Глава 3

Андерс смотрел, как Валери выходит из комнаты. Лицо женщины выражало беспокойство и недовольство. Она явно заботилась о своем любимце и была недовольна тем, что не искала его. Его взгляд скользнул по Валери, отметив, что ее волосы почти высохли и теперь мягкими золотистыми волнами падали на лицо. Ее чистое лицо, отметил он. Андерс не видел Валери с тех пор, как доставил ее в дом. Грязь, покрывавшая ее тогда, скрывала то, что он видел сейчас, — прекрасные черты лица. У женщины были невероятные глаза: большие, почти изумрудно-зеленые, с длинными густыми ресницами. У нее был вздернутый носик и прелестные губы: полные и пухлые, как маленькие идеальные бледно-розовые подушечки, нуждающиеся в поцелуях. Красивая.

— У меня что-то на лице?

Андерс поймал себя на том, что его застали врасплох. Покачав головой в ответ на ее вопрос, он отвел взгляд, но затем снова перевел взгляд на ее миску. — Ешь.

Валери взяла ложку, но есть не стала. Вместо этого она просто поиграла с посудой и закусила губу, ее взгляд снова метнулся к двери. «Наверное, думает о своей собаке», — предположил Андерс.

Вздохнув, она отложила ложку. — Боюсь, я больше не голодна. Я имею в виду, это очень вкусно, но это очень густой суп, больше похожий на тушеное мясо, на самом деле, и я не ела много в последнее время. Я должна быть голодна, даже очень голодна. Я всегда была здоровым едоком…

Она замолчала, закусив губу, а потом пробормотала: — Я несу чушь. Думаю, я беспокоюсь о Рокси.

— Выпей молока и расскажи мне о той ночи, когда тебя похитили, — просто сказал Андерс, ставя на поднос пустую миску и стакан. — Я хочу, чтобы ты поскорее вернулась домой.

Валери кивнула, но промолчала. Вместо этого выражение ее лица стало задумчивым, и Андерс заподозрил, что она мысленно перенеслась в ту ночь, когда ее похитили. Это его беспокоило. Он не мог ни читать, ни контролировать ее. Если возвращение в этот момент расстроит ее до истерики, он не сможет проникнуть в ее сознание и успокоить. Он как раз думал о том, что было бы лучше, если бы он подождал, пока Ли или кто-нибудь другой будет задавать эти вопросы, когда она начала говорить. К его облегчению, ее голос был совершенно спокоен.

— Все произошло очень быстро. Я даже не знаю, что именно произошло. Я помню, как Рокси внезапно замерла и залаяла, а потом я почувствовала, как кто-то схватил меня…

Она замолчала, и Андерс внимательно посмотрел на нее. Несколько выражений быстро промелькнуло на ее лице. Среди них были страх, тревога и гнев. — Я думаю, он ударил Рокси ногой. Я помню, как она взвизгнула от боли, а потом он притянул меня к своей груди и….

Валери снова заколебалась, и он заподозрил, что она пытается решить, что ему говорить, а что нет. Без сомнения, она чувствовала, что упоминание о клыках и укусе может заставить его подумать, что она сумасшедшая. Он не удивился, когда она вдруг покачала головой и пробормотал: — Следующая вещь, которую я осознала, это что я проснулся в клетке, в темноте. Моя шея кровоточила, я был слаба и дезориентирована. Я ничего не видела, но чувствовала прутья клетки и слышала рыдания женщин. Я позвала, и… — Она ненадолго закрыла глаза, прежде чем продолжить, — ответили они один за другим испуганными голосами в темноте. Синди, Бетани, Джейни, Кэти, Билли и Лора. По одному на каждую ночь недели. — Сглотнув, она встретила его взгляд и сказала: — Ли сказал мне, Бетани и Джейни не выжили.

Это было скорее утверждение, чем вопрос, но он все равно кивнул, подтверждая, что это правда.

— В тот вечер, когда я приехала, они обе казались очень слабыми и измученными. — Валери обмякла на стуле, и вид у нее был более покорный, чем обычно. — С каждым днем им становилось все хуже. Они пробыли там дольше всех, и дела у них шли неважно. Наверное, поэтому их и не забрали в первую неделю моего пребывания там. Только через пять дней после похищения меня саму подняли наверх.

— Ты сначала ела? — спросил он, но подумал, что она, должно быть, ела. Она пробыла там десять дней. У нее не было бы сил сделать то, что она сделала, если бы она не ела все это время.

Валери кивнула. — Первую ежедневную порцию овсянки и фруктов принесли на следующий день после моего прибытия. По крайней мере, я предполагаю, что это было через день и ночь. Она пожала плечами. — Игорь отвел Синди наверх, раздав миски. Я спросила остальных, зачем он ее забрал и куда, но они не захотели говорить об этом и просто велели мне поесть, иначе Игорь накормит меня насильно. Я проголодалась и поела, — поморщилась она. — После этого все пошло наперекосяк. Я знаю, что он вернулся и почистил клетку Синди, пока ее не было. Но не думаю, что он забрал миски, пока не привел Синди. Я не уверена. Как я уже сказала, все стало расплывчатым, и все, чего я хотела, это спать. — Она покачала головой. — Я должна была догадаться, что это овсянка, что она была отравлена, но я просто думала, что усталость и постоянный сон были из-за раны на моей шее.

Андерс кивнул и спросил: — Когда ты выяснила, что еда была отравлена?

— После моей первой «ночи вне дома», — ответила она с мрачной улыбкой.

— Ночь наружи? — спросил он.

— Так мы ее называли. Ночь вне нашей клетки. Не всю ночь, всего пару часов. Она пожала плечами. — Через пять дней после моего приезда все, кроме меня, получили по миске, и меня отвели наверх.

Она снова сделал паузу, на этот раз ее дыхание, и Андерс напрягся, боясь, что эти воспоминания могут быть слишком много для нее, но спустя мгновение, переведя дыхание, она продолжила: — Я обычно не теряю самообладания в условиях кризиса. Я имею в виду, что управление ветеринарной клиникой иногда может быть таким же напряженным, как больница скорой помощи. Собак сбивают машины, с ними случаются другие несчастные случаи или болезни, и их бросают внутрь, и мы должны быть в состоянии действовать. Мы не можем сходить с ума или разваливаться на части.

— Конечно, — сказал он, когда она замолчала. Казалось, это ободряло ее.

— К тому времени, как Игорь пришел за мной, прошло уже двадцать четыре часа с момента нашего последнего кормления, и действие лекарств, должно быть, закончилось, но я все еще была не в себе. Мое зрение пострадало, или, может быть, это был мой мозг, — мрачно пробормотала она. — Что бы это ни было, все казалось искаженным, мой слух то усиливался, то ослабевал, как плохая радиостанция, мои эмоции были сильно преувеличены. Но хуже всего было то, что у меня не было координации движений, и я, казалось, не могла вспомнить ни черта из своих тренировок по боевым искусствам. Как будто все навыки, которые я оттачивала и практиковала годами, просто исчезли.

Андерс заметил, что в ее голосе прозвучало недоумение, а может быть, и предательство. Он попытался придумать, что бы такое сказать, чтобы ей стало легче, но прежде чем он что-то придумал, Валери устало продолжила: — К тому времени, как Игорь поднял меня наверх, заставил принять ванну и облачить в белый шелковый халат, я была в полном беспорядке. Казалось, от моего обычного спокойного, рационального «я» не осталось и следа. Я была просто сгустком эмоций и ужаса, когда он втащил меня в хозяйскую спальню. Я была уверена, что меня изнасилуют. Зачем держать семь женщин, если это не изнасилование? В подвале никого не было. Так что это должно было быть изнасилование, и это взбесило меня, потому что я не смогла бы остановить это. У меня не было ни средств, ни координации, чтобы бороться с этим.

Очевидно, она все еще сердится, решил Андерс, заметив, как она сжала кулаки. Костяшки пальцев побелели.

— Босс Игоря был одет в красный велюровый халат и развалился среди груды подушек на огромной королевской кровати, как какой-то Паша, — сказала она вдруг с отвращением. — Я боролась, но… черт, Игорь был огромным парнем. Чудище. И сверхсильный тоже. В тот момент бежать было некуда.

Когда она снова замолчала, Андерс терпеливо ждал. Но на этот раз на ее лице произошла огромная борьба. Ему не нужно было читать ее мысли, чтобы понять, что она ведет внутреннюю борьбу за то, что сказать дальше. И дело не в том, что ее изнасиловали. Андерс знал, что это не так. Хотя он не мог читать Валери, у него не было проблем с чтением других женщин, которые были заключенными вместе с ней. Каждый из них испытал то же самое в свой «вечер», так что он не сомневался, что и она тоже. Кроме того, Дэни тщательно осмотрела Валери. Ее не насиловали. Но она была напугана и искалечена, ее горло было искалечено тем, что она назвала бы вампиром. Хотя вряд ли она сможет сказать ему об этом. Ни одна из женщин не чувствовала, что может. Все говорили, что он сумасшедший. Что он считает себя вампиром. Что у него искусственные зубы или что-то в этом роде. А может, это был нож, но он каким-то образом повредил им шею. Андерс не сомневался, что Валери скажет то же самое, отчасти чтобы не показаться сумасшедшей, а отчасти потому, что говорить правду было невыносимо. Ее разум просто не мог принять, что такие вещи существовали. Это было слишком ужасно для большинства смертных… и это было его главной заботой. Если она не сможет принять существование вампиров, он никогда не убедит ее стать его спутницей жизни. Звук открывшейся двери заставил их обоих обернуться. Ли вернулась.

— Ее нет ни в одном приюте для животных, — объявила ли, ковыляя через комнату, чтобы занять свое место за столом. — Поэтому я позвонила Люциану, и он сказал, что один из мужчин в твоем доме собирает для тебя одежду и попросил его проверить соседей. Уверен, кто-то узнал ее и взял к себе до твоего возвращения. Он найдет ее и привезет сюда.

— Спасибо, — тихо сказала Валери, но беспокоилась, что будет делать, если Рокси не будет у кого-то из соседей. Что, если удар, который заставил Рокси взвизгнуть, убил ее?

— Хорошая новость в том, что она не может быть мертва, — продолжала Ли. — В противном случае ее отвезли бы в один из приютов, и мне бы сказали.