— Федор Кузнецов.

Я молчу. Не потому, что я боюсь или стесняюсь. Потому что я зол. Потому что это имя вызывает во мне ярость, которая, черт возьми, выводит меня из себя.

Но Виктор ошибочно принимает мое молчание за страх.

— О, хорошо, я привлек твое внимание, - ворчит он. — Федор ведет дела с Мелвином ...

— Откуда ты это знаешь? - тихо говорю я.

— Откуда мне знать все то, что я знаю? Потому что я заплатил за это. Потому что это мое дело-знать дела наших врагов, Лев.

Я ничего не говорю. Все, о чем я могу думать, - это это гребаное имя и человек, которому оно принадлежит.

— Он вложил огромные средства в слияние, которое должен был осуществить этот брак, - ворчит Виктор.

— Итак,— выдыхает он. — Я очень надеюсь, что она того стоит, Лев, потому что ты, возможно, только что начал войну.

Я снова закрываю глаза. Я не хочу, чтобы это задело меня, так как я ни в коем случае не хочу, чтобы Федор гребаный Кузнецов добрался до меня. Но Виктор не ошибается. Это все меняет. Я думал, что раньше переступал черту? Это означает, что я перепрыгнул через эту черту и развернулся, чтобы помочиться на нее.

Я только что перешел дорогу самому дьяволу. И ад вот - вот вырвется на свободу.

Виктор вздыхает.

— Послушай, я не собираюсь читать тебе проповеди, потому что я слишком хорошо тебя знаю, чтобы думать, что это ни черта не даст.

— Виктор…

— Продолжай отрицать все, что хочешь отрицать, Лев, - рычит он. — Но будь осторожен, мой друг. Ты совсем не в себе.

Он вешает трубку, и я тоже. Я встаю и подхожу к окну. Я допиваю остатки своего напитка, а затем прислоняюсь головой к прохладному стеклу.

Дерьмо.