Глава 31

— Ты сказал, что взрыв невозможно остановить, — прошептала я.

Потом чуточку отодвинулась от края утеса. Даже не на шаг — всего на ладонь. Но этого хватило, чтобы Зак прерывисто выдохнул.

— Говори же или умри, — велела я.

Он по-прежнему дышал шумно и часто.

— Ты сказал, что если тебя убить, остановить взрыв не получится, — настаивала я. — Значит, у тебя все-таки есть способ его остановить?

Зак продолжал молчать.

— Что еще дала тебе Исповедница?

Так и знала, что нити тянутся к ней. Готовясь к прыжку, я думала о Кипе. И догадывалась, что Зак перед лицом смерти думал об Исповеднице. Мы четверо до сих пор каким-то образом связаны.

— Существует два кода, а не один, — наконец произнес Зак, все еще стреляя глазами за край утеса. — Пусковой код приводит бомбу в действие, его-то я и ввел, чтобы вернуть себе место в Синедрионе.

— Но этим дело не заканчивается, — кивнула я.

Он заколебался, но все же неохотно признался:

— Исповедница также дала мне код отмены.

— Что это значит?! — заорала я.

— Это мера предосторожности на случай, если бомбы попадут в руки врага. Код отмены уже существовал, когда мы нашли ракеты в Ковчеге. Исповедница его расшифровала. А потом настроила новый и сообщила только мне. Воительница о коде отмены и не подозревает. Он удаленно отменяет активацию боеголовки и приводит в действие вспомогательный заряд.

— Прекрати говорить как машина в Ковчеге! — крикнула я. — Скажи так, чтобы я поняла.

— Код отмены останавливает большую бомбу. И запускает вспомогательную под той же оболочкой. Получается не настоящий ядерный взрыв, а гораздо меньший, но достаточный, чтобы повредить боеголовки и вывести из строя систему запуска ракет, которые их несут.

— Значит, Исповедница дала тебе выбор, — сказала я. — А не только возможность воспользоваться бомбами. Она поделилась с тобой способом и запустить взрыв, и остановить его.

Зак покачал головой.

— Она понимала, чего я хотел. Как никто другой понимала, что мы не можем рисковать, оставляя Далекому краю шанс выжить.

— И все равно она дала тебе выбор, — повторила я. — Наверное, знала тебя лучше, чем ты сам себя знаешь.

— Так вот что ты всегда думала, а? Что знаешь меня лучше, чем я сам себя знаю? — Зак сплюнул.

Слюна упала на песок у моей ступни.

— Да, я знаю тебя, — кивнула я.

Казалось бы, такая мелочь — скромное утверждение. «Я знаю тебя». Три слова против черного корабля в бухте внизу и смертоносной машины в его чреве.

— Меня ты совсем не знаешь! — заорал Зак. — У тебя в голове какое-то свое представление обо мне, и ты хочешь меня в него втиснуть. Всегда так было. Ты хотела, чтобы я не разлучался с тобой. Жил убогой жизнью. Будь твоя воля, я никогда не попал бы в Синедрион, не получил бы шанс реализовать свои амбиции.

— Будь моя воля, ты никого не убил бы. Не утопил бы детей в резервуарах, и не привел бы в действие бомбу, которая уничтожит десятки, сотни тысяч людей.

— Тебе было видение, что я остановлюсь? — спросил он. — В этом все дело? Ты видела, что я передумаю?

В ту секунду я поняла, что в ответ Зак хочет услышать «да». Хочет, чтобы я кивнула и подтвердила, что видения показали мне, как он меняет свой выбор.

В Ковчеге, когда вокруг поднималась черная вода и я думала, что сдамся, мое тело пробудило надежду и упрямо сражалось за выживание. И с тех пор на протяжении многих месяцев эта надежда во мне теплилась. Я не слишком хорошо знала Зака, каким он стал сейчас. Но напряжение в его голосе было мне знакомо: он хотел услышать, что ему суждено измениться. Сам в это не верил, но надеялся, что такое возможно.

Но я не собиралась ему врать.

— Нет, — покачала я головой. — В моих видениях происходит взрыв. Далекий край горит. Ксандер тоже это видел. Нам обоим являлись видения о взрыве, который устроил ты.

Глаза Зака блеснули — то ли победно, то ли разочарованно.

— Значит, так тому и быть, — пожал плечами он.

— Нет, не значит, — я снова покачала головой. — Удивительно, но я только сейчас поняла, что дело не в видениях. Они лишь морочат и отвлекают. Вот я провидица. Ксандер и Лючия тоже заглядывали в будущее. А видения Исповедницы были не слабее моих, если не сильнее. Но сами по себе ничьи видения реальность не меняли и не изменят. В реальности от них ничего не зависит. Единственная служба, которую сослужил мне мой проклятый дар, это позволил надолго оттянуть разлучение с тобой. Те драгоценные тринадцать лет бок о бок с тобой научили меня по-особенному смотреть на мир.

— Самые хреновые годы в моей жизни, — проворчал Зак.

— Пусть так, — согласилась я. — Но я тебя знаю. Не из-за видений, а потому что была рядом все эти годы. Я ненавижу тебя сильнее, чем считала возможным ненавидеть другого человека. Но я тебя знаю. Знаю, как ты сделался таким, каков ты теперь. И еще знаю, что ты способен стать другим.

Мне вспомнились слова Дудочника в тот день, когда я нашла его плачущим у ручья. «Во мне много такого, что ты боишься увидеть. Я тот, кем меня заставили стать, и делаю то, что должен… Но это не значит, что у меня нет чувств».

— Ты не подчинишь меня, не навяжешь мне свою волю, — сказал Зак. — Даже угрожая, что спрыгнешь.

— Знаю, — кивнула я. — Я не видела, как ты останавливаешь взрыв. И нет волшебства, способного заставить тебя это сделать или отменить то, что ты уже натворил. Есть только ты, твои решения и твой выбор.

Множество ранее принятых решений привели нас в эту точку. Мы застряли в круговороте мирового масштаба. Старый взрыв и новый. Древние резервуары в Ковчеге и новые в убежищах. Комнаты в Ковчеге, куда запирали сумасшедших, и камеры сохранения. Прошлое повторялось, и нам с Заком суждено либо продолжать бежать по кругу, либо найти способ его разорвать.

Я солгала Заку, заявив, что волшебства нет. Сама я верю в то единственное волшебство, которое побудило Кипа прыгнуть. Которое побудило Палому остаться, а не сбежать при первой возможности. Сложное волшебство, не обещавшее счастливых концовок. Оно не сохранило Кипу жизнь и не пощадило Палому. Однако помогло Зои найти ее и освободить. Оно не спасло утонувших детей Нью-Хобарта, лишь передало их напоследок в дрожащие руки Эльзы. Это волшебство — любовь, доброта и надежда, и как ни мало его осталось в нашем сожженном мире, я знала — оно существует.

— Я сделал свой выбор, — сказал Зак. — Никто меня не принуждал.

— Да, — кивнула я. — Именно. Ты сам сделал выбор. И тебе придется жить с его последствиями. Ты за них в ответе. За многое в ответе. У меня на глазах раз за разом ты принимал решения, которые формировали твой характер. И все эти решения ты принимал сам.

— Твои проповеди ничего не изменят.

— Ты совсем не догоняешь? Да, на каком-то этапе ты сделал выбор. Но ты им не связан и свободно можешь передумать. — На память пришли судьбоносные решения моих друзей. Прыжок Кипа. Отказ Зои от сытой жизни альфы ради работы с Дудочником на Сопротивление. Вовлеченность Паломы в нашу борьбу, невзирая на то, чего ей это стоило. — Ты не ограничен моими видениями или тем, что уже успел натворить. Оставь прошлое в прошлом, смотри не назад, а вперед. Выбор за тобой.

Зак смотрел на меня, широко раздувая ноздри и напряженно думая.

Я заглянула ему в глаза и увидела тонконогого мальчишку, с которым росла. С которым мы шептались по ночам. Учились плавать в реке. Солнце сквозь кроны ив. Вода до подбородка. Брат смотрел на меня, а я — на него.

— Не бойся, — прошептала я. — Выбор только твой. Все в твоих руках.

        * ΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩ *

Не знаю, что Зак видел и о чем думал в те минуты на краю утеса под порывами ветра и взглядами солдат. Но наконец он медленно кивнул. Мне показалось, будто что-то в нем переменилось. Застарелый страх соскользнул с утеса, как песок из-под наших ног. На лице Зака по-прежнему отражались опасения, да и немудрено, нам ведь было чего бояться — солдат, нашей задачи, — но какой-то сдвиг в нем произошел. Брат так долго бежал от себя, что, наверное, остановившись и взглянув вглубь своей души, испытал определенное облегчение.

— Ни с места, — крикнул он солдатам, уводя меня на север вдоль края утеса. — Хоть один из вас двинется, и мы оба прыгнем. Вы поплатитесь за это головами, уж поверьте. Воительница никого не пощадит. Оставайтесь на местах. Я сам разберусь.

Зак вновь обрел командный голос. Несколько секунд назад умолял меня не прыгать, а теперь легко вернулся к роли Реформатора. Он выкрикивал команды, и я видела, как солдат раздирают противоречивые страхи: страх нарушить приказ, страх перед Заком, перед Воительницей.

Если бы Зак направился к башне или к своей лошади, то, скорее всего, спровоцировал бы солдат на неподчинение. Но он просто зашагал вдоль края утеса, а я пошла за ним. И солдаты послушно оставались на местах, пока мы вдвоем уходили на север к устью бухты.

Через несколько сотен метров показалась тропинка, ведущая вниз к воде. Так себе тропинка, если честно: вырубленные в камне ступени да площадки, где утес переходил в пологий склон, пригодный для спуска. Солдаты наверху скоро скрылись из виду, но они не последовали за нами — авторитет Зака сохранялся, да и тропинка вела только к воде. Что двое людей способны сделать против огромного черного корабля?

Зак шел впереди, когда из-под моих ног покатились камни, он выругался, но не остановился. Начав различать удары отдельных волн о скалы, я вытащила из-за пазухи капсулу с ядом и сунула в рот. Теперь падение меня вряд ли убьет, а Заку я не доверяла.

На северной стороне бухты был небольшой причал с рыбацкими лодками, похоже, брошенными с тех пор, как солдаты Воительницы здесь обосновались и построили под башней пристань для кораблей.

Зак шагнул в лодку первым. Я не стала тратить время на отвязывание веревки — просто перерубила кинжалом.

Вода была зыбкой и холодной, плоскодонка покачивалась на волнах. Мы молча сели на весла и принялись синхронно грести плечом к плечу. В открытом море корабль, безусловно, оставил бы нас далеко позади, но в бухте маневренная лодочка имела преимущество перед неповоротливым массивным судном.