Подавляя панику, я положила пальцы на его запястье. Жаль, что у меня нет манжеты для измерения артериального давления, я быстро проверяю пульс Рэнсома. Он должен быть сильнее... но он есть.

С облегчением я достаю шприц с какими-то обезболивающими – я не хочу, чтобы он проснулся посреди всего этого – и ввожу состав. Я могу только надеяться, что это удержит его без сознания, чтобы я могла его подлатать. К счастью, у него есть вены. Затем я вытираю кровь с его руки и шеи. Последняя рана гораздо серьезнее. Сначала мне нужно будет наложить швы. На самом деле я лечила пару животных, так что это не мое первое родео.

Да, под руководством доктора Роббинс. Сегодня вечером только я сама.

Сдерживая нервы, я перевязываю рану на его руке, чтобы замедлить кровотечение, и сосредотачиваюсь на шее. Я очищаю и дезинфицирую её, опрыскиваю небольшим количеством ледокаина, затем начинаю вводить иглу в кожу. Я вздрагиваю. Ощущение почти такое же ужасное, как и стерильный запах. Я не возражаю против этого с животными, но сегодня вечером я пытаюсь спасти человека, в которого влюбилась вопреки всему.

– Дыши, – подбадривает Итан, теперь рядом со мной, перчатки на месте. – Ты справишься.

Я чертовски надеюсь на это.

После того, как я наложила десять крошечных швов на шею так аккуратно, как умею, я отступаю с прерывистым вздохом, а затем нацеливаюсь на его руку. Поскольку мне удалось справиться с самым трудным, мне стало лучше. Требуется всего несколько швов, чтобы закрыть рану на его бицепсе. Я снова проверяю его пульс. Он устойчивый, но все еще не такой сильный, как мне хотелось бы.

Две минуты спустя мне удалось перевязать его раны, чтобы остановить любое дополнительное кровотечение. Оно уменьшается и скоро должно совсем прекратиться.

Наконец, я поднимаю шприцы и трубки, которые вытащила для переливания.

– Не знаю, как это сделать, но я думаю, что ему нужна кровь.

– Я делал такое. Предоставь это мне.

Я в ужасе.

– Как часто он появляется в таком виде?

Итан снова замолкает.

– В первый раз мне было четырнадцать, сразу после того, как моя мать, наконец, решила, что я слишком похож на отца, и бросила меня на пороге его дома навсегда. Возможно, это лучшее, что она когда-либо делала, честно говоря. Но однажды поздно вечером мой дядя Ридж ворвался в парадную дверь, неся на руках отца, который выглядел совершенно дерьмово. Ридж пришел с трубками и пакетами крови, которые он стащил из банка, но он попросил меня помочь папе. С тех пор это случалось пару раз. Не часто... Но это всегда тяжело.

Кто такой Рэнсом? И во что я ввязываюсь?

Сейчас не время для вопросов.

– Что нам нужно сделать?

Итан обхватывает ногой ножку табурета на колесиках и подтаскивает тот мне под задницу.

– Садись. Закрой глаза. Предоставь это мне.

Кивнув, я так и делаю. Я слышу, как он работает. Резиновый жгут обвивается вокруг моей руки и сжимается. Он протирает спиртом сгиб локтя. Через минуту игла входит в мою вену, с первой попытки. Почти никакой боли.

– Вот... – бормочет он.

– И это все? Ты профессионал.

– Спасибо. Никогда не делал этого без посторонней помощи, но думаю, что всегда бывает первый раз.

Как и я швы.

– Да.

Я чувствую, как кровь течет по венам, выходя в месте инъекции. Фу, меня от этого всегда подташнивает. Мне нужно говорить, чтобы отвлечься. И мне нужно кое-что сказать Итану.

– Мне жаль.

– Что тебе мой отец нравится больше, чем когда-либо нравился я?

Я киваю.

– Я ничего не могу с этим поделать.

– Знаю. И мне жаль, что я разозлился на тебя. Но я знаю, что это не было односторонним. Я видел, как папа смотрел на тебя. Я знал, что он хотел тебя так, как не хотел я. Я имею в виду, ты горячая штучка, и если бы ты захотела, я бы с радостью трахнул тебя. – Итан берет меня за подбородок, и я ловлю себя на том, что смотрю в его карие глаза. – Но он хотел тебя. Он горел ради тебя. Он влюбился в тебя.

От этих слов меня бросает в жар.

– Я тоже влюбилась в него.

Услышав мой шепот, Итан отпускает меня.

– Снова закрой глаза.

Я закрываю. Мне нужно время подумать.

– С тобой что-то случилось, – выпаливаю я. – Ты повзрослел за последние пару месяцев.

Он колеблется.

– Давай просто скажем, что я ищу свой путь.

Затем наступает тишина. Никто из нас не пытается наполнить ее, что приносит облегчение, потому что у меня кружится голова, и я чувствую, что пропустила ужин.

Через несколько секунд Итан вынимает иглу из моей руки, прикладывает ватный тампон к уколу, затем заканчивает быстрой повязкой. Когда я открываю глаза, он уже сделал то же самое с рукой отца.

Цвет кожи Рэнсома выглядит в сто раз лучше.

Я поднимаю на него взгляд.

– Спасибо.

– Не благодари. Он мой отец, помнишь? Только не разбивай ему сердце, ладно?

Скорее наоборот, но, если он выживет, я буду чувствовать себя более чем счастливой.

– Я бы никогда этого не сделала.

Но думаю, что Рэнсом уже списал со счетов любое потенциальное будущее, которое у нас могло бы быть вместе.

– Ты собираешься забрать его домой?

Если Итан это сделает, ему может понадобиться помощь. Я могла бы остаться и позаботиться о Рэнсоме, пока он не придет в себя. Я буду дорожить временем, которое мы проведем вместе, потому что он, вероятно, снова попросит меня уйти.

Итан качает головой.

– Не думаю, что это умно. Если тот, кто стрелял в него, знает его личность...

Они последуют за Рэнсомом домой.

– О, в этом есть смысл.

– Если я вернусь и буду вести себя так, как будто ничего не случилось, это может отвести подозрения. А если станет жарко, я позвоню одному из своих дядей. Кроме того, у тебя больше медицинских знаний и доступа к расходным материалам.

Итан указывает на полки позади себя.

– Есть какие-нибудь идеи, куда отвезти папу? Ты не можешь здесь оставаться.

Он прав.

– В мою квартиру, полагаю.

– Вероятно, слишком очевидно и недостаточно безопасно. – Он делает паузу, думает, затем вздыхает. – Послушай… Я знаю одно место. Это место для вечеринок одного друга. Его сейчас нет в городе, но он сказал, что я могу пользоваться им, когда захочу. Оно находится за воротами, так что уединенное. Я попытаюсь выяснить, кто стрелял в папу и почему. Ты прячешь его там, пока он не поправится достаточно, чтобы защитить себя.

Я понятия не имею, сколько времени это займет, но, кроме быстрой проверки животных завтра днем, я не планирую работать до среды. Надеюсь, этого достаточно.

– Хорошо.

Пока я убираю операционную, Итан одевает отца в окровавленную футболку. К счастью, она черная, так что крови не видно. Я нахожу запасные полотенца в кладовке, рядом с чистящими средствами, чтобы моя машина не пропиталась кровью.

Но мне нечего надеть, кроме лифчика и джинсов.

Итан срывает с себя рубашку и протягивает ее мне.

– Надень это. Это может спасти тебя.

– Спасти?

Он приподнимает бровь.

– Папа не будет в отключке долго, и он быстро придет в себя. Когда он придет в себя, если это все, что на тебе надето... – Он позволяет мне представить остальное. – Ты все еще девственница?

– Да.

Уголок рта Итана цинично приподнимается.

– Если он увидит тебя в таком наряде, ты долго не задержишься в девственницах.

Пятнадцать минут спустя я мчусь по мокрому шоссе на запад, к Саммерлину. Дороги чертовски забиты. С другой стороны, это субботний вечер в Лас-Вегасе. Тусовщики и пьяницы вылезают из щелей. Хорошо в этом то, что, если кто-нибудь заглянет в мою машину и увидит Рэнсома, сидящего на пассажирском сиденье, он будет выглядеть либо спящим, либо пьяным. Ни то, ни другое не является ужасно ненормальным в Городе Грехов в десять вечера.

GPS говорит мне, что мы будем в таинственном месте назначения Итана примерно через десять минут. Я продолжаю смотреть в зеркало заднего вида, но не думаю, что за нами следили. Я была начеку. Чистый побег заставил бы меня чувствовать себя намного лучше, точно так же как возвращение цвета кожи Рэнсома.

Он выглядит почти так же, как в тот день, когда я покинула его дом, за исключением того, что сейчас он без сознания, а не борется с собой и полон сожаления.

Если ты останешься, мне будет наплевать, сколько тебе лет. Я раздену тебя, залезу между твоих красивых бедер и буду трахать тебя, пока ты не поймешь, что ты моя.

С тех пор не проходило и дня, чтобы я не думала о Рэнсоме... и не задавалась вопросом, думает ли он все еще обо мне.

– Мяу, – мяукает Шедоу с заднего сиденья, сидя на брошенной ветровке Рэнсома, которая скрывает пистолеты, когда-то пристегнутые к нему.

Наверное, мне не следовало брать с собой кошечку. Если ее владелец вернется, у меня будет куча неприятностей из-за того, что я забрала ее, но она мяукала и плакала, пока мы с Итаном загружали мою машину. У меня не хватило духу оставить ее там, особенно после того, как я пообещала быть ее человеком. Кроме того, она тоже приносит мне утешение.

И так как я собираюсь провести несколько дней наедине с Рэнсомом на уединенной вилле для вечеринок? Я думаю, что мне это понадобится.

Наконец, мы прибыли. Я набираю код ворот, наполовину ожидая, что они не сдвинутся с места. В конце концов, как, черт возьми, Итан может в любое время получить доступ к дому в этом шикарном районе? Но ворота тут же распахиваются.

Я спускаюсь с пологого холма, прежде чем выезжаю на каменную подъездную дорогу, а затем проезжаю под рядом качающихся пальм. Дом передо мной огромен, в средиземноморском стиле, камень и деревянные элементы. Потрясающе красиво.

Мы останемся здесь на несколько дней? Одни?

Когда ворота за мной закрываются, я следую по каменной дорожке вокруг задней части дома, выскакиваю, когда вижу клавиатуру рядом с дверью гаража, набираю код и смотрю, как она тоже открывается, открывая гигантский пустой гараж.

Как только я припарковываюсь внутри, то беру сумку с медикаментами, которые бросила вместе, и котенка, а затем направляюсь в дом.

Он огромный и темный. Мои шаги эхом отдаются по плитке. Он кажется пустым, как будто здесь давно никого не было. Но если бы стены могли говорить, я почти уверена, что разговор был бы чертовски интересным