Я беру iPad в руки и открываю его, чтобы найти документ длиной в сотни страниц. Черт возьми. Кто нашел время составить его? Я никогда не была большим читателем, так что это будет похоже на вырывание зубов.

Но эй, по крайней мере, под каждым именем есть фотографии.

Я уже собираюсь начать, когда вспоминаю кое-что гораздо более важное, чем все это.

Джереми.

Я была слишком поглощена своей тягой к алкоголю раньше – и до сих пор – что забыла о нем. Я бросаю iPad и засовываю телефон в карман, прежде чем подняться наверх, где, как я предполагаю, находится его комната. Я иду в сторону спальни Адриана, думая, что они с Лией поселили бы своего ребенка рядом с ними.

Попробовав несколько дверей, я не нахожу комнату Джереми. Мне требуется еще несколько попыток на противоположной стороне коридора, прежде чем я замечаю молодую женщину, закрывающую дверь. Она блондинка с коротко подстриженными волосами, не вызывающая, а скорее, как книжный ботаник. Веснушки покрывают ее щеки и нос, а кожа медового цвета. Она несет поднос с хлопьями, которые кажутся нетронутыми, и не замечает меня, когда идет по коридору. Там есть другие лестницы? Я изучу их позже.

Я подкрадываюсь к комнате, которую она покинула, и останавливаюсь перед ней, чтобы сделать глубокий вдох, прежде чем открыть дверь.

Конечно же, Джереми сидит на полу, окруженный бесчисленными игрушками. Его волосы падают на лоб, отчаянно нуждаясь в стрижке. Его серые глаза кажутся загадочными даже для ребенка. Он так похож на Адриана, что это немного тревожит.

Хотя он и играет, на его лице нет выражения радости. Только сосредоточенность и печаль, как будто внутри него чего-то не хватает, и он пытается заполнить это игрой.

– Эй, Джереми, – тихо говорю я.

Его глаза вспыхивают, пальцы застывают на игрушечном солдатике, но затем он поднимает его и бросает мне в грудь. Он попадает мне в грудину, прежде чем упасть на землю.

– Убирайся!

Как агрессивно.

Но каким-то образом я могу видеть сквозь его агрессивность и причину, по которой он так себя ведет.

Выражение его глаз говорит само за себя. Это одна из причин, почему я чувствовала себя не в своей тарелке и упала в обморок после первой встречи с ним. Я разделяю этот взгляд, но с другой стороны.

Он скучает по своей матери, а я по своей малышке.

Мы оба – две незавершенные части, которые, возможно, были собраны вместе судьбой.

Или его засранцем-отцом.

Когда я не пытаюсь уйти, он бросает в меня еще одного солдата.

– Я сказал, уходи.

Я закрываю дверь и медленно подхожу к нему, чтобы не вызвать негативной реакции. Когда он больше ничего не бросает в меня, я присаживаюсь перед ним на корточки, стараясь быть на одном уровне с ним, и смягчая свой голос.

– Тебе грустно, что я ушла раньше, Джереми?

– Нет, – Его губы дрожат, когда он хватает по солдатику в каждую руку.

– Мне было грустно. – Мой собственный голос дрожит, когда я вижу свою дочь в его невинных глазах. – Я так скучала по тебе, что не смогла бы жить в этом мире без тебя. Все стало таким унылым и скучным. Все, чего я хотела, – это найти тебя.

– Тогда почему ты этого не сделала? – шепчет он, глядя на меня из-под ресниц.

– Потому что я должна была жить для нас обоих. Я не могла умереть, малыш.

– Ты собиралась умереть? — В его голосе столько страха, что я внутренне пинаю себя за это.

– Нет, конечно, нет.

– Правда?

– Правда. Я ведь здесь, не так ли?

Он толкает обоих солдатиков головами друг к другу и пристально смотрит на них, бормоча. – Ты собираешься снова уйти?

– Абсолютно нет. – Это ложь, но слова слетают с моих губ, как самая правдивая вещь, которую я когда-либо говорила.

Прежде чем я успеваю подумать об этом, Джереми бросается ко мне с крепкими объятиями. Его руки обхватывают меня за талию с такой силой, что я падаю на задницу.

Я чувствую, как он шмыгает носом у меня на груди.

– Я с-скучал по тебе, мамочка. Пожалуйста, не оставляй меня.

– Никогда. – Слова вылетают из моих уст с такой убежденностью, что у меня перехватывает дыхание. Я крепко обнимаю его и целую в макушку, не торопясь вдыхать его запах. Он похож на маленький зефир, мягкий и красивый.

– И призраком тоже не становись, – хнычет он.

– Призраком?

Он кивает мне в грудь, не поднимая головы.

– На днях ты была призраком. Мне не нравится мама-призрак. Она была страшной.