веревки вышли из строя, а современные парашюты имели пилотный парашют, засунутый в задний карман над задницей, который нужно было сильно поднять над головой. Пойманный в воздухе, он заставит основной парашют раскрыться… по крайней мере, так гласит теория.

Проблема была в том, Томаззо понятия не имел, когда он должен был вытащить и выбросить вытяжной парашют. Парень, которого он читал, очевидно, насчитал одну тысячу, две тысячи, три тысячи, но Томаззо не был уверен, с какой высоты тот парень прыгнул, по сравнению с той высотой, с которой они только что прыгнули. Он понятия не имел, на какой высоте летел грузовой самолет. Однако он знал, что они быстро падают.

«Мы не в том строю», — подумал Томаззо, — «не в том положении распластавшегося орла, которое замедлит наш спуск». К несчастью, Томаззо, которому нужно было удержать Эбигейл без сознания, понятия не имел, как поставить их в такое положение. Он, конечно, не мог раскинуть руки и обнять ее. В этом случае он решил, что вероятно, лучше раскрыть основной парашют раньше, чем позже.

Он снова перевел взгляд на темноту внизу. Томаззо начал различать внизу пятна света. Он предполагал, что это либо города, либо курорты на островах внизу, и надеялся, что как только парашют будет поднят, он сможет как-то направить их к одному из них. Он просто не знал, как это сделать.

— Живи и учись, — пробормотал Томаззо, достал из кармана на заднице парашют и изо всех сил швырнул его вверх. По-видимому, он сделал это правильно, так как почувствовал, как парашют выдернулся из упаковки. Когда ветер подхватил и наполнил его, они резко замедлили ход, и Томаззо инстинктивно крепче обнял Эбигейл, чтобы она не выскользнула из его рук. Их спуск значительно замедлился. Казалось, они скорее плывут, чем падают.

Забыв о парашюте, Томаззо наконец-то смог обратить внимание на рану в голове Эбигейл. Она опустилась чуть ниже в его руках, но ее голова все еще была запрокинута назад, так что он использовал свободную руку, чтобы наклонить ее вперед, и нахмурился, когда увидел кровь, свободно вытекающую из раны. Само по себе количество крови его не очень беспокоило, раны на голове часто кровоточили, но это не давало рассмотреть рану, а ему действительно нужно было увидеть, насколько она плоха. Томаззо не думал, что Эбигейл сильно ударилась головой, но все произошло так быстро, что он не был уверен. Ему нужно было смыть кровь.

С этой мыслью Томаззо потянулся к аптечке, висевшей у него на руке, думая, что там должно быть что-то, чтобы смыть кровь, но затем остановился, осознав, насколько нелепо он себя ведет. Он не мог открыть эту чертову штуковину, пока они в воздухе; все вылетит наружу. Но кровь мешала видеть ее рану, и он хотел знать, насколько она серьезна. Теперь она стекала ей на глаза, а у него даже не было рукава, чтобы вытереть ее.

После небольшого колебания он наклонился вперед и слизнул кровь, затем прижался ртом к самой ране. Пососав немного, чтобы смыть как можно больше крови, он быстро отстранился, чтобы посмотреть, что он там обнаружил. Кровь быстро пузырилась на поверхности, но Томаззо все еще мог видеть, что рана представляла собой небольшую быстро окрашивающуюся шишку и крошечный разрез на коже. По правде говоря, с раной на голове все было не так уж и плохо, но он не перестанет волноваться, пока она не проснется и он не будет уверен, что с ней действительно все будет в порядке.

Переведя взгляд с ее раны на лицо Эбигейл, Томаззо воспользовался моментом, чтобы просто рассмотреть ее. У нее было округлое лицо с высокими скулами и великолепные каштановые волосы с красными и светло-коричневыми прядями, придающими им глубину, которую он находил прекрасной. Но он обнаружил, что его притягивает ее рот. У нее были полные, надутые губы, которые заставляли его хотеть поцеловать ее. Даже сейчас, когда она была без сознания в его объятиях, от одного взгляда на ее губы ему хотелось прижаться к ним своими.

Сопротивляясь желанию, Томаззо перевел взгляд на ее глаза. Теперь они были закрыты, но он помнил, что они были красивого ярко-зеленого цвета, который искрился, когда она говорила. Он заметил ранее, что они также были немного налиты кровью. Она явно не выспалась. Но краснота, казалось, делала зеленый цвет еще ярче, в отличие от теней под глазами.

Удивляясь, что за неприятности так измотали ее, Томаззо провел большим пальцем по ее нежной щеке. Было так приятно, что он сделал это снова. Цвет лица Эбигейл был идеальным, хотя и довольно бледным — еще один признак того, что жизнь в последнее время была тяжелой для этой женщины, но это не умаляло ее красоты для него. Томаззо нашел ее очаровательной.

«Эбигейл», — подумал он, и ему понравилось это имя. Когда он проснулся, в голове все еще стоял туман от лекарств, которые ему давали. Это была единственная причина, по которой Томаззо вцепился ей в горло, когда открыл глаза и обнаружил, что сидит в клетке, а она склонилась над ним, причиняя ему боль. Он сразу предположил, что она заодно с похитителями. Но потом к нему вернулся здравый смысл, и он попытался проникнуть в ее сознание, чтобы убедиться, кто она такая и что она действительно помогает плохим парням.

Вместо того чтобы читать ее мысли и понимать, о чем она думает или даже не думает, Томаззо обнаружил, что не смог прочитать ее, и этого было достаточно, чтобы он перестал душить ее. Затем он упал обратно в клетку, его мысли путались. Для бессмертных неспособность читать кого-либо была признаком того, что они нашли возможного спутника жизни, и Эбигейл была первой смертной женщиной, которую он не смог прочитать. Это осознание крутилось в его голове, вместе с мыслью, что ему просто повезло встретить свою подругу жизни и обнаружить, что она была заодно с плохими парнями.

Он испытал некоторое облегчение, когда она заверила его, что не имеет к похитителям никакого отношения. Однако Томаззо не сразу отбросил все свои подозрения. По крайней мере, пока она не начала лепетать. Пяти минут нервной болтовни женщины было достаточно, чтобы убедить его, что она просто не в состоянии бегать с плохими парнями. Возможно, с его стороны было бы глупо так быстро прийти к такому выводу, но он был совершенно уверен, что Эбигейл была настолько милой и невинной, насколько позволяло современное общество. Он подозревал, что она была одной из тех добросердечных смертных, которыми пользуются другие. Конечно, он мог ошибаться, Томаззо знал ее недолго, и часть его суждений могла основываться как на желании, чтобы она была такой, так и на вере в то, что она такая, но он надеялся, что был прав. А если так, то он намеревался защитить ее от ее собственных добросердечных поступков, а также от остального мира в будущем.

Приняв это решение, Томаззо стал думать о побеге. Он был совершенно уверен, что если они все еще будут в самолете, когда он приземлится, они никогда не освободятся, поэтому его следующим шагом было вытащить их обоих из самолета подальше от похитителей.

«Миссия выполнена», — с усмешкой подумал он, снова глядя вниз, чтобы проверить, как обстоят дела. Да, они покинули самолет. Но проблема была в том, что они собираются приземлиться в океан, а не в одного из тех пятен света, которые он мог разглядеть внизу. А это означало, что придется чертовски долго плыть, чтобы добраться до берега… одной рукой удерживая рядом с собой Эбигейл. Томаззо мог это сделать. Он должен был. Но это будет нелегко, и он беспокоился, что кровь из раны на ее голове привлечет нежелательное внимание хищников, таких как акулы. Печально.

Сжав губы, он смотрел, как темная вода внизу приближается, и начал строить планы. Опустившись достаточно низко, он сбросил бы парашют и упал бы в воду вместе с Эбигейл. Без их веса парашют должен был пролететь мимо них и приземлиться на таком расстоянии, чтобы они с Эбигейл не запутались ни в парашюте, ни в его стропах.

Будь у него нож, Томаззо перерезал бы строп, чтобы привязать Эбигейл к спине и плыть, используя обе руки. К сожалению, в кармане у него не было ничего полезного. «Черт, у меня даже нет одежды, не говоря уже о карманах», — подумал он и тут же заметил, как низко они опустились. При той скорости, с которой они спускались, до столкновения с водой оставалось всего несколько секунд.

Похоже, его планам пришел конец. И, несмотря на все свои мысли, он не смог направить их куда-либо. Впрочем, вряд ли он смог бы это сделать, признал Томаззо и попытался сообразить, как далеко от суши они собираются сесть.

Лунный свет делал все немного проще. Острова были темными массами на фоне воды, часто с освещенными участками обитания. Томаззо оглядел местность внизу, быстро прикинул расстояние, на которое они могли приземлиться, и чуть не поморщился. Ночь обещала быть долгой.