Глава 35

Копье торчало из его груди, Харуто зарычал от боли, солдат с носом как у свиньи оттолкнул его. Он опустил ладонь на копье солдата, поломал древко. А потом бросился вперед, врезался в солдата и вонзил осколок зеркала в бедро мужчины. Солдат взвыл от боли, и Харуто сжал его лицо и ударил головой об каменную стену. Солдат рухнул, потеряв сознание, но не умерев, и Харуто упал на пол через миг, едва дыша.

Харуто поднял голову и увидел, как солдат с выпирающим подбородком бросилась к нему, ее лицо исказил гнев. Харуто поднялся на колени, вытащил копье из груди и метнул в нее. Оно отлетело от брони, не навредив. Она подняла меч, чтобы ударить по нему… и ее взгляд стал далеким. Она пошатнулась и выронила меч, коснулась затылка. Ее пальцы оказались в крови. Она рухнула у стены, безжизненно обмякла.

Харуто схватил с ковра меч женщины и поднялся. Он шатался, прислонился к стене для поддержки. Зрение расплывалось, но он видел мутный силуэт мужчины, который приближался к нему. Он был не в броне. Зрение Харуто прояснилось, он увидел, что мужчина был в придворной одежде, и женщина, которая напала на него, лежала у его ног неподвижно. Мужчина убирал кровь с ладоней кусочком ткани.

— Ты, видимо, Харуто, — сказал мужчина. У него был величавый акцент, подходящий его наряду. — Кира рассказала мне о тебе. Хотя она не уточняла, но я понял намек. Рад знакомству.

Шики забралась на плечо Харуто и запищала.

— Принц? — сказал Харуто.

Мужчина поклонился ниже, чем делали люди его статуса.

— Идо Кацуо, — сказал он. — Последний сын императора Идо Танаки.

— Значит, ты наследник, — сказал Харуто, указывая украденным мечом на мужчину.

Идо Кацуо сделал вид, что обдумал это.

— Да, похоже, что так.

— Тогда ты — ценный пленник.

— Был, — сказал Идо Кацуо. — Но Кира освободила меня. Я надеялся отплатить за услугу. Думаю, помощь тебе с побегом должна сойти за оплату. Куда она ушла, кстати? Она будто пропала в том зеркале.

Харуто пожал плечами. Он сам пытался понять, но не мог. Он не мог ждать и надеяться, что Кира вернется. Ему нужно было уйти из замка.

— Ты видел это? Откуда?

— Из теней, — Идо Кацуо махнул ладонью вверх. — Все думал, как пройти мимо стражи, а тут вы появились и отвлекли их.

Харуто взглянул на трупы.

— Вряд ли тебе нужно было отвлечение.

Идо Кацуо покачал головой.

— О, нет. Я не справился бы без тебя. Я не силен в, — он неуклюже взмахнул ладонью, — боевых искусствах. Я предпочитаю бить их, пока они повернуты ко мне спиной.

Харуто застонал.

— Ты — убийца.

— Я предпочитаю называть себя…

— Не важно, — Харуто пожал плечами. Он бросил меч, тот застучал об ковер. Харуто пошел вперед, хромая, мимо тел и принца.

Принц последовал за ним.

— Я знаю выход. Я пробрался, чтобы убить тётушку Рьоко. Я не собирался делать это без пути для побега. Сюда, — он замер в конце коридора и посмотрел по сторонам. Он повернул налево и зашагал дальше.

Харуто смотрел принцу вслед пару секунд. Шики запищала ему на ухо.

— И я ему не доверяю, — прошептал Харуто. — Но он — лучший шанс для нас выбраться отсюда. И Кира доверилась ему достаточно, чтобы освободить его.

Шики запищала снова, и Харуто пришлось согласиться.

— Давай обсудим ее решения в другой раз.

* * *

Зеркало разбилось за Кирой, жар ударил по ней, словно она сунула лицо в костер, опаляя кожу и воруя ее дыхание. Огонь сжигал стены вокруг нее, такой горячий, что ее кожа будто таяла. Дым был густым и темным, она тут же стала кашлять. Огонь ревел, оглушая, поглощал все. Обугленные балки падали с потолка. Куски горящего дерева и раскаленная черепица сыпались с крыши. Зеркала падали со стен, разбиваясь от жара, их рамы горели и чернели.

Харуто не смог пройти. Она бросила его в замке. Ей нужно было вернуться к нему, но магазин зеркал горел, и это могла устроить только Янмей.

Кира пыталась вдохнуть и позвать Янмей, но дым был слишком густым, она снова стала кашлять. Она рухнула на четвереньки. Пол был горячим, как печь, покрытый осколками зеркал, которые обжигали ее ладони. Сверху треснула балка, угли посыпались на Киру. Она ощущала, как ее волосы горят, похлопала вслепую по голове, чтобы потушить огонь. Еще одно зеркало разбилось от жара. Она не знала, что еще делать, и завизжала.

Ей нужно было выбираться. Нужно было бежать. Дверь на улицу была заблокирована горящими балками и пылающей стеной. Выхода не было. Она заметила зеркало у стойки продавца, рама уже загоралась. Оно было вдвое меньше, чем она, и Кира не знала, куда оно вело, но было только это зеркало. Огонь лизал ее ступни, она бросилась в зеркало.

* * *

Янмей хромала, опираясь на плечо Гуана. Старый бандит был не против или играл храбрость. Она была в агонии. Ее ладони был почерневшими когтями, сожженными ее огнем. Порез на животе был неглубоким, но его обжигало с каждым движением. И холод давил на нее, угрожая сокрушить. Как давно она не ощущала холод? Она не помнила. Ее техника всегда согревала ее. Даже в Хэйве, где была жестокая зима и много снега, она была печью, отгоняющей холод. Но уже нет.

Пятый Мудрец под Небесами говорил Янмей, что ее техника пожирала оставшиеся ей годы. Некоторые жили больше сотни лет, правильно направляя ци и поддерживая форму. Но Янмей вряд ли проживет больше половины. Она приняла это, так она думала. Но уже нет. Ее время почти вышло, и она не хотела уходить. Она не хотела оставлять Киру. Она не хотела своих детей, не могла рисковать, что передаст жуткую технику отца новому поколению. Покончить с техникой Пылающего Кулака и его наследим было идеальной местью. Но Кира была ребенком, которого Янмей думала, что не хотела, и она не бросит ее одну в мире.

И Янмей заперла свою технику с силой, пообещала себе больше никогда не использовать ее, не позволять огню гореть внутри. Даже если так ее ожоги никогда не заживут, и она будет ощущать холод до конца своих дней, она подавит технику. Она проведет оставшееся время с Кирой. Если девушка найдет выход из зеркала. Но это уже не зависело от Янмей. Она могла лишь ждать и надеяться.

— Вот, — Гуан остановился и увел ее с дороги. Они были на окраине города, за стеной у края скопления хижин вдоль дороги. Выглядело знакомо. Через миг Янмей поняла, что по этой дороге они прибыли в Кодачи. — Если Харуто и Кира выбрались, они приведет ее сюда. Лучшее место для встречи с потерянными друзьями — дорога, по которой уже ходили.

Гуан помог Янмей сесть на большой камень у дороги, хмуро посмотрел на нее. Она дрожала, глядела на город. Огонь, оставленный ею, горел, оранжевое пятно над стенами, дым поднимался и закрывал звезды. Она не хотела устроить пожар. Гуан вытащил из сумки тонкое одеяло в заплатах и укутал им плечи Янмей.

— Ты дрожишь, — сказал он.

— Холодно, — она едва слышала свой голос.

Старый бандит расхаживал, потом посмотрел на Янмей.

— Ты блокируешь поток своей ци.

Янмей кивнула и выдавила улыбку, но не смогла удержать ее надолго.

— Только так я могу остановить свою технику. Она часть меня, всегда такой была. Я не знаю, как еще ее остановить.

— Тогда нужно перевязать твои ладони, потому что они не заживут без твоей ци.

Янмей подняла ладони и посмотрела на них.

— Я не смогла сбежать от него, — слезы обжигали ее глаза, безнадежность наполнила ее грудь, как ледяная вода. — Даже после всего я стала дочерью своего отца, — он многих убил этой техникой, пылающими кулаками. Он мучил половину Хосы, чтобы создать свою легенду. Она унаследовала его огонь, но не хотела его славы. Даже когда она была юной и хотела заслужить его одобрение, она шла по его стопам. Она убивала людей для него и ненавидела себя за это. А теперь она стала Пылающим Кулаком.

Как она могла снова смотреть в глаза Кире? Она сказала своей девочке, что не будет использовать технику, но ее поступки сделали обещание ложью. Она уткнулась лицом в испорченные ладони и рыдала.

Гуан вздохнул и сел на корточки перед ней, его колени хрустели, как горящий бамбук. Он нежно убрал ее ладони от лица и посмотрел на них. Его прикосновение было агонией, но она терпела.

Старый бандит покачал головой и вздохнул.

— Ты думаешь, что ты как твой отец, потому что ты подожгла свои кулаки? Давай я расскажу, как умер твой брат, Янмей.

— Мой отец сказал, что ты его убил.

Гуан с горечью рассмеялся.

— Твой отец был — лжецом-морковкой, лучше не верить всем его словам, — он сел на землю и вытянул ноги. — Мы не ладили, твой отец и я. Мы даже бились пару раз, но уважали друг друга. Однажды я приехал ограбить деревню, но обнаружил, что там уже поработали. Твой брат Дайзен и его команда ударили по ней, убили всех, напивались вином, которое нашли, плясали у костра, хвалились тем, как всех убили, окруженные телами погибших жителей.

— Ты тоже убивал людей, — Янмей не знала, почему сказала это. Она не любила брата и не хотела защищать память о нем.

— Да, — Гуан почесал бороду. — Но не так. Мы с моими мальчиками вошли в деревню и убили людей твоего брата, хорошенько побили Дайзена и сказали ему убежать к твоему отцу — знак уважения между бандитами, наверное. Твоему брату не хотелось бежать к Пылающему Кулаку, поджав хвост, и он схватил меч и бросился на меня. Я был в те дни более ловким. Я побил его еще раз и сказал бежать, — Гуан притих, смотрел на оранжевое пятно огня вдали. — А твой брат не убежал, а закричал на меня, сказал, что он — сын Пылающего Кулака и докажет это. Идиот облил себя вином, схватил из костра палку и поджег себя. Я никогда не слышал, чтобы так визжали. Мы смотрели, как он горел. Я не убивал твоего горе-брата. Он убил себя.

Гуан застонал, вставая на ноги.

— Я о том, что я знал твоего отца. Он не был известен милосердием или сдержанностью. Уверен, он убил бы всех в том городе: солдат, жителей, меня. Он сжег бы их всех, он не ощутил бы ни капли стыда за это. Я знал и твоего брата. У Дайзена не было техники вашего отца, но у него было зло вашего отца.