ГЛАВА 8

ДЕМИ

― Скажи мне, на стадионе я видела не то, что я думаю.

Голос Челси раздается по Bluetooth в моей машине.

― И тебе привет, Челс.

― Не морочь мне голову, Деми Рейчел. Ты не можешь стоять рядом с Осью зла и наивно полагать, что твоя лучшая подруга не позвонит тебе с целью узнать, не обгорела ли ты, стоя так близко к Аиду.

Я закатываю глаза.

― Ты драматизируешь. Я профессионал, это было частью моей работы. Я в порядке.

В ее голосе звучит сомнение.

― Я на это не куплюсь. Тебе потребовались годы, чтобы забыть этого придурка. Я знаю, ведья была рядом. Мне несколько раз приходилось тебя успокаивать.

Воспоминания о том, как я беззвучно плакала в подушку, мучают меня, но я задвигаю их на задворки своего разума.

― Я в порядке, Челс, правда. Я тридцатилетняя женщина с собственным бизнесом и достаточно взрослая, чтобы не наступить на одни и те же грабли, начав снова встречаться с бывшим возлюбленным.

Я мчусь на своей машине через центр города, проезжаю мимо небоскребов и направляюсь к своей квартире в Дэвидсон, в пригороде недалеко от города. На несколько секунд наступает тишина, прежде чем Челси снова говорит:

― Ладно, я тебе верю. Но мне нужны подробности. Как, черт возьми, это произошло?

Я вздыхаю и рассказываю ей о Райане, его желании и о том, каким милым был Пакстон. На самом деле было очень мило наблюдать за ними вместе. Я ругаю себя за то, что думаю о нем с нежностью.

― Итак, он помогает больному ребенку... но это все равно не делает его хорошим человеком. На самом деле, я все еще чувствую, как ярость кипит у меня внутри, когда думаю об этом ублюдке.

Мне приходится смеяться, потому что, черт возьми, если она не лучшая подруга на свете. Мы разговариваем все двадцать пять минут моей поездки на машине, о ее пациентах в стоматологическом кабинете, где она работает гигиенистом. О моих и ее родителях, о мыши, которую она пытается поймать в своей квартире. Когда мы завершаем наш разговор, обещая писать друг другу во время шоу «Танцев со звездами», я резко чувствую себя одинокой, как и всегда, когда прощаюсь с Челси. Она решила вернуться домой после колледжа, решив не оставаться в Шарлотте, городе, где мы столько лет учились. В отличие от меня, она хотела быть ближе к дому и своей семье в Коннектикуте. И не то чтобы я не любила своих родителей или место, где выросла, но я чувствовала необходимость развиваться. А если бы я вернулась в Квинс, то попала бы в тот же старый ритм моей жизни.

Когда городская суета остается позади, я чувствую, как напряжение в моих плечах ослабевает. Я купила квартиру в симпатичном районе Дэвидсон около двух лет назад, желая пустить корни и остаться здесь. Это было лучшее решение, которое я когда-либо принимала. Это мой рай: двухэтажный дом из белого кирпича с пристроенным гаражом. Я самостоятельно занималась ремонтом в течение нескольких месяцев, не жалея выходных дней. Летом я отдыхаю на заднем дворике и пью холодный чай с Kindle. Зимой зажигаю камин и уютно устраиваюсь с бокалом вина. И, конечно же, есть Майя. Мой золотистый ретривер бежит приветствовать меня, как только я открываю дверь, даже не позволяя мне вытащить ключи из замка, затем она крутится у моих ног, желая поскорее вернуться обратно в дом.

― Привет, милая горошинка! ― Я наклоняюсь, бросаю сумку на пол и, сбросив каблуки, одновременно утыкаюсь носом в ее мех. Майя ― единственная, с кем я хочу жить. Она не ворчит на меня за то, что я два раза в месяц делаю маникюр, или не переключаю телевизор на канал ESPN двадцать четыре часа в сутки, она не нуждается в постоянном подтверждении размера своего эго. Нет, Майя совершенно счастлива сидеть рядом со мной на диване, когда ее гладят и время от времени кормят человеческой едой. Майя занимала другую сторону моей двуспальной кровати и наслаждалась прогулками в парке по утрам в выходные дни. Она была моим ребенком, моим доверенным лицом и той, к кому я с нетерпением ждала возвращения домой. ― Кто самая лучшая девочка в мире? ― ворковала я, надевая на нее поводок, чтобы вывести на улицу.

Наступают сумерки, мир одновременно темнеет и загорается. Днем я могу погрязнуть в суете, но ночное время всегда было моим любимым. Ощущение тайны, тени, позволяющие нам чувствовать то, что днем запрещено. Луна и ее гобелен из звезд; произведения искусства, помещенные в небо для созерцания. И чувство расслабления, которое приходит с завершением дня.

Но единственное, что я презираю после семи вечера, ― это одиночество. Острое чувство одиночества быстро настигает меня, когда садится солнце.