— У меня есть разрешение на ношения огнестрельного оружия.
— В общем-то, я не это имела в виду.
— И я быстро вытаскиваю шокер. Так что, если он придет за мной, я знаю, что смогу защитить себя. Он быстро окажется на тротуаре в луже собственной мочи, а потом копы заставят его отвести их к пропавшим женщинам.
— А что если у него тоже будет пистолет? Что ты сделаешь, если он просто направит на тебя пушку и скажет: «Лезь в багажник моей машины, сука»?
— Я слежу за новостями. Ты не можешь просто так взять и похитить восемь человек — по крайней мере — просто направив на них оружие и дав инструкции. Он должен был как-то заманить их.
— Или выпрыгнуть на них из тени.
— Я осторожна.
— О, да, ты говоришь, как удивительная мисс Осторожность. В течение дня она проводит уроки безопасности для маленьких детишек. А по вечерам у нее все идет наперекосяк.
— Да, план, конечно, такой себе. Но я не собираюсь просто сидеть дома и ждать, пока копы поймают этого парня. Не тогда, когда я могла бы внести свой вклад.
— Почему ты думаешь, что это парень?
— Я не знаю. Но когда похищают восемь женщин с длинными темными волосами, я склонна предполагать, что похититель еб*нутый чувак.
— Да, это имеет смысл.
— А вообще мне все равно. Если это окажется цыпочка, то ее я тоже пристрелю.
Бармен поставил молочные коктейли на стойку перед ними.
— Я буду честна, — сказала Шарлин. — Думала, что упоминание, что я лесбиянка, будет самой неудобной частью нашего разговора.
— Так что теперь ты веришь, на сколько я импульсивная.
— Эм, нет. Ты вооружилась и ходишь по специально запланированному маршруту с определенной целью. Это своего рода противоположность импульсивности. Опасная, да. Чокнутая, можешь не сомневаться. Склонная к самоубийству? Определенно. Но не импульсивная.
— У меня нет определенных маршрутов. Я просто хожу там, где в последний раз видели других жертв.
— Хорошо, вся эта импульсивная или неимпульсивная хрень не имеет значения, — сказала Шарлин. — Что действительно важно, так это то, что ты не должна бродить по ночным улицам, пытаясь привлечь внимание кого-то, кто может быть серийным убийцей.
— А вот с этим я не согласна.
— Я понимаю, что мы только что познакомились, и что нашим основным взаимодействием было то, что ты наблюдала, как я принимаю неправильное решение на работе. Так что я не очень хороший советчик. На самом деле, я ужасный советчик. Но мне не нужно быть гением, чтобы сказать: «Не делай такое дерьмо больше». Ты говорила об этом кому-нибудь еще? Своим родителям? Парню, друзьям?
— Нет.
— Почему нет?
— Потому что.
— Потому что они сказали бы тебе не делать такого дерьма больше.
— Да.
— Это же отличный совет.
— Я знаю, — призналась Герти. — Но что я должна делать? Повесить листовки на остановках? Разместить сообщения в социальных сетях? Просить помощи у всевышнего и молиться всем святым?
— Да, бл*ть, да. Все это. Кроме разве что всевышнего и молитв.
— Ну, я и не ожидала, что ты поймешь. Я просто поддерживала разговор. Ты права — это не импульсивно. Но это также неглупо и не самоубийственно. Да, это опасно, но я знаю, как защитить себя и без колебаний подвергну себя опасности, чтобы попытаться спасти кого-то, кого я люблю. У Кимберли есть семья. Если для нее уже слишком поздно, по крайней мере, я могу попытаться сделать так, чтобы это не случилось с кем-нибудь другим.
Шарлин вдруг почувствовала себя полной дурой из-за того, что назвала ее сумасшедшей. Не то чтобы она думала, что ошибается — просто ей было стыдно за то, что она это сказала. Кто знает, что бы она сделала, если бы кто-то, кого она любила, пропал без вести?
— В этом есть смысл — сказала Шарлин. — Ты собираешься туда сегодня ночью?
— Только не после двух алкогольных коктейлей, нет. Я стараюсь оставаться трезвой, когда рыщу по улицам в поисках серийного похитителя.
— Я рада это слышать.
— Но вот завтра вечером иду.
То, как Герти смотрела на Шарлин, заставляло ее чувствовать себя неловко, будто она намекала на одолжение.
— Я не пойду с тобой, — сказала Шарлин.
— Так я и не просила тебя об этом.
— Я знаю, но уловила эту вибрацию.
Герти покачала головой.
— Я буквально не прошу тебя идти со мной. Женщины были одни, когда пропали без вести. Если я буду с кем-нибудь на улице, он не нападет на меня. Ты разрушишь весь мой план. Плюс нам пришлось бы купить еще один парик. А они, сволочи, недешевые. К тому же мы не сможем надеть его на твою прическу, и каштановые волосы не подойдут к цвету твоего лица, так что это может испортить мой план.
— Мои волосы не будут проблемой, — сказала Шарлин. — А вот все остальное имеет смысл.
— Прости. Но я должна быть одна.
— Я не предлагала тебе свою помощь с этим.
— Ты сейчас говорила так, будто хотела пойти.
— Я же специально в разговоре выделила «нет».
— Ну, ты все равно не можешь пойти со мной.
— Я знаю. Мы это уже решили.
Герти уставилась в свой стакан.
— Я думаю, бармен налил больше чем обычно ликера в мой коктейль.
— Очень может быть. И да, я все еще считаю, что ты не в своем уме, но также скажу, что ты хороший, заботливый человек. И ты храбрая.
— Ты что сейчас, клеишь меня?
— Нет. Только не неряшливых пьянчужек.
— Я выпившая, а не пьянчужка. И я еще ничего не пролила. Это ты неаккуратная, доктор Лазанья.
— Это было сделано от твоего имени.
Герти улыбнулась.
— Конечно, конечно.
— Ты сомневаешься в этом?
— Может быть, самую малость.
— Она заставила тебя плакать. Ты плакала в задней комнате из-за того, как клиентка обращалась с тобой. Это были искренние слезы.
— Ты видела, как она обращалась со мной?
— Нет. Святое дерьмо, ты что меня подставила?
— О, нет, нет, нет, нет. Она была ужасной со мной. Я просто говорю, что ты не видела ситуацию и не знала меня. Может быть, все, что она сделала, — это была немного резкой. Может быть, я просто плакса. Может быть, это был уже третий раз, когда я забыла принести ей масло, которое она просила, и женщина дошла до предела. Может быть, я плакала, потому что рассталась со своим парнем, и солгала тебе, ибо являюсь патологической лгуньей. Все, что я хочу сказать, — это то, что на каком-то уровне ты была рада иметь повод вываливать еду на клиента.
— Знаешь что, я полностью согласна с твоим психоанализом, — сказала Шарлин.
— Правда? Потому что, когда я это говорила, мне казалось, что это прозвучит неблагодарно.
— О, ты определенно казалась неблагодарной. Но я согласна с твоей оценкой. Я сумасшедшая сука, которая вывалила еду на человека, теоретически несправедливо обвиненного, а ты сумасшедшая сука, которая шастает по ночным улицам в поисках опасного психопата.
Герти подняла свой стакан с молочным коктейлем.
— За то, чтобы всегда оставаться двумя сумасшедшими сучками.
Они чокнулись бокалами.
— Ты можешь представить, какой у нас был бы секс? — спросила Шарлин.
Герти рассмеялась.
— Безумный сучий секс? Это вообще безопасно? Разве один из партнеров не должен быть вменяемым? Я чувствую, что тебе нужен голос разума, иначе ты закончишь тем, что, я не знаю, будешь использовать перец хабанеро в качестве секс-игрушки.
— Обычно я провожу линии свечным воском.
— Я провожу линию «ой».
— Да, мы определенно были бы не совместимы.
— По крайней мере, мы можем дружить.
— Мы определенно можем дружить, — сказала Шарлин.
— Я не думаю, что мне можно сейчас садиться за руль. Эх... да и не хочется мне сейчас никуда идти. Может посидим здесь еще немножко?
— Да, конечно, почему нет?