Глава 32 Алексей

— Что ты наделал? — спрашивает Магда со своего места за моим столом. — Она снова разбита.

Я допиваю остатки коньяка и встречаюсь с ней взглядом.

— Ты знала, что это произойдет. Это был лишь вопрос времени.

Она поворачивается, чтобы уйти, на ее лице явственно читается разочарование. Но затем она останавливается в дверях и указывает на меня дрожащим пальцем.

— Ты не тот человек, каким я тебя воспитывала, Алешка. Это не ты.

Когда она уходит, я встаю, чтобы налить еще стакан коньяка. Но она появляется прежде, чем я успеваю закончить, и удивляет меня, выхватывая бутылку из моих рук.

— На случай, если я не ясно выразилась. Тебе нужно пойти к ней. Сейчас. Тебе нужно это исправить.

На этот раз, уходя, она забирает бутылку с собой. Я не спорю.

Прошел целый день. Я не разговаривал с Талией. Ничего не исправил так, как следовало бы.

Потому что все, что сказал Николай, было правильно. Это должен был быть я, мне следовало утешать ее. Вместо этого я был причиной этих слез. Он считает, что для меня это игра. Что я не забочусь о ней и просто хочу, чтобы Катя ревновала.

Когда я подошел к Кате в тот вечер, у меня было одно намерение. Нужно было мутить Талию так, как она поступила со мной. С Николаем.

Было слишком рано. Не стоило везти ее на ту вечеринку. Ожидать от нее так многого.

Поверить, что я могу доверить ее заботам Николая. Это все еще обжигает меня.

Я хочу еще выпить. Но поскольку Магда унесла бутылку, у меня есть только один выбор.

Я иду по коридору в ее комнату. Она лежит на кровати, свернувшись калачиком на боку. Проснулась, но в унынии. Как будто с момента ее приезда не прошло и дня. Она вернулась в привычное ей состояние. К той, кто, по ее мнению, защитит ее. Но это не может защитить ее от меня.

Я все еще злюсь на нее. И я хочу заявить на нее права.

Именно это я и намереваюсь сделать, когда дотягиваюсь до ее лодыжки и притягиваю ее хрупкое тело к себе на кровать. Я раздвигаю ее ноги и ложусь между ними, прижимая ее к матрасу, и мои пальцы обхватывают ее лицо.

— Ты должна родить мне ребенка, — требую я от нее. — Тебе нужно принимать мой член в себя каждый день, пока ты не понесешь от меня.

Она встречается со мной взглядом, и на ее лице ничего нет. Никаких эмоций. Вообще никакого выражения.

— Я не хочу тебя.

Она могла бы сказать мне все, что угодно. Абсолютно. За исключением этих слов.

Эффект мгновенный, и я не могу сдержать искренних эмоций на своем лице. Я отодвигаюсь от нее, и она вздрагивает. Ее рука тянется ко мне, но уже слишком поздно. Я уже ухожу.

Я спускаюсь вниз и запираюсь в спортзале со свежей бутылкой коньяка. Я беру сумку, направляя свою агрессию на боксерскую грушу. Но это не усмиряет чувства внутри меня.

Как и выпивка, на этот раз.

И когда я смотрю в зеркало, я слышу голос моего отца.

Он неполноценен. И я не хочу его. Я не хочу никого из вас.

За все дни моей жизни я никогда не забуду пустого выражения на лице моей матери, когда он выгнал нас. И теперь, когда я смотрю в зеркало, оттуда на меня смотрит лицо с тем же пустым выражением.

Я попытался исправить то, что сделал. Мелками, бумагой и подарками, которые обещали ей вещи, которые я не мог дать ей в возрасте десяти лет. Но когда-нибудь смог бы дать.

У меня не было такой возможности.

Мне не нужны твои подарки, Лешка. Мне от тебя ничего не нужно. Ты - мой самый большой позор.

Мой кулак врезается в зеркало. Снова и снова. Кровь, льющаяся по моей руке, только напоминает мне о ней. О том дне. О последнем подарке, который я пытался ей сделать. Том, что она отвергла. А потом полностью ушла из моей жизни.

Дверь открывается, и когда я поднимаю глаза, то не удивляюсь, что там стоит Франко. Он всегда наблюдает за мной. Присматривает за мной.

Понятия не имею, почему.

Я не знаю, что я сделал, чтобы заслужить его преданность, кроме того, что заплатил его долги в обмен на работу. И теперь я тот, которому он служит верой и правдой. Каждый день он рядом со мной. Присматривает за мной.

Он вздыхает при виде открывшегося перед ним зрелища, хотя это не шокирует его. Это не первый раз, когда мой характер берет верх надо мной. В первый раз воспоминания вернулись.

Но на этот раз все еще хуже. Потому что это касается ее.

Франко закрывает за собой дверь и достает аптечку из шкафчика у двери. Я смотрю затуманенными глазами, как он зашивает меня, а затем помогает мне, пока я спотыкаюсь, подняться в свою комнату, где я отключаюсь. Отключаюсь, как только моя голова касается подушки.

Теплая рука скользит по моей руке, пробуждая меня ото сна.

Когда я открываю глаза, я не уверен, ангела или дьявола я вижу.

— Ты ранен, — говорит она, проводя пальцами по швам на моей распухшей руке.

Я притягиваю ее ближе, обнимаю за талию и прижимаю ее тело к своему.

— Что ты делаешь в моей постели?

— Я не хочу спать сегодня одна, — говорит она.

Ее глаза закрываются, как будто ей больно это признавать. Я хорошо знаю это чувство.

Она все еще сердится на меня, а я на нее. Но мне нужно быть внутри нее. Мне нужно, чтобы она…

Она мне просто нужна.

Это меня сильно задевает. И я сглатываю. Мои пальцы поднимаются, чтобы коснуться ее лица.

— Ты моя жена, — говорю я ей. — Тебе не следует разговаривать с Николаем если меня нет рядом. Тебе вообще не следует с ним разговаривать.

Она смотрит на меня, и моя надежда, что эти слова послужат объяснением моего поведения, быстро рассеивается.

Ее глаза остекленели. Она слишком уязвимая. И мягкая.

— Ты позволил ему прикоснуться ко мне, — шепчет она. — Ты не защитил меня от него. Как и твоя звезда, тоже не защитила меня, а ты обещал.

Моя рука дрожит от силы моего гнева, когда я изучаю ее, переваривая ее слова.       

— Николай прикасался к тебе?

— Нет. — Она моргает, глядя на меня. — Это был Дмитрий.

Я уверен, что неправильно ее понял. Как-то неправильно истолковал движения ее губ. Но, осматривая ее, я понимаю, что это не так.

Дмитрий-русский, но он не вор. В лучшем случае его можно было считать только помощником. Ему нечего было делать на этой вечеринке. Я знаю о нем только из имеющихся у меня сведений, которые нарыл, когда искал Талию. Но мне нужно, чтобы она это подтвердила. Подтвердила то, что я считаю правдой.

— Он продал тебя.

Ее пальцы впиваются в мои руки, цепляясь за меня.

— Я думала, что он был моим паренем, — признается она. — Я думала… и ты обещал, что защитишь меня.

Слова замирают, и остается только ее боль. Она трогает мое имя. Вспарывает меня своими словами. Моей неудачей.

— Расскажи мне, что он сделал. На вечеринке.

— Он нашел меня в ванной, — отвечает она. — Он сказал, что заберет меня и отдаст Арману. Скоро.

Я не в силах сдержать ярость. Я держу ее слишком крепко, но она не протестует. Она не произносит ни слова, даже когда я перевожу дыхание и успокаиваюсь.

— Это все, что ты хотела сказать, моя милая?

Я беру ее руку и кладу себе на грудь. Над самой татуировкой звезды, которая делает меня тем, кто я есть. Я надеюсь, она поймет, что, клянясь в этом, мои слова значат все. Мою честь. Мою преданность.

Они у нее есть.

— Ты чувствуешь это? — спрашиваю я ее.

Мое сердце бьется под ее ладонью, моя грудь расширяется с каждым вдохом. Она ощущает это, трогая, как ребенок, мягкими пальцами, которые порхают по моей коже в том же ритме.

— Да, — отвечает она.

— Пока я дышу, пока бьется мое сердце, я буду защищать тебя, Солнышко. Ты останешься рядом со мной до конца моих дней. И даже после моей смерти присмотрю за тобой. В этом я могу тебя заверить.

Она моргает, уставившись на меня встревоженным взглядом.

— Ты не можешь умереть.

Я с ней не спорю. Она еще не понимает всей сути воровского пути. Что эти слова - мое обещание ей. Что смерть -  это не то, чего нужно бояться, а то, что нужно почитать.

Она боится потерять меня.

И сейчас все остальное не имеет значения. Я знаю, что есть только одна вещь, которую нужно сделать. Теперь, когда она это подтвердила. Я знаю, что нужно сделать.

Но сначала я должен покаяться в своих грехах. Я должен заставить ее простить меня за то, что я всегда твердил, что не буду делать. Что я никогда не буду таким, как мой отец. То, как я вел себя с ней тем вечером.

Я подвел ее.

Она права. Я обещал защитить ее. А вместо этого я опозорил ее. И оставил ее уязвимой, в то время как я был ослеплен своим гневом.

— Я никогда не позволю этому случиться снова, — уверяю я ее, когда мои губы встречаются с ее губами. — Мне очень жаль, Солнышко. Мне жаль, что я подвел тебя.

Она обхватывает мое лицо ладонями и целует меня. Жадно. Неистово. Так же, как и я ее в ответ.

Я перекатываю ее на спину и быстро избавляю ее от одежды. Оставив ее обнаженной, незащищенной и уязвимой только для меня. Такой, какой она и должна быть.

Я покрываю поцелуями ее тело, бормоча на ходу свои извинения.

— Тебе следует поклоняться каждый день, — говорю я ей. — И мне жаль, что так не было раньше.

Когда я достигаю вершины ее бедер, она открывается для меня без приглашения. Моя женщина застенчива, печальна и иногда сломлена, но она всегда открыта для меня. Все еще готовая дать мне шанс. Я благодарю ее, а затем зарываюсь лицом между ее ног. Поедая ее. Пробуя ее на вкус. Трахаю ее языком и прижимаю ее бедра к своему лицу.

— Сегодня ты кончишь вот так, — говорю я ей. — Уступи мне, мой ангел. Позволь мне доставить тебе удовольствие без всякой боли.

Я знаю, что не заслуживаю просить ее об этом, но я хочу этого от нее прямо сейчас. И она уступает мне, как я и прошу. Она расслабляется и просто отдается чувствам, на этот раз. Без всякого стыда. Когда она кончает, это катарсис для нас обоих. Удовольствие, в котором она нуждалась, которое я смог ей дать. И тут взгляд ее глаз останавливается на мне. Ее глаза молят меня одновременно с ее губами.

— Я хочу тебя, Лешка.

Эти слова - именно то, что мне от нее нужно. И меня должно беспокоить, что она это знает. Что она видела эту часть меня. Но когда я погружаю свой член глубоко в нее, это меня совсем не беспокоит.

Она такая мокрая для меня. Такая податливая для меня. Она позволяет мне брать ее, как мне заблагорассудится. Я целую ее горло, а она обхватывает меня ногами, чтобы полностью впустить.