Глава 14

Себастьян

Когда я прибыл в штаб-квартиру, меня ждало множество вооруженных охранников; по меньшей мере десять человек в костюмах и с бесстрастным выражением лица. Никто не прокомментировал, когда я подошел, они просто стояли рядом, положив руки на кобуры, когда двое ближайших подошли, чтобы обыскать меня. Пистолет, пристегнутый ремнем у меня под мышкой, был конфискован, без какой-либо реакции. Я не ожидал, что на самом деле смогу пройти мимо них, но я все равно должен был попытаться.

Я чуть было не вызвал кавалерию. Томас сходил с ума, пытаясь понять, что происходит, и было бы так легко объяснить ситуацию и привести сюда всю команду вместе со мной. Но я серьезно отнесся к предупреждению Трея. Он без колебаний убил бы ее, если бы почувствовал хотя бы намек на активность «Альфа-Группы», и я понятия не имел, как далеко простираются его глаза и уши. Если бы он правильно настроил оповещения, она могла бы умереть еще до того, как наши машины проехали квартал. Я не мог пойти на такой риск.

Когда охранники убедились, что я безоружен, они отступили, и я вошел внутрь. Я добрался до двери, ведущей в тюрьму Софии, но, прежде чем открыть ее, задержался на мгновение, чтобы сделать глубокий вдох. Я все еще понятия не имел, как я собираюсь вытащить нас из этого, но я должен был сохранять спокойствие. Потеря контроля, как я сделал с Эваном, убила бы нас обоих в мгновение ока. Если я хотел, чтобы Трей и его друзья заплатили, я должен был держать себя в руках. Я отказывался верить, что это конец. После всего, через что мы с Софией прошли, возможность представится сама собой. Это было необходимо.

Я повернул ручку и вошел внутрь.

София сидела в углу комнаты, привязанная к стулу точно так же, как на фотографии. Ее лицо было опухшим и красным.

Она закричала сквозь кляп, когда увидела меня, внутренний, испуганный звук, который, казалось, эхом отозвался в моей голове. Даже не осознавая, что я делаю, я бросился к ней.

— Э-э-э, — сказал Трей, появляясь в поле зрения и прижимая дуло своего пистолета прямо к ее виску. — Это достаточно далеко.

София, казалось, пыталась мне что-то сказать. Она замолчала, но ее глаза непрерывно перебегали с Трея на дверь позади меня. Я понятия не имел, что это значит. Казалось, что в этот момент все карты были в значительной степени на столе.

Я перевел взгляд на Трея. Мой гнев поднялся в груди, как бешеная собака, но я держал его на поводке. Сосредоточься.

— Ты, — сказал я, мой голос был достаточно резким, чтобы резать стекло.

Он несколько раз моргнул, затем слегка поклонился.

— Я.

В комнате было пусто, кроме нас троих. Не то чтобы это имело значение. Он был вооружен, а его головорезы находились всего в нескольких шагах.

Я изучал его несколько секунд. В основном он был похож на самого себя. В его улыбке была та же игривость, что и всегда, но теперь в его глазах тоже было что-то темное, что-то не то. Я понятия не имел, как он так долго скрывал это.

— Почему? — Спросил я.

Он ухмыльнулся.

— Вопрос на миллион долларов, не так ли?

— Миллион долларов? Так тебе нужны деньги?

— О Боже, нет, — ответил он со смехом. — Я думаю, неудачный выбор фразы. Нет, может, я и не стою столько, сколько ты, Себастьян, но мне вполне комфортно. Речь идет о гораздо большем, чем это.

Мотив, стоявший за нападениями, постоянно беспокоил меня. Мне никогда не удавалось собрать все кусочки воедино.

— Ты убил Чарли и Аарона.

Трей кивнул.

— Виновен. — Он не выказал ни малейшего признака раскаяния.

— Как ты мог это сделать? Как ты мог убить своих собственных братьев? Мы приняли тебя, сделали частью семьи, и вот как ты нам отплатил?

Выражение лица Трея потемнело.

— Я никогда не был частью семьи, Себастьян. Может, у меня и есть татуировка, но у меня никогда не было уважения.

Я кисло усмехнулся.

— Уважение? Серьезно, так вот в чем дело? Бедный маленький Трей чувствует, что его недооценивают?

Его челюсти сжались.

— Даже сейчас ты смеешься надо мной, — он слегка потряс пистолетом. — Неразумно издеваться над человеком с пистолетом.

На мгновение я подумал, что, возможно, зашел слишком далеко, но в конце концов он расслабился.

— Знаешь, мой отец часто рассказывал мне о вас, ребята, когда я был ребенком, — продолжил он. — Я знаю, что он не должен был этого делать, но он сделал. Он часто рассказывал мне о том, что ты делал, какой властью обладал. Раньше я мечтал о том дне, когда стану частью этого. Потом ты наконец пригласил меня присоединиться, и это был лучший день в моей жизни. Наконец-то у меня появился шанс проявить себя. Я провел следующие три года, надрывая задницу ради группы, но в конце концов, знаешь, что я получил? Та же дерьмовая работа и жестокие шутки, что и тогда, когда я начинал.

— Группа — это обязательство на всю жизнь, Трей. Все не происходит в одночасье. Ты не можешь просто ворваться и ожидать, что будешь руководить шоу.

— Ты сделал это. Тебе было, сколько, двадцать семь, когда тебя пригласили в совет? А папе было всего двадцать пять. Не говоря уже о Маркусе. Ты продвигаешь этого парня вместо меня? — Теперь в выражении его лица было что-то дикое, что-то сломленное. Очевидно, эта рана гноилась в течение долгого времени. — Папа пригласил меня в группу не для того, чтобы я был гребаным мальчиком на побегушках. Я способен на большее. Я заслуживаю лучшего.

— Да, ну, твой отец перевернулся бы в могиле, если бы увидел тебя сейчас. — Слова слетели с моих губ прежде, чем я осознал, что произнес их.

Рот Трея открылся в рычании, и он поднял пистолет на меня, его рука дрожала.

— Возьми свои слова обратно, — прошипел он. — Возьми свои слова обратно! Он бы понял. Он бы гордился, что я наконец-то сделал шаг вперед и сделал что-то. Он был не из тех людей, которые позволяют другим людям ходить по нему, и я тоже.

— Так что же все это значит? Месть? Убить нескольких членов группы и почувствовать себя лучше?

Улыбка вернулась на лицо Трея, но она была какой-то не такой, кривой, как будто я смотрел на ее отражение в разбитом зеркале.

— Может быть, немного. Но дело не только в этом. Вот в чем сейчас проблема с группой. Ты думаешь, что недостаточно велик. Кроме того, я не тот, с кем тебе действительно следует говорить о мести.

Я склонил голову набок.

— Что это должно означать?

— Ну, как бы мне ни хотелось взять на себя всю ответственность за все, я должен признаться, что сделал это не в одиночку. Мне немного помог кое-кто, у кого была чуть более личная заинтересованность во всем этом. — Он повысил голос. — Теперь можешь войти, детка.

Мои глаза метнулись к двери как раз вовремя, чтобы увидеть, как вошла женщина.

— Привет, Себастьян, — сказала она.

У меня отвисла челюсть. Прошло много лет с тех пор, как я видел ее в последний раз, но эти идеальные черты и золотистые локоны были безошибочно узнаваемы.

Лив.

Секунд десять никто не произносил ни слова. Она просто улыбнулась, излучая удовлетворение, в то время как мой рот безмолвно двигался. При виде ее мне показалось, что я падаю, как будто все остальное проносилось мимо меня. Мой желудок скрутило, кожу покалывало, легкие, казалось, застыли в груди. Миллион мыслей пронеслись в моей голове. На несколько мгновений я действительно был уверен, что сплю.

— Ты жива, — сказал я наконец.

Лив тихонько хихикнула.

— Я вижу, ты наблюдателен, как всегда. — Казалось, она действительно принарядилась по этому случаю. Длинное черное платье и элегантный клатч под мышкой, она выглядела так, словно только что вернулась с какого-то модного благотворительного ужина.

Я сделал шаг к ней, моя рука слегка дернулась вперед, прежде чем я остановил себя.

— Я видел твое тело.

— Ты видел тело. Какая-то бедная девочка, которую они нашли в переулке на перекрестке. Передозировка, насколько я помню. Немного декораций, немного креативных полицейских репортажей, любезно предоставленных Треем, и пуф, — она сжала кулак, а затем выставила его перед собой, — я была мертва.

Я чувствовал, что мои глаза вот-вот вылезут из орбит. Отвернувшись, я заставил их закрыться.

— Ты знаешь, что это со мной сделало?

Ее голос был невероятно холоден.

— Я представляю, как это больно. Надеюсь, что так и было. После того, как ты бросил меня, ты заслужил боль. — Теперь в ее поведении была та же черствость, что и у Трея. Это изменило ее. Это женское очарование все еще было там, но оно было закалено, закалено годами горечи. Два человека с огромными обидами на плечах; в каком-то болезненном смысле они были идеальной парой.

— Я ушел, чтобы защитить тебя, Лив. — Я жестом указал на комнату. — Чтобы защитить тебя от всего этого.

— Я не хотела твоей защиты, — выплюнула она. — Я хотела тебя. Но, очевидно, просила слишком многого.

Я понятия не имел, как мне с этим справляться. Я никогда в жизни не был так сбит с толку.

— Так теперь ты с ним? — Спросил я. — Ты не можешь заполучить меня, поэтому вместо этого берешь этого неуверенного предателя, маленького засранца?

Трей зарычал и снова поднял пистолет, но Лив подняла руку.

— Полегче, Трей.

Она снова повернулась ко мне.

— Да, я с ним. После того, как ты ушел, мне показалось, что наступил конец света. Я отдала свою жизнь за тебя, Себастьян. Мои мечты. Всё. А потом ты бросил меня без всяких объяснений. Когда я однажды столкнулась с Треем, я отчаянно искала друга, и поначалу это было именно так. Но довольно скоро это превратилось во что-то другое. Он был рядом со мной, когда никого другого не было, и поэтому я тоже была рядом с ним.

Она одарила Трея улыбкой, но даже ей, казалось, не хватало истинной радости. Я задавался вопросом, насколько их отношения были реальными, а насколько просто подпитывались злобой.

— В отличие от тебя, он не боится быть самим собой со мной. Он не обращается со мной как с ребенком, который не может смириться с правдой. Он рассказал мне, кто он, кто ты, как вы все с ним обращались, и вскоре стало ясно, что наши цели пересекаются. Я поняла, что мы должны были сделать. — Я взглянул на Софию, надеясь, что ее вид немного успокоит меня. Она выглядела почти такой же удивленной, как и я.