Глава 5

Анастасия

Это не реально.

Наверное, у меня галлюцинации.

Или, быть может, я снова сплю, застряв в воображаемом моменте, так и не проснувшись сегодня утром.

Но чем больше я смотрю на мужчину, стоящего передо мной, тем более осязаемым он становится. Он не исчезает.

Почему он не исчезает ?

Обычно он исчезает именно сейчас. Он становится единым целым с моими снами и перестает меня беспокоить.

Но не сейчас.

Сейчас он входит в лифт — туда, где я сейчас нахожусь.

О, черт.

Мне ни с того ни с сего хочется бежать, и требуются все силы, чтобы не выпрыгнуть из лифта, как обезьянка.

Моя миссия резко прерывается, когда двери закрываются с жестокой окончательностью.

Теперь в лифте только он и я.

И я не могу дышать.

Проклятье. Проклятье.

Послушай, мозг, сейчас самое неподходящее время для срыва. Помоги мне, пожалуйста.

Я глубоко вдыхаю через ноздри и несколько раз выдыхаю через рот. Вот и все.

Жужжание в ушах постепенно стихает, и помогает то, что он стоит лицом к двери, прерывая этот напряженный зрительный контакт. Или, может, только мне одной он показался напряженным.

Его спина — единственное, что видно, пока он сосредоточен на телефоне и листает его.

Я забыла, каким крупным он выглядит, крупнее, чем в жизни, какой он широкий и высокий. Насколько он физически совершенен, что невозможно сосредоточиться ни на чем, кроме него. На нем еще один костюм от Армани, темно-серый, как и выражение его лица, когда он вошел.

С тех пор прошло всего несколько секунд, но могу поклясться, что он видел меня, что он смотрел мне в глаза. Он меня не узнал?

Наверное, дело в другой одежде, волосах и крупных очках. Точно. Он не мог соотнести Анастасию с Джейн. Мы больше не похожи.

Кирпич размером с мой ноутбук опускается на дно желудка, и это совершенно нелогично. Я не должна так себя чувствовать из-за того, что он меня не узнал. Если уж на то пошло, я должна праздновать. Я должна чувствовать себя счастливой.

Но это последнее ощущение внутри, когда я впиваюсь ногтями в ладонь.

Затем я смотрю на него, на незнакомца из той ночи, и меня снова поражает его величественное присутствие. Он выглядит как-то иначе, чем тогда, более серьезным, жестким. Высокомерным.

И я не могу не думать о его доминирующих приказах, когда он трахал меня.

О тех грязных приказах, которые подсознательно заставляют меня сжимать бедра.

Я внутренне трясу головой, пытаясь отогнать эти образы.

Что он вообще делает здесь? Пожалуйста, скажите мне, что он здесь только с визитом и не работает в том же здании, что и я.

Это было бы просто... жестоко.

Как только я оставила все позади, что-то решило последовать за мной. И не просто что-то. Кто-то.

Британский незнакомец, который должен быть в Нью-Джерси, где я оставила его после того, как он трахнул меня до бесчувствия.

— Ты здесь работаешь?

Я вздрагиваю от глубокого тенора его голоса, и электрическое ощущение пронзает все мое тело. Я почти забыла, какой у него властный голос, какой он мягкий и приятный на слух.

Боже, только почему у него акцент?

Я понимаю, что он спрашивает меня. Либо это так, либо он говорит с несуществующим человеком. Я понимаю, что молюсь, чтобы он увидел призрака, притаившегося в углу. Это было бы менее катастрофично, чем альтернатива.

Следующий шаг отрицания: надеяться, что ему просто любопытно посмотреть на случайную незнакомку в лифте.

Хотя он не кажется мне таким.

— Да, — говорю я так спокойно, как только могу. — Мой... первый рабочий день.

Пожалуйста, оставь это. Пожалуйста.

Моя молитва, очевидно, не была услышана, когда он спрашивает, все еще не поворачиваясь ко мне лицом:

— Какой отдел?

— IT.

— Как тебя зовут?

— Джейн.

Мой голос стал ниже, и я надеюсь, что он этого не заметит, не почувствует дрожь.

Но то, что он делает, еще хуже.

Он поворачивается.

Теперь он стоит лицом ко мне, и я вижу его, его точеное лицо, с резкими чертами и пронзительными глазами, смотрящими на меня.

Он так упоительно красив, так привлекателен, что против этого должно существовать правило. А когда он смотрит? Это делает его необъяснимо горячим и пугающим одновременно. Его губы сжаты в линию, такую же неодобрительную, как и его глаза.

— Это неправда, не так ли? Если я правильно помню... тебя зовут Анастасия.

Черт.

Дерьмо.

Нет.

Он узнал меня. Даже с совершенно другой внешностью, он узнал меня. Не должен был, но узнал. И, проклятье, неужели я сказала ему свое настоящее имя? Как я могла быть такой беспечной, просто как?

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

Я притворяюсь безразличной, хотя физически отталкиваюсь от металлических перил.

Это дешевая тактика, но она должна быть эффективной. Людей постоянно принимают за других. Это не должно быть чем-то иным. Кроме того, я сделала все возможное, чтобы стать противоположностью той, кем я являюсь. Меня бы не узнали те, кого я знаю годами, не говоря уже о тех, с кем я провела несколько часов.

Он подходит ко мне, или, скорее, преследует, двигаясь плавно и хищными шагами, от которых я едва не задыхаюсь.

А может, дело в том, как он пристально смотрит мне в глаза, словно разрывает каждый мой фасад на части и копается пальцами в разбитых частях внутри меня.

И тут до меня доходит причина моей гипервентиляции. Меня заживо сжигают его острые лесные глаза. Они давят и плавят меня, и я должна перестать смотреть в них.

Но я не могу.

Мне кажется, что если я прерву зрительный контакт, то окажусь в еще большей опасности, чем сейчас.

Что он воспользуется переменами, конфискуя ту часть меня, которую я скрывала от всего мира.

Даже от самой себя.

— Ты точно знаешь, о чем я говорю.

Он протягивает руку к моему лицу, и я вздрагиваю, но на самом деле он не собирался приближаться к моему лицу.

Его пальцы сгибаются вокруг моего горла, и он впивается подушечками в плоть моей шеи, в то время как его другая рука нажимает на кнопку «стоп» и что-то еще.

Но я не сосредотачиваюсь на этом.

Я не в состоянии.

Не тогда, когда вся моя кровь приливает к тому месту, где его рука находится по бокам моего горла. Хватка не жесткая, чтобы лишить меня дыхания, но достаточно твердая, вызывая воспоминания о той ночи.

Воспоминания о том, как он прикоснулся ко мне, обездвижил меня и поджег в результате взрыва. И эти мысли терзают меня прямо сейчас.

Они разрывают меня на куски.

Поджигают.

Дробят кости.

И я не могу остановить ни образы, ни жар, проникающий в мои нервные окончания, особенно в те, к которым он прикасается.

— Ты меня не знаешь, поэтому это мой первый и последний совет тебе. Не играй со мной. Я не только тебя поимею, но и получу удовольствие от того, что разорву тебя на части и полакомлюсь останками.

Я привыкла жить под угрозой. Когда мне ставят ультиматум и никогда не оставляют выбора. Но его способ сделать это, с холодным спокойствием, прорезает фей в моем животе. Они становятся черными, что является сигналом к бегству.

Но я не могу.

Не с его дикой хваткой на моем горле. В ней ощущается контроль, кипящая твердость, и она гораздо более безжалостна, чем доминирование, которое я испытала, когда он трахал меня.

В нем чувствуется оттенок гнева или недовольства. Возможно, и то, и другое.

— Теперь скажи мне, как тебя зовут. Настоящее имя.

— Д-Джейн...

Я не хотела заикаться, но увы, сделала это, и он, должно быть, услышал, потому что его хватка сжалась на моем горле.

— Я не приветствую обманщиц, красавица. Особенно коварных.

— Я не... не... обманщица...

Он должен мне поверить. Иначе новое начало, которое я нарисовала для себя, будет недействительным.

Он не может знать, кто я на самом деле.

Никто не может.

— Твоя кровь, которую я обнаружил на презервативе, свидетельствует об обратном.

Я задыхаюсь, хриплю и дрожу, а он стоит неподвижно. Как камень, холодный, который можно использовать как оружие.

— Я думал, ты не девственница.

Я сжимаю губы, не в силах произнести ни слова.

— Оказывается, ты все-таки была девственницей, и раз ты солгала о своем имени, значит, ты привыкла лгать. Так скажи мне, какова твоя цель, а? Что тебе нужно, Анастасия?

— Джейн... Мое имя Джейн...

— Твоё имя Анастасия. Я подозревал это раньше, но теперь, когда ты настаиваешь, что ты Джейн, я уверен, что это не твое настоящее имя.

О, Боже.

Кто он такой и почему он это делает? Только потому, что я солгала о своей девственности?

Но он не должен быть таким напряженным, злым и жестоким из-за этого.

— Что за смена имени, Анастасия?

Каждый раз, когда он произносит мое имя, меня пронзает дрожь. Быстро, резко и оставляет меня без дыхания, как и его хватка на моем горле.

Я стучу по его руке, задыхаясь от несуществующих вдохов, но не борюсь с ним. Если я это сделаю, то выдам себя.

Кроме того, мне не то чтобы нужно, чтобы он меня отпустил, потому что он причиняет мне боль. Скорее потому, что моя реакция на его захват пугает меня до смерти.

Это пугает меня больше, чем тот факт, что он нашел меня или что он ставит под угрозу мое новое начало.

Он медленно отпускает меня, и я хватаюсь за пострадавшее место, тяжело дыша, этот звук уродлив в тишине лифта.

Я должна быть сосредоточена на этом, но все, что я могу делать, это вдыхать его одеколон, практически всасывая его в легкие. Слишком знакомый запах лайма и мужского мускуса. Я узнаю его, потому что он не выходит у меня из головы уже две недели.

— Ты не ответила на мои вопросы, Анастасия.

— Перестань называть меня так. — я поправляю очки, используя их как щит. — Джейн. Меня зовут Джейн.

Он собирается снова схватить меня за горло. Я вижу, как потемнели его глаза, и если он это сделает, то на этот раз я не найду выхода.

Я не смогу убежать.

Поэтому я использую тактику, распространенную в моей семье. Отвлечение внимания.

— У меня есть идея, — говорю я.

— Какая?

Я уворачиваюсь и, прежде чем он понимает, что я делаю, я нажимаю на кнопку лифта.

Как только он открывается, я выбегаю, бегу со всех сил.