27 АДРИАН

Утром я смотрю на Валентину, и она так прекрасна и безмятежна на этих белых простынях. Я рад, что, наконец, взял её и сделал своей. Даже если видел сомнения в её глазах, прежде чем она уснула в моих объятиях. У неё уйдёт время на то, чтобы полностью довериться мне, но если я избавлюсь от её жениха, это во многом поможет.

Я встаю с кровати, стараясь не разбудить Валентину, и быстро одеваюсь. Мне нужно кое-чем заняться. Если бы я ей не был нужен, я бы сделал это ещё ночью, но я не мог противиться её умоляющему взгляду, когда она нуждалась во мне... во мне.

Валентина всё ещё спит, когда я выхожу из спальни и иду в командный пункт. Как и ожидалось, когда я вхожу, здесь никого, кроме Кая.

Он сидит за столом спиной ко мне, на нём нет пиджака, он в той же одежде, в которой был на вечеринке прошлой ночью. Кай поднимается на ноги, когда я полностью вхожу в комнату, на его лице читаются сожаление и угрызения совести. Он тоже знает, что надлежит сделать.

Кай не получает предупреждения. Я со всей силой бью его в лицо и отправляю обратно в кресло с такой силой, что оно переворачивается и падает вместе с ним. Тупая боль скользит по моей руке к запястью, но сейчас это неважно. Справедливость должна быть восстановлена, и он знает, чего он мне чуть не стоил.

Я вновь бью его, и Кай по-прежнему не оказывает сопротивления. Но я не могу достать до него, когда он под столом вразброску валяется поверх кресла, поэтому я жестом велю ему подняться. Он без лишних раздумий следует моему приказу, зная, что за этим последует.

Я сжимаю руку, когда задаю ему вопрос.

— Ты нашёл Сэла?

Он клонит голову назад, чтобы кровь не стекала по его лицу.

— Нет, сэр. Он ушёл. Остальные по-прежнему ищут его.

— Тогда тебе нечем оправдать себя. Ты готов?

Он покорно опускает руку и смотрит на меня. Затем кивает.

На меня обрушивается гнев, который я чувствовал прошлой ночью, – ярость, боль, но больше всего – ужас. Когда мой кулак достигает его лица, Кай продолжает стоять. Его голова просто откидывается назад от силы удара. К моему плечу подступает боль, но это не страшно. Не страшно. Не страшно по сравнению с тем, чему она подверглась прошлой ночью, когда на неё напали. Когда она сражалась за свою жизнь против человека, от которого, я сказал ей, что смогу её защитить.

Я сжимаю в кулак ворот его рубашки и собираюсь вновь ударить, но что-то хватает меня за руку. У меня едва хватает самообладания, чтобы остановиться и обратить внимание.

Передо мной стоит Валентина, на её глаза наворачиваются слёзы.

— Пожалуйста, остановись, — всхлипывает она. — Он этого не заслуживает.

Я отталкиваю его и отступаю назад.

— Ты права. ― Я поднимаю со стола пистолет, который он сам зарядил, и прижимаю его к центру его лба. — Из-за него тебя чуть не изнасиловали и убили. Его следует одарить чем-то помимо нескольких синяков и разбитого носа.

Валентина тянется к корпусу пистолета, и я отвожу его в сторону, чтобы она не смогла его схватить.

— Отойди, Валентина, пока не пострадала.

— Нет. Это произошло со мной. И мне решать.

Меня настигают её слова, и я всматриваюсь в неё. На моем ангелочке белый халат на три размера больше, и он подметает пол при каждом её беспокойном движении. Её волнистые волосы обрамляют лицо ореолом золотисто-каштанового цвета. Я опускаю пистолет и пытаюсь сдержать свою ярость, чтобы покончить с этим.

— Ты права, ангел. Это твоё воздаяние.

Я хватаю её запястье и вжимаю пистолет в её руку. Он выглядит до смешного огромным в её маленькой ладони. Вэл дёргается, словно хочет выронить его, но я обхватываю её пальцы поверх рукояти пистолета и разворачиваю Вэл к себе спиной. Я соединяю наши руки и прижимаю другую её руку к другой стороне пистолета. Так я смогу помочь ей.

— Защищать тебя было его работой. Он не справился. Ему прекрасно известно, что это значит.

По её щекам струятся слёзы, каждая из которых для меня словно удар ножом. Ненавижу видеть её слезы. И всё же, он должен понести наказание.

— Он допустил ошибку. Он не заслуживает смерти за это.

Наклонившись, я говорю ей на ухо:

— А что если бы Сэл изнасиловал тебя? Была бы ты тогда так добра к нему? Что если бы его сальная рожа над тобой была последним, что ты увидела? Что если бы ты провела свои последние минуты в муках и страданиях?

— П-прекрати, — всхлипывает она. — Прекрати. Не делай этого.

Я крепче сжимаю её руки, помещая их на спусковой крючок. Валентина дрожит и плачет, и я не могу вынести этого. Чуть отстранившись от Вэл, я отпускаю её руки.

Она подаётся вперёд, продолжая держать пистолет. Затем, словно осознав это, она вышвыривает его, чтобы избавиться. Кай первым успевает к ней, ловит пистолет и аккуратно кладёт его на стол.

Я поворачиваюсь к Вэл и стискиваю её плечи, чтобы она посмотрела на меня.

— Это часть нашего мира. Если я не могу доверить ему твою безопасность, тогда я и вовсе не могу ему доверять.

Она хлюпает носом, у неё раскраснелись щёки.

— Но он твой друг.

— Мой друг не позволил бы напасть на мою жену. ― Я смотрю поверх её плеча, когда говорю это. — Мой друг поймал бы ублюдка и преподнес мне его на блюдечке, чтобы я смог исполнить свою месть.

— Это ведь мне решать? — спрашивает она, её голос стал твёрже, слёзы исчезли, осталась лишь влага на щеках.

Когда я не отвечаю, она обхватывает руками мои щёки и привлекает мой взгляд.

— Это ведь мне решать? Напали на меня, значит, решать мне. И я не хочу его смерти.

Блядь, я ни в чём не могу ей отказать, когда она смотрит на меня ласковыми глазами с ореолом локонов в придачу. Я перевожу взгляд с пистолета на неё.

— Его жизнь теперь принадлежит тебе, делай с ней что хочешь. Кай теперь твоя правая рука, а не моя. Но если из-за него тебя убьют, клянусь, умрут все причастные к этому.

Валентина кивает и поворачивается к Каю, на побледневшем лице которого застыло ошеломлённое выражение.

— Она не может... что?..

Кай опирается обеими руками на спинку кресла и прислоняется к ней, словно ему требуется дополнительная поддержка. Может, она и правда ему нужна. Больно лишиться единственного, с кем, я думал, что пройду через всё. На кого я мог положиться в первую очередь. Но опять же я знаю, что если с ней случится что-то ещё, он умрёт, чтобы не допустить этого. Его кодекс чести не допускает иного.

— Есть новости о его местонахождении? — требую я.

Он переводит взгляд с Валентины на меня и обратно, словно не зная, к кому обращаться.

— Нет, пока ничего. Но мы получили сообщение от её отца.

Валентина разевает рот, и я притягиваю её к себе, обхватывая руками плечи.

— От моего отца? Как он?.. О, кто-то с вечеринки должен был сообщить ему, что видел меня.

— В этом и был смысл. По итогу он бы всё равно узнал о нашем браке, — говорю я ей. Затем обращаюсь к нему, — Отправь сообщение, что этому не бывать, и приведи сюда остальных, чтобы мы могли обсудить стратегию.

Кай кивает и достаёт телефон. Его лицо распухло от нанесённых мной ударов, а мои костяшки сейчас выглядят как рваный беспорядок. Во мне всё ещё бурлит достаточно гнева, чтобы забить его до смерти на полу командного пункта. Единственное, что стоит между мной и его смертью, это пять футов слишком большого количества грёбаного милосердия.

Валентина окидывает нас обоих взглядом и выбегает из комнаты. Когда она исчезает из виду, я шагаю к нему.

— Если что-то подобное произойдёт вновь, плевать, что я ей сказал, я собственноручно приставлю нож к твоему горлу. Понятно?

Кай вытирает кровоточащий нос рукавом рубашки.

— Понятно. Подобное не повторится. Я защищу её ценой своей жизни.

Я толкаю его.

— Ты должен был сделать это вчера.

— Эй! — кричит она. — Ты сказал, что он мой, и я не хочу, чтобы ему снова досталось.

Вэл встаёт между нами и прижимает пластиковый пакет со льдом к щеке Кая. Когда я вижу, как она прикасается к нему, мне хочется вырвать ему руки и выбить ими из него всё дерьмо. Это глупо, но я не в состоянии ничего с собой поделать. Я – единственный, кто имеет право к ней прикасаться.

— Не прикасайся к нему, мать твою, — цежу я, заставляя всё во мне сосредоточиться на чём-то другом. Валентина появляется в поле моего зрения и берёт меня за руку, затем прижимает ещё один пакет со льдом к моим содранным костяшкам.

— Я больше не прикоснусь к нему. Я не хотела тебя расстроить.

Я сжимаю её горло рукой достаточно сильно, чтобы она поняла, насколько я серьёзен.

— Если ты прикоснёшься к другому мужчине, любому мужчине, я убью его.

Валентина неуверенно кивает, и я чувствую, как она сглатывает под моей ладонью. Когда я отпускаю её, она обхватывает мои костяшки, и Кай собирается уходить.

Я хватаю его за руку, прежде чем он успевает уйти. Когда Валентина начинает вмешиваться, я смотрю на неё и посылаю ей предупреждающий взгляд.

— Что насчёт того, о чём я просил тебя позаботиться?

Кай указывает на коробочку на столе, которую я не заметил. Я даю ему выйти за дверь и беру коробку.

Валентине становится любопытно, и она заглядывает через моё плечо.

— Что это?

Я притягиваю её к своей груди и без труда сажаю на край стеклянного стола.

— Твой подарок.

Её глаза озаряет свет, и он рассеивает остатки всё ещё бурлящего во мне гнева. Боги, никому не под силу злиться, заглянув ей в глаза, на то мягкое, тёплое чувство, которое она вызывает во мне одним лишь взглядом.

Я открываю коробку и достаю из него сотовый, затем показываю его ей.

— Он твой. Здесь запрограммированы все наши номера. Так ты сможешь позвонить и попросить о помощи или заказать что-нибудь в интернете. Что бы тебе ни понадобилось.

— Ты... он мой?

Валентина чуть ли не в шоке смотрит на него.

Я откидываю прядь волос ей за ухо, но, конечно, они вновь выбиваются.

— Это просто телефон, ангел. Ты здесь не пленница. Ты принадлежишь мне, да, и я не хочу, чтобы ты ходила куда-то, пока мы не разберемся с Сэлом, но я всё ещё хочу, чтобы ты жила своей жизнью.

На её ресницах вновь появляются слёзы, и я смахиваю их.