Глава 3

Телепат знала мое имя и видела мой страх! Ну конечно, телепат должен знать такие вещи. Их прозвали носачами за то, что они суют нос в ваши мысли и выведывают все ваши секреты, а эта носач читала мой разум прямо сейчас.

— Ты ранена, Эмбер, но очень скоро получишь лечение, — продолжала носач. — Ты нервничаешь из-за моего присутствия, но я здесь, чтобы защитить тебя и всех лояльных членов улья.

Я ничего не сказала. Просто не могла говорить. Даже дышать не могла. Путешествуя прежде по улью, я сотни раз видела патрули носачей. И при любой возможности меняла путь, чтобы их избежать. Иногда мне особенно не везло, и системы лент и эскалаторы подвозили меня близко к ним. Несколько раз, когда я ждала лифт, двери открывались, я видела внутри взвод телепата и в ужасе сбегала.

Лишь один раз я ехала в лифте, и туда вошел патруль носача. Я думала, что пережила исключительный ужас, когда пришлось протиснуться вплотную к телепату, чтобы выскочить в открытые двери лифта, но на этот раз все оказалось гораздо хуже. Я была привязана к каталке и лишена возможности сбежать, а носач смотрела на меня сверху вниз и изучала мои мысли.

Я испытала глубокое облегчение, когда носач отвернулась от меня и взглянула на Барнарда.

— Лишь у преступников и тех, кто планирует причинить другим вред, есть причины бояться телепатов, — сказала она.

Барнард мгновенно отступил на два шага и вжался в стену лифта. Я подумала, он просто страдает от того же страха перед носачами, что и я, но затем санитар забормотал:

— Признаю, я зол из-за того, что меня оставила девушка, но это естественно при таких обстоятельствах. Возможно, я дошел до того, что вообразил несколько вещей, которые сделаю с ней и ее новым парнем, но это лишь фантазии.

Носач мгновение изучала Барнарда, затем проговорила:

— Дело уже зашло гораздо дальше фантазий.

— Я звонил ей пару раз, — ответил Барнард. — Подсунул под дверь записку или две. Но я бы не причинил вреда им обоим. И не причиню.

— Ты действительно не навредишь им, — согласилась носач. — Сейчас, когда я увидела образы в твоей голове, тебе не позволят никого обидеть. Я знаю, что ты уже сделал и что планировал на будущее. Ты арестован за намерение причинить вред другим.

— Вам не нужно меня арестовывать, — возразил Барнард. — Я больше к ним не подойду. Никогда. Обещаю.

— Мы проводим тебя, пока ты доставляешь Эмбер на лечение в медицинский отдел, — сказала носач. — А затем отведем в отделение здоровья и безопасности для полной оценки и решения о подходящем исправительном наказании.

Мертвая тишина простояла вплоть до того момента, когда двери вновь открылись на девяносто третьем уровне и мы выдвинулись в коридор. Я держалась за боковины своих носилок побелевшими от напряжения пальцами. Сколько нам добираться до медицинского отделения? Сколько мне придется выносить соседство шныряющего в моих мыслях носача в сером?

Я напомнила себе, что носач мной не интересуется. Она, очевидно, поймала Барнарда на мыслях о причинении вреда его бывшей подруге и привела в лифт свой взвод, чтобы пересечься с санитаром. Внимание носача наверняка сосредоточено на разуме Барнарда, но я все равно старалась думать, как положено.

«Хорошо, что телепаты патрулируют наш улей, не позволяя людям, вроде Барнарда, никому навредить. Хорошо, что они предотвращают кражи собственности и угрозы улью. Хорошо, что я могу пойти куда пожелаю в полной безопасности. Естественно, телепатам приходится читать разумы невиновных людей, например, мой в процессе задержания преступников. Это неприятно, но я уверена, они сводят подобные вторжения к абсолютному минимуму».

Я не убедила себя и сомневалась, что убедила носача, но та не сказала ни слова, пока мы шли по коридору с дверьми апартаментов. Я заметила, что расстояние между этими дверьми было меньше, чем на двадцать седьмом уровне, где жили мои родители. Но в их коридоре располагались квартиры для семей, а эти могли предназначаться для одиночек.

Дверь перед нами открылась, из них вышел смеющийся мужчина, носач остановилась и в молчании взглянула на него. Смех мужчины оборвался, на его лице появилась тревога, и он поспешил обратно в квартиру. Носач вновь двинулась в путь, и мы дошли открытой площадки, завершавшей коридор. Здесь виднелись входы в два других коридора, росписи на стенах показывали сценки в парке, а двойные двери с красным крестом вели в медицинское отделение.

Мы прошли через эти двери в приемный покой. Медицинский персонал в форме и ожидающие люди, — должно быть, другие пациенты, — повернулись и в ужасе посмотрели на взвод телепата. Носач ничего не сказала, просто развернулась и вышла за дверь, а следом — безопасники и Барнард.

Ко мне поспешила встречающая медсестра.

— Зачем сюда приходил взвод телепата?

— Они пришли арестовать санитара, поскольку он планировал кому-то навредить. Они позволили ему привезти меня сюда, а затем забрали для коррекционного лечения.

— О. — Медсестра взглянула на двойные двери. — Интересно, я должна кому-то сказать об аресте санитара, или это сделает взвод телепата?

— Не знаю, и меня это не волнует. — В присутствии телепата я заставляла себя неподвижно лежать на носилках, но сейчас вышла из себя. И, пытаясь освободиться, начала тянуть за ленту, пересекавшую мою грудь.

— Пожалуйста, не делай этого, — сказала сестра. — Я понимаю, тебе пришлось нелегко, и обещаю, через мгновение мы снимем тебя с носилок.

Она вгляделась на браслет на моем запястье.

— Эмбер 2415-0172-912. Да, мы ожидали твоего прибытия.

Она махнула рукой, и женщина в белом комбинезоне покатила мои носилки по коридору в маленькую комнату с табличкой «Процедурная 4». Поставив каталку вплотную к единственной заправленной белым кровати, женщина расстегнула удерживавшие меня ремни, и каталка переместила меня на кровать.

— Доктор скоро к тебе подойдет. — Женщина вышла за дверь, забрав с собой каталку.

Я освободилась от ремней. Взвод телепата сейчас, должно быть, уже далеко. Полученные таблетки избавили меня от головной боли. Я закрыла глаза и попыталась расслабиться, но не смогла. Ощущение крепкой кровати подо мной вместо настоящего спального поля служило неприятным напоминанием, что я не в собственной комнате, а в чужом месте на девяносто третьем уровне.

Зачем меня послали на лечение сюда? Это предостережение по поводу моего будущего лотерейного результата? Форж — блестящий атлет, а Шанна может сделать поразительно эффектную одежду из самых дешевых доступных материалов, но я попробовала силы во всех видах деятельности, предлагаемых в нашем ближайшем общинном центре, и не проявила таланта ни в одном их них. Единственный раз я получила одну из таких заветных золотых карточек, дающих доступ к продвинутым занятиям, по плаванию, но знала, что не обладаю подходящим ростом или сложением, чтобы лотерея сделала меня профессиональной пловчихой.

Жестокая правда состояла в том, что лотерея отправит Форжа и Шанну вверх по улью — они могли даже попасть на элитные десять уровней, — а вот меня ожидает спуск. Люди говорили, что я обладаю ясным умом, поэтому еще оставалась надежда, что меня припишут к какому-нибудь шестидесятому уровню, но надо смириться с фактом, что я могу оказаться и здесь, на девяносто третьем.

Я вновь открыла глаза и осмотрела комнату. Белые стены казались слегка потертыми, потолок потрескался, а решетка сканирования над головой относилась к устаревшей модели, но это все равно выглядело лучше среднего медицинского отделения на подростковом уровне. Пациенты в комнате ожидания носили дешевую одежду — но опять же, их вещи были лучше моих туники и леггинсов.

Я вспомнила слова Аттикуса, мол, после выхода из лотереи все улучшат жилищные условия. Все увиденное до сих пор на девяносто третьем уровне подтверждало — это правда. Самое тяжелое в выходе из лотереи работником девяносто третьего уровня — это не мои жилищные условия, а понимание, что я разочарую отца с матерью.

Я знала, что после лотереи больше не увижу никого из друзей с подросткового уровня. Ее вердикт разделит нас навсегда, рассеяв по ста жилым уровня улья. Нас научили принимать этот окончательный разрыв, а не пытаться сохранить дружбу, преодолевая барьер из пяти, десяти или даже пятидесяти уровней.

Семейные узы — совсем другое дело. Улей понимал, что между родителями и детьми существует глубокая связь. Пусть я и беспокоилась о резком переходе, ожидавшем меня в восемнадцать лет, полном изменении стиля жизни и потере всех друзей, я утешала себя мыслью, что у меня останется поддержка родителей.

Сейчас меня настигла тошнотворная мысль. Улей поощряет сохранение связи между родителями и детьми без учета межуровневых различий, но некоторые родители все равно предпочитают отказаться от ребенка, попавшего после лотереи на постыдно низкий уровень. Я не думала, что мои поступят так же, но…

К счастью, открылась дверь и отвлекла меня от невеселых дум. Я приподнялась на локте и увидела пожилого мужчину в форме врача. Он улыбнулся мне, но неодобрительно погрозил пальцем.

— Ляг, пожалуйста, Эмбер. Повреждение головы может вызвать головокружение и даже внезапную слабость, а мне не нравится, когда мои пациенты падают на пол.

Я легла обратно на кровать.

Он изучил свой инфовизор и забормотал себе под нос:

— Повторяющиеся головные боли. Отмечен риск аллергии.

Врач подошел и осмотрел мою голову.

— Твои записи при поступлении утверждают, что ты забралась на скалу подросткового уровня и ударилась головой о звезду. Я видел множество травм головы, но ни одной — из-за звезды. Ты не поняла, что добралась до самого верха?

— Во время подъема я закрыла глаза, потому что боюсь высоты. — Я помолчала. — Наверное, это звучит несколько странно.