Эпилог

Пенни

6 месяцев спустя

В то утро после поездки к бабушке многое произошло. Но я не хочу говорить об этом прямо сейчас.

Я хочу поговорить о других вещах.

Как родила Мейз.

Видите ли, три месяца назад Саммер первым делом утром родила здорового маленького мальчика по имени Финн, Рейн был рядом с ней. После ее недолгого пребывания в больнице он, наконец, привез ее домой, в свой дом, который был почти таким же безопасным, как и комплекс.

А за три ночи до родов Мейз все мужчины, кроме Ренни, отправились в какую-то большую «пробежку». Я не спрашивала, но знала, что речь идет о торговле оружием.

Это оставило меня в комплексе с Мейз.

Поэтому, когда она распахнула мою дверь в три часа ночи, свет из коридора отбрасывал тень на ее фигуру, я поняла.

— Нам нужно идти, — сказала она, ее голос был похож на болезненное шипение.

Я пыталась убедить себя, когда Репо отвел меня в сторону и попросил присмотреть за Мейз, что я полностью готова стать ее наставником. Я прочитала книгу и статьи в Интернете. Я даже смотрела видеозаписи родов, которые вызывали у меня в равной степени изумление и тошноту.

Но когда я вылетела из постели, пытаясь найти туфли и сумку, я почувствовала себя совершенно неподготовленной.

— Хорошо. Расслабься, — успокоила меня Мейз, наклонившись и держась за дверной косяк. — Твоя обувь разная, — добавила она, и я посмотрела вниз, чтобы увидеть один кроссовок и одну балетку. Раздраженно фыркнув, я сбросила кроссовку и проскользнула в другую балетку, схватила сумку и вышла в коридор, чтобы перекинуть больничную сумку Мейз через плечо.

— Хорошо. Хорошо. Давай двигаться, — сказала я, обнимая ее за поясницу, пока мы медленно шли по коридору.

Когда я прошла мимо единственной закрытой двери, моя тревога перешла в режим полной паники, и я остановилась, ударив по ней кулаком, пока она не распахнулась, открыв вид усталого Ренни без рубашки.

Возможно, он не был таким большим и крепким, как Дюк, но у него была гибкое тело, которое он почти полностью покрывал татуировками.

— Черт, милая, что за… — но затем его внимание переключилось на Мейз, и мне почти захотелось рассмеяться над чисто мужским ужасом, который отразился на его лице. — О, черт. О, черт. Хорошо. Хм. Мне нужна футболка, — сказал он, проводя рукой по своим медным волосам и исчезая на мгновение, возвращаясь с футболкой и ботинками на ногах.

— Ты за рулем, — сообщила я ему, когда мы с Мейз снова медленно двинулись по коридору.

— Да. Ах, время… позвольте мне… — сказал он, протискиваясь мимо нас. — Я пойду заведу машину, чтобы было, э-э, тепло, — сказал он, бросаясь делать это.

— Если бы моя матка не чувствовала себя выжатой тряпкой, — сказала Мейз, останавливаясь, чтобы сделать глубокий вдох, — я бы нашла забавным, насколько он взволнован.

— Ну, ты вот-вот вытолкнешь человека из своего тела. И я думаю, он думает, что я заставлю его смотреть вместе со мной, — сказала я со смехом.

Когда мы сели в машину, я позвонила Репо, который ответил на второй звонок, судя по голосу, полностью проснувшись. — У нее схватки, не так ли? — спросил он.

— Да, мы сейчас на пути в больницу.

— Черт. Черт побери. Я ни за что этого не пропущу…

— Просто приезжай сюда, когда сможешь, — крикнула Мейз, очевидно, понимая, что он говорит.

Я протянула Мейз телефон.

Она не вешала трубку ни во время поездки, ни в больнице.

Это было до тех пор, пока не родился ребенок, и мне пришлось ненадолго повесить трубку, чтобы перезвонить ему с видео, чтобы он мог увидеть свою дочь.

Он влетел в комнату поздно ночью, заставив нас с Ренни проснуться — он на подоконнике, я в кресле, от которого все болело, когда я двигалась.

Ренни встал, приложил палец к губам и схватил меня за руку, чтобы вытащить из комнаты, в то время как Репо забрался в постель к Мейз, наклонившись, чтобы поцеловать голову своей дочери.

— Ты все время была чертовски зеленой, — поддразнил меня Ренни, толкая в плечо.

Ладно, в последний момент я схватила его за руку достаточно сильно, чтобы он зашипел, и потащила его за собой из комнаты.

— Заткнись, — сказала я, зная, что это правда.

Давайте просто скажем, что роды, хотя и были замечательной вещью и всем этим джазом, но были также в равной степени ужасающими.

— Что ж, будем надеяться, что ты справишься с этим к тому времени, как встанешь в стремена.

Дюк

10 месяцев спустя

Ренни опустился на диван рядом со мной, наклонив голову, наблюдая, как Пенни вошла в кухню.

— Она уже знает? — спросил он, глядя на меня.

— Знает, что? — спросил я, качая головой.

— Что она беременна.

Моя голова резко повернулась к нему, брови сошлись вместе. Она знала. Она сказала мне об этом в начале той недели. Но было всего около семи недель. Это не было похоже на то, чтобы это было видно или что-то в этом роде.

— Откуда, черт возьми, ты знаешь это дерьмо? — спросил я, на этот раз искренне желая знать.

Ренни пожал плечами. — Она взрывается. У нее всегда была идеальная кожа. Но она изменилась из-за гормонов. Она перестала пить кофе и начала есть чертовски много шпината и капусты. И по утрам она глотает какие-то огромные таблетки. Все сходится, — он сделал паузу. — Неожиданно, верно?

— Да, — кивнул я.

Мы определенно не планировали заводить семью так скоро. Но, как бы то ни было, когда она рассказала мне, ничто никогда не казалось более правильным.

— Тебе нужно найти дом, — сказал Ренни, сказав мне то, о чем я думал каждый день с тех пор, как Пенни рассказала мне.

Мы никогда не выезжали за пределы комплекса. Это стало для нас комфортным, новым видом нормы. Но с появлением семьи пришло время более серьезно относиться к нашей жизни.

— Возможно, у Брейкера неплохая идея с домом на холме, — сказал Ренни. — Но опять же, место Рейна тоже довольно безопасное. И Шейн Маллик со своим складом. Множество вариантов.

Мы с Ренни никогда не будем лучшими друзьями. Правда, он просто предложил. Мы медленно, но верно научились оставлять это прошлое дерьмо позади. Когда наши ряды были опустошены и нам нужно было вести дела, когда они шли ко дну, мы научились доверять друг другу.

И Пенни он нравился.

Так что, в некотором смысле, это его и реабилитировало.

— Кстати, ей нравятся кольца с круглым камнем, — сказал он мне, кивнув в сторону телефона в моей руке, где у меня было открыта вкладка с обручальными кольцами. Затем он встал и ушел.

И в кои-то веки я по-настоящему оценил его наблюдательность, потому что я смотрел на квадратные.

Дюк

11 месяцев спустя

Мой желудок скрутило в узел.

Я был не из тех мужчин, которые часто нервничают. Моя жизнь была настолько дикой, что меня мало что трогало.

Но когда я припарковался на стоянке перед высоким белым зданием со сверкающими окнами, я чертовски волновался.

Это место называлось домом престарелых «Новые горизонты». Что ж, я сказал Пенни, когда она показала мне сайт, что, по-моему, это довольно хреново. «Новые горизонты» звучали как не слишком тонкое напоминание о том, что все внутри здания в ближайшем будущем будут уходить в горизонт.

Способ напомнить всем старикам, что они скоро умрут.

Но когда врачи сказали Пэтти, что она может двигаться в любое время, что ее бедру стало лучше, ну, нам потребовалось все, что у нас было, чтобы удержать ее там еще на неделю, пока мы устроили ее в «Новые горизонты», единственное место в округе, где не было списка ожидания.

В общем, это было приличное место. У каждого были свои маленькие квартиры с одной-двумя спальнями, в зависимости от того, была ли у них помощь в проживании или нет.

Пэтти была не нужна.

Когда Пенни даже попыталась предложить это, Пэтти фыркнула и сообщила ей, что планирует найти себе хорошего джентльмена и что она не хочет, чтобы какая-то женщина искоса смотрела на нее, наслаждаясь ее старостью.

Пенни была так потрясена мыслью о том, что ее бабушка сделает это, что она никогда не упоминала о помощи снова.

И хотя это был дом престарелых, где жильцы могли «наслаждаться преимуществами независимой жизни, находясь в сообществе единомышленников», в вестибюле все еще был стол, где я должен был зарегистрироваться. По-видимому, это была какая-то мера безопасности, чтобы не пускать людей, которые намеревались трахнуть стариков фальшивыми продажами или каким-то дерьмом в этом роде.

Я поднялся на лифте на пятый этаж и прошел по обычному коридору с белыми стенами и серым ковром, где меня на самом деле окликали две синеволосые дамы, одна на мотороллере, другая с ходунками, прежде чем я остановился перед дверью Пэтти и дважды постучал, прежде чем смог отговорить себя от этого.

— Дюк! — сказала она, одарив меня теплой улыбкой, лишь слегка опираясь на трость, что она делала только в уединении своей квартиры. Она была слишком горда, чтобы использовать ее перед кем-либо еще. — Какой приятный сюрприз. Чем я обязана такой чести? — спросила она, когда отошла и пропустила меня, мы оба направились к маленькому обеденному столику возле французских дверей на балкон.

Я сунул руку в карман, вытащил маленькую темно-синюю коробочку для драгоценностей и открыл ее.

— О боже, — сказала Пэтти, прижимая руку к сердцу. — Ну, мне бы хотелось сказать, что я была удивлена, но ты всегда был так влюблен в меня.

Я усмехнулся, мне понравилась старая петарда.

— Я знаю, что это традиция — спрашивать ее отца, — сказал я, пожимая плечами. — Но она никогда не была близка со своими родителями. — Это было доказано тем фактом, что мы встречались в течение года, и я никогда не встречался с ними. На самом деле, если я не ошибаюсь, за все это время она разговаривала с ними только один раз, в годовщину их свадьбы.

Когда я спросил Пенни о ее прошлом, она никогда не говорила о них, если я специально не спрашивал. Судя по ее рассказам, они были больше ориентированы на карьеру, чем на родительство. Это было то, что она принимала без какой-либо видимой обиды. Но я знал, что это только потому, что Пэтти заполнила пустоты, оставленные ее родителями. На самом деле, она не просто заполнила их, она переполняла.