6

Дрина откинулась на спинку сиденья с легким вздохом, в котором смешались сожаление и удовлетворение. Она наслаждалась едой и была сыта, но сожалела, что не смогла все доесть. Это было действительно хорошо.

— Итак, — сказал Харпер, откладывая вилку. Его лицо также выражало сожаление, когда он отодвинул в сторону недоеденную еду, но он улыбнулся, взглянув на нее, и сказал: — Я думаю, ты только что закончила потчевать меня своей пиратской карьерой и собиралась объяснить, как ты стала… мадам? — Еще один мятежный период? — выгнув бровь, произнес он.

Дрина усмехнулась. Он старался не показать, что шокирован или взволнован выбором ее профессии, но она видела, что он воспринял это не так спокойно, как ей хотелось бы. — Наверное, тебе уже наскучили рассказы о моей жизни. Ты должен рассказать мне больше о…

— О нет, — тут же запротестовал Харпер. — Ты не можешь остановиться на самой интересной части.

Она усмехнулась, увидев выражение его лица, и пожала плечами. — Отпустив матросов и продав корабль, я решила поселиться в Англии как богатая вдова. По крайней мере, таков был план, и я сначала так и сделала, — заверила она его, а затем добавила: — На самом деле, мадам стала чем-то вроде несчастного случая.

— Правильно ли я понял? Ты стала случайной мадам, — протянул он.

Дрина усмехнулся, увидев выражение его лица. — Так уж получилось, что да. Однажды ночью я бродила по улицам в поисках еды и занималась своими делами, когда случайно наткнулась на избитую молодую женщину.

При этом воспоминании ее улыбка погасла. Девушка, Бет, как она позже узнала, была полумертвая, когда Дрина появилась на сцене, но мужчина, избивавший Бет, казалось, решил закончить свою работу. Стряхнув с себя воспоминания о бедном избитом теле Бет, она продолжила: — Потом я взяла ее на руки, и отвела домой. Но оказалось, что это бордель, и человек, которого я остановила, был их сутенером. Последнее слово она произнесла с отвращением, потому что он и близко не защищал ни одну из женщин, находившихся под его опекой. Группа, которую она нашла в том доме, была ужасно молодой, полуголодной, и на каждой были шрамы и следы прошлых побоев.

Дрина вздохнула. — Бет, девушка, которую я спасла, рассказала остальным, что я сделала. Половина женщин была в ярости из-за того, что я убила их «защитника».

— Убила? — спросил Харпер, приподняв бровь.

Дрина поморщилась. — Это был отчасти несчастный случай, отчасти самооборона. Ему не понравилось, когда его побила женщина, и он вытащил нож. Это меня разозлило, и я швырнула его в переулок. Она пожала плечами. — Он приземлился на нож.

— Ах, — Харпер кивнул.

— В любом случае, как я уже сказала, половина из них была в ярости от того, что я убила его, а у другой половины, похоже, просто не было сил беспокоиться об этом. Потом Мэри, довольно болтливая особа, объявила, что, поскольку я убила их человека, я теперь я их мадам.

При воспоминании об этом Дрина слабо улыбнулась. В то время она была несколько встревожена, но чувствовала себя ответственной за женщин и не знала, что еще делать. Итак, она стала мадам.

— Если верить Мэри, я была не очень хорошей мадам, — призналась она с усмешкой. — Я имею в виду, что держа их в безопасности и следя, чтобы никто из их клиентов не причинил им вреда, я не брала с них проценты. На самом деле, это стоило мне кучу денег, — призналась она с усмешкой. — А что касается Мэри, то я потерпела неудачу в ее глазах как мадам.

Харпер усмехнулся, но с интересом спросил: — Значит, ты просто болталась поблизости и присматривала за ними даром?

— Сначала, — медленно произнесла она. — Но после особенно неприятной встречи с тремя пьяными клиентами, которые пытались изнасиловать одну из девушек… ну, я была ранена. И исцелилась, — сухо сказала она.

— Они выяснили, кто ты, — догадался он.

— Это один из рисков проводить слишком много времени со смертными, — сухо заметила Дрина. — К счастью, женщины восприняли это гораздо лучше, чем одноглазый кок. На самом деле, они были на удивление восприимчивы, и большинство, казалось, испытывали облегчение.

— Облегчение? — удивленно переспросил Харпер.

— Ну, я присматривала за ними бесплатно. Оказывается, это заставило их чувствовать себя обязанными, и никто из них не был доволен этим. Но теперь они поняли, что могут мне что-то предложить взамен.

— Питаться ими, — выдохнул Харпер, садясь.

Дрина торжественно кивнула. — Сначала я отказалась, но Бет усадила меня и объяснила, что я поступаю ужасно эгоистично, отказываясь от их любезного предложения.

Харпер рассмеялся.

— Но дело не столько в том, что она сказала, сколько в том, чего не сказала. Я поняла, что они боятся. Я была лучшим защитником, который у них был. Я не била и не насиловала их, даже не брала у них денег, несколько раз пострадала, чтобы защитить их, и все же ничего не ждала от них взамен. Это сбивало их с толку. Они не понимали, зачем я это делала, — продолжила Дрина.

— И зачем ты это сделала? — спросил Харпер.

Дрина обдумала этот вопрос. — Потому что я могла, и никто другой не смог и не захотел.

— Я думаю, дело не только в этом, — тихо сказал Харпер. — Ты была сама себе хозяйка и распоряжалась своей жизнью в Египте, пока не вторглись римляне, и мне кажется, что после этого ты провела большую часть своей жизни, сражаясь за независимость и свободу. Ты сумела вернуть себе часть ее в качестве гладиатора, затем еще часть от управления страной в качестве кукловода-наложницы, стала герцогиней, чтобы избежать правления твоего брата, а затем притворилась мужчиной, чтобы управлять собственным кораблем. Я также думаю, сочувствуя этим женщинам, ты пыталась освободить их от тирании мира, в котором доминируют мужчины, дать им независимость, чтобы заработать и сохранить свои собственные деньги, и защитить их от тех, кто злоупотреблял бы ими и использовал их. Ты видела себя в них и пыталась дать им то, за что всегда боролась.

Дрина неловко поежилась. Он видел ее насквозь, и она чувствовала себя обнаженной.

— А может быть, я просто втайне всегда хотела быть проституткой, — сказала Дрина.

— Неужели? — спросил он, удивленный таким предложением.

— Нет. К тому времени я уже порядком устала от секса со смертными, — усмехнулась она и криво улыбнулась. — Возможно, ты прав насчет моих мотивов, но даже я не понимала их в то время.

Она повертела бокал на столе и призналась: — Сначала я пыталась освободить их, но никто из них не заинтересовался. Они не видели для себя никакой другой жизни. Но на самом деле, ни одна из этих женщин не хотела быть проституткой. Каждая мечтала о муже и семье, о счастливой жизни. Каждую из них вынудили к этому обстоятельства, а общество считало их отбросами, — вздохнула Дрина и покачала головой, вновь переживая замешательство и разочарование, которые она чувствовала в то время.

— Тоже случилось и тобой, когда Рим вторгся в Египет, и тебе больше не разрешили вести дела, — заметил он. — Как будто после вторжения ты стала менее умной или опытной и внезапно превратилась в ребенка, которому нужен мужчина, чтобы позаботиться.

— Наверное, — согласилась Дрина. — Хотя, как я уже сказала, тогда я не видела связи. И я не внезапно почувствовала себя менее значимой с вторжением, но они все, казалось, чувствовали, что теперь они стали отверженными.

Она вздохнула. — Как бы то ни было, когда Бет заговорила со мной, все, что я могла сделать, это заверить ее, что ничего не хочу и не брошу их без предупреждения. Но, конечно, их жизненный опыт не предполагал, что это возможно, и они были напуганы и расстроены из-за этого. По их мнению, ничто не могло помешать мне, просто поднять ставки и уйти в любое время. Они не верили, что я этого не сделаю, и эта возможность постоянно приводила их в ужас. Как только я поняла это, я согласилась на их предложение.

— Чтобы питаться от них?

Дрина кивнула. — Оказалось, что это было хорошо во всех отношениях.

— Как это? — с любопытством спросил он.

— Женщины всегда были на грани, колеблясь между тем, чтобы быть слишком милыми и огрызаться на меня и друг на друга, — начала она, а затем замолчала и сморщила нос. — Откровенно говоря, временами это был чертов бордель. Но как только я согласилась питаться от них, какой-то баланс был восстановлен. Они чувствовали, что все что-то получают, так что все будет в порядке. Они расслабились, в доме воцарилась гораздо более приятная атмосфера, женщины даже стали как семья, вместо того чтобы все время ссориться. Это было мило, — сказала она с улыбкой. — И, конечно, мне больше не нужно было охотиться по ночам, что тоже было удобно. Все были счастливы.

— Все? — спросил Харпер, и она усмехнулась, увидев его насмешливое выражение лица.

— Ну, все, кроме моей семьи, — призналась она со смехом.

Харпер кивнул, ничуть не удивившись. — Не думаю, что твоему брату понравилось, если его сестра заведовала борделем. Он усмехнулся и, наклонив голову, спросил: — Он снова позвал Люциана на помощь?

— Конечно, — сухо сказала она. — Когда его многочисленные письма и личный визит, чтобы заставить меня продать бордель и вернуться домой, провалились, Люциан стал его следующей уловкой. Он даже приехал из Америки, где жил, чтобы разобраться в этом деле.

— И? — спросил Харпер, наклонившись вперед с интересом.

— Он читал меня, читал моих девушек, а затем повернулся к Стефано и удивил всех нас, объявив, что я достаточно взрослая, чтобы принимать свои собственные решения. Я не сделала ничего плохого. Он гордился тем, что я сделала для этих женщин, и Стефано тоже должен был бы, но, независимо от этого, пришло время прекратить вмешиваться и позволить мне заниматься своими делами.

Дрина опустила голову, чтобы скрыть слезы. Она не знала, почему память об одобрении Люциана заставила ее заплакать. Это было действительно смешно. Она замерла, когда Харпер накрыл ее руку на столе и успокаивающе сжал ее.