Глава 17

Калиста

Побледнев, я схватилась за живот.

— Что? Нет. Не может такого, бл*ть, быть, — энергично качая головой туда-сюда, оглядела его с ног до макушки.

Он усеян татуировками и сложен как греческий бог. Он возглавлял Дикарей, был королем культа. Мужчины в Ордене не походили на него и уж подавно не думали отделяться, как он.

— Ты никогда не задумывалась, откуда Гримму точно известно местонахождение церкви у озера? Та, где Азель проводил свои сборища?

Пристально и напряженно глядя на него, внезапно ощутила, что давно должна была догадаться об этом.

Частично все объясняло изображение татуированного под глазом перевернутого креста, который служил официальным символом Дикарей, причины его вендетты против Девида и то, как они познакомились друг с другом.

Однако даже когда все детали сложились воедино, никак не могла взять в толк, что происходит.

— К... Как вы смогли выбраться? Каким образом все трое одновременно вырвались оттуда? Орден никогда и никого не отпускает. Тех, кто не следует дерьмовой доктрине Девида, немедленно казнят.

— Моему отцу приказали убираться, а он забрал с собой меня и Гримма. Кобра не участвовал в этом. Мы не там познакомились.

Его. Отец.

Я тихонько вдохнула и спокойно выдохнула. Знала, что он не лжет, поскольку это было не в его стиле. Ром просто любил излагать факты в не очень понятной манере.

В том, что он мне рассказывал, было множество недостающих подробностей, например, как, черт бы их побрал, они смогли уйти живыми и почему их вообще прогнали.

Давить на него по этому поводу не собиралась, тем более, когда он не подталкивал меня к теме о Ное. Со временем, все-таки сам рассказал бы обо всем этом. Конечно, он никогда не говорил о своем прошлом или родителях, но, по логике вещей, должен же был откуда-то взяться. Знала, что его шкаф набит скелетами.

Однако, теперь, вместе с ответами, появилось еще больше вопросов. И долбаный СТЫД.

Понимала, что его реакция, когда рассказывала ему обо всем, была искренней, но осознание того, что он был частью этого мира, означало, что Ром гораздо более осведомлен о внутреннем устройстве системы, чем предполагала.

Наверное, потому что являлась плотью и кровью Девида, сторонние люди думали, что меня пощадят, но от этого становилось лишь хуже.

Прошлое мое — тяжелая книга, которую никому не хотелось открывать.

Страницы пестрили уродливыми пятнами и размазанными отпечатками пальцев. Я еще об очень многом ему не рассказала.

Что бы он подумал, если бы узнал, как они раньше заставляли меня кончать? Поняв, что этого не произойдет от их членов во мне, переключались на рот или руки. Порой использовали сестру, а сами наблюдали. Редкий случай, когда я была лишь с одним человеком в день. Вне зависимости от болезни, воспаления или таких побоев, что не могла двигаться, они пользовались мной.

Не важно, сколько дней минуло и как много раз принимала душ, всегда оставалась той недостойной, грязной девчонкой.

Оттолкнувшись от стены, он обхватил мое лицо руками и заставил поднять на него взгляд.

— Мне насрать на все, что творилось в твоем прошлом. С моей стороны, это выглядело бы чертовски лицемерно. Меня заботит лишь великолепная королева с отпадной задницей, которая сейчас передо мной.

— Как ты можешь такое говорить? Знаешь ли ты, сколько людей видели меня голой?

— Они смотрели на тебя обнаженную, но никогда не замечали. А я вижу. Гримм видит. Дерьмо, даже Лютер и Брайс. Кобра и Арлен тоже. Мы, бл*ть, все видим тебя, малышка.

— Убирайся, — отцепив его руки от своего лица, отвела взгляд в сторону. — Ты заставишь меня расплакаться, поэтический засранец.

Рассмеявшись глубоким грудным смехом, он присел рядом со мной.

— Завтра мы уедем отсюда и будем искать этих ублюдков одного за другим. Клянусь, что не остановлюсь, пока все они не окажутся в четырех метрах под землей, а голова Девида не украсит наш интерьер.

Услышав искренность в словах, склонила голову на его плечо. Приподняв меня, он усадил к себе на колени и просто обнял.

Так мы и провели всю ночь, болтая о простых, обыденных вещах, о том, что не так тяготило. Для нас обоих, это была еще неизведанная территория, но оказалось... приятно.

Ром являл собой оживший кошмар, которого все боялись, а я никогда не чувствовала себя в большей безопасности, чем в его объятьях.