Глава 19

Сквозь сон до меня доносились голоса. Голоса любимых мною, голоса любящих меня. Они успокаивали меня, купируя панику, накатывающую время от времени.

— Пета, ты опять что-то учуяла.

— Нет, на это раз я действительно чувствую её. Она здесь, я знаю.

Я дернулась, тело саднило в непривычных местах от скорченного положения большую часть времени, которому я потеряла счёт.

Через трещины я слышала тихое сопение и звук осыпающейся земли по краям темницы.

— Здесь, она здесь! Практически на поверхности.

Меня ошеломило смещение моей темницы. Они нашли меня. Они не сдались.

И каким-то образом я тоже.

Они вытянули капсулу темницы, и меня перевернуло от этого движения.

— Пета, ты понимаешь, что она мертва. Прежде чем я открою, скажи, что понимаешь. Мы делаем это, чтобы упокоить её с миром.

— В тебе совсем нет веры, — выплюнула она, и я представила, как она выгнула при этом дугой спину. — Ты хоть любишь её?

— Не спрашивай. Она…

Его голос сорвался, и я прижалась руками к люку. Я не могла совладать с голосом, не могла найти слова, чтобы убедить их, что ещё жива.

Я замолотила кулаками по резиновой крышке.

— Богиня-Мать, — произнес он, а потом крышку просто разорвало. Я вывалилась в его руки. Пета взвизгнула и втиснулась между мной и Эшем. Я прижала её одной рукой, а Эша другой.

Он отвёл волосы с моего лица, а у самого глаза были как блюдца от шока.

— Как? Как ты смогла так долго продержаться?

Я моргнула, сглотнула и произнесла первые слова с тех пор, как меня заперли в темнице.

— А сколько?

— Два года.

Я вздрогнула.

— Расскажите мне обо всем.

— Я устрою нам ночлег, а потом… Потом всё расскажу.

Он развёл костёр, а я, слегка потрясываясь, стояла с Петой, которая не могла отпустить меня. Она неистово мурлыкала, а моё сердце билось в унисон с её.

— Я знала, что ты жива, Ларк. Знала. Не смей так больше делать, Замарашка. Или я сама тебя прикончу.

Я зарылась лицом в её мягкий бок и выдохнула:

— И в планах не было.

Я вытянулась в полный рост, но отвыкшие от этого кости и мышцы заныли. К плечу прижалась Пета, с каждым выдохом при мурчании сильнее вдавливаясь мне в щеку. Туда же упала капля, и я обернулась.

— Слюни пускаешь?

Увидев полные слез глаза, я пожалела о сказанном. Я подняла её и села у костра, взяв на руки. Эш устроил подобие вертела и повесил на него котелок. Воздух наполнился запахом овсянки, а рот — слюной. От мысли, что я буду есть не зелёные листья, потекли слезы счастья.

Я устроила Пету у себя на руках и гладила без устали, приговаривая:

— Я рядом, Пета.

Эш добавлял веток в костёр, пока его языки не стали лизать котелок. Переделав все дела, он лёг за мною. Он обнял меня, а я к нему прижалась, запечатлевая в мыслях этот миг. Я этого никогда не забуду. Не забуду, что именно они вытащили меня из тьмы заточения.

— Мне кажется это сон, и я проснусь снова… Там.

Я произнесла это еле слышно на фоне потрескивания костра. Однако Эш, поняв меня, заговорил, чтобы отвлечь:

— Краем правит Кассава, Ларк. Рейван у неё на подхвате, а Чёрный Дрозд пропал. Твоего отца так и не нашли. Белла в изгнании в Глубине, а ее письма становятся все яростнее. Она слишком долго пробыла вдали от Края, ей пора вернуться, или велика вероятность близкого безумия, — он замолчал, проведя руками по моим предплечьям. — Кактус и Шейзер скоро будут здесь, конь уже должен был понять, что ты на свободе.

— Рейван и есть Чёрный Дрозд, — произнесла я. — А Кассава, может быть, и правит сейчас, но ей недолго осталось.

Я попыталась сесть, но он потянул меня обратно.

— Тебе нужно восполнить свои силы, Ларк, а потом уже идти за ними.

Пета фыркнула.

— Видишь, почему он твоя половина? Он знает тебя достаточно, чтобы даже не пытаться отговорить.

Я повернула к нему голову и посмотрела в глаза.

— Я не вижу хорошего конца.

Эш нежно поцеловал меня.

— Я с тобой отныне и до любого конца.

Меня убаюкало тепло Петы, Эша и костра, и я забылась дремотой. Несмотря на двухлетнее заточение, я была вымотана. Я уснула, действительно ощущая тепло телом и душой.

«С возвращением, дитя».

В одно мгновение я оказалась на ногах, ощутив ярость, еще более обжигающую, чем костёр сбоку.

— Ах ты жалкая шлюха! Ты знала, что меня заперли, и бросила, когда я отчаянно нуждалась в тебе! — голос дрожал, но не от слез.

Эш и Пета уставились на меня во все глаза. Меня трясло, как и землю вокруг меня, словно даже она испугалась моей ярости. Или чувствовала мой гнев и соглашалась со мной. Пета обратилась в барса и подкралась к моим ногам.

— Ларк, пожалуйста, постарайся успокоиться.

— Нет. Богиня-Мать оставила меня гнить там так же, как Кассава и Рейван. Я вышла за костёр. Над землёй клубами сгущался туман и вихрился у моих ног.

Я повернулась и уставилась в густые заросли.

— И ты смеешь появиться передо мной сейчас? СЕЙЧАС?

Я отстранённо понимала, что теряю контроль. Что какая-то часть меня все таки обезумела.

Богиня-Мать, однако, не была дурой. Она появилась перед нами туманным образом моей мамы.

— Дитя, я не могла найти тебя, как и Эш или Пета. В том и суть тайных камер. Они скрыты ото всех.

— Ты видела, как они меня заточали. Ты должна была знать.

Я направилась к ней, несмотря на её божественную суть, несмотря на её образ моей матери с длинными светлыми волосами и голубыми глазами. Эти глаза вспыхнули.

— Ты не единственная моя подопечная, Лакспер. Другим тоже требуется моя помощь.

— Ты говорила, я избранная, и ты оставила меня одну боростья за свою жизнь, — вопросы, не дающие мне покоя во время заточения, всплывали наружу. — Ты чувствовала, что я погибаю?

Она отвела глаза лишь на долю мгновения, я едва заметила. А я толкнула её совсем не по-божественному, отчего она приземлилась на пятую точку. У неё отвисла челюсть, шок читался в каждой черте лица.

— Да как ты смеешь?!

Эш позади меня застонал.

— Ларк, не надо, пожалуйста.

Пета встала рядом со мной, прижавшись телом.

— Ты чувствовала, что она умирает, и бросила её? Так?

Я опустила руку Пете на спину, а к глазам поступили слезы. По крайней мере на одно существо я могу рассчитывать. Сморгнув слезы, я прямо посмотрела на Богиню-Мать.

— Ты хотела моей смерти? Вот что это было? Такой извращенный способ убийства? Возможно, Кассава та, кто и должен был править в одиночку по-твоему?

Мои слова были бредом даже для меня. Но именно они выражали страхи, что я чувствовала все эти два года. Все страхи, все сомнения, всю неуверенность, все маленькие достижения и все надежды.

Богиня-Мать села по-турецки и расправила бледно-голубое одеяние так, словно она села в сердцевину цветка.

— Сядь, Лакспер. Сядь.

Мне хотелось проткнуть её копьем насквозь, но вместо этого я села, как и она. Пета легла справа, но напряжение её тела говорило о многом. Она тоже не доверяла Богине-Матери.

Эш подошёл сзади, но не сел.

— Я с тобой, Ларк. Даже против неё.

Я с трудом сглотнула образовавшийся ком.

— Нет, не надо. Это только между нами.

Я постучала пальцами по коленке.

Пета тихо зарычала.

— Гриффин зовёт её Вив.

Богиня-Мать дернулась.

— Хорошо. Зови меня Вив.

Я и без неё понимала, что Вив — сокращение от какого-то другого имени. Хотя это не имело значения. Ничего не имело значения, кроме этого момента.

— Что ж, Вив. Что ты хотела мне сообщить?

Она прикрыла глаза, и её образ изменился на тот, что я видела на своих испытаниях. Длинные тёмные волосы цвета плодородной почвы, а глаза меняли всевозможные природные оттенки.

— Ты видела лишь одну мою сторону, Ларк. В природе вещей есть две стороны, так и у меня две стороны личности. Я не могу диктовать условия, когда приходит вторая моя часть.

Я чуть откинулась упершись спиной в ноги Эша.

— Две.

— Да. В мире есть красота и свет, но также и тьма и смерть. Не могу сказать, на что способна моя вторая половина. Она полностью изолирована от этой части.

— Что ты имела в виду, говоря о двух половинах? — спросил Эш.

— То, что она сама играет Чёрным Дроздом и мною. Так? — понимание пришло быстро и тяжело.

Она вскинула голову, и по щеке скатилась слеза.

— Думаю, да. Я могу только предполагать, потому что абсолютно не помню ничего из содеянного, когда мною овладевает тьма. Я лишь делаю, что могу, чтобы поддерживать принципы света…

— Хватит пороть чушь! — рявкнула я. — Ты Богиня-Мать. У тебя может быть и тёмная и светлая стороны, как и у всех нас. Но я не стану рассиживаться тут и слушать, как ты говоришь, что не виновата. Гриффин тоже так считает. Ты вмешиваешься туда, куда не следует.

Её глаза превратились в щелки.

— Поаккуратней, Ларк. Избранный может пасть так же быстро, как и возвысился.

Я встала и посмотрела на неё сверху вниз, сжав кулаки на опущенных по бокам руках. У меня появился план, не уверена, правда, насколько умный.

— Возможно, тогда мне нужно поговорить с твоей тёмной сущностью. И возможно, она увидит мою ценность, увидит, чего я стою.

Глаза Вив на долю мгновения расширились от понимания моего замысла, а потом закатились. Она откинула голову и рассмеялась низким раскатистым смехом, от которого по позвоночнику вверх и вниз пробежал холодок.

— Мм, а ты мне всё больше и больше нравишься, крошка Ларк, — она резко опустила голову вставая, волосы потемнели до иссиня-черного, а глаза посветлели. На меня теперь смотрели призрачно-серебристые глаза. — Хотела со мной поговорить?

— Ты имеешь дело с Кассавой и Чёрным Дроздом.

— Ты имеешь в виду Рейвана?

— Нет. Брат для меня умер. Я имею в виду Черного Дрозда.

Губы богини изогнулись в жестокой ухмылке.

— Как скажешь. Да, они избраны мною. Хаос, Ларк. Мир понимает лишь его. И даже если ты и пытаешься залатать все созданные мною дыры, пока ты пытаешься усадить на трон лучших правителей, — ты сеешь хаос. Думаю, ты права. Думаю, со мной тебе было бы лучше. Я бы тебя спасла.

Я отступила на шаг, Пета и Эш сделали то же самое.

— Тогда почему ты не пришла спасти Черного Дрозда? Он был у меня в руках, и едва не простился с жизнью.