Глава 19

Меня охватывает беспокойство. Хотя я на взводе, я спускаюсь на завтрак вовремя и соответственно одетой. Столовая вернулась в свой первоначальный вид, очищенная от всего, включая тарелки и столовое серебро, что странно.

Я иду к своему месту и сажусь, ожидая услышать, как Драко войдет в любую секунду. До восьми осталось меньше одной минуты. Я придвигаю свой стул и, пока жду, слышу приближающиеся шаги.

Я смотрю направо, в сторону дверей. Но вижу не Драко. Это Тьяго. Он идет прямо в столовую, одетый в белую футболку и темно-синие джинсы. Его темные глаза-бусинки сверкают от солнечного света, проникающего через окно, и, конечно же, они сосредоточены на мне.

Я смотрю, как он подходит все ближе и ближе, наконец садясь рядом со мной. Судорожно сглотнув, я скрещиваю ноги и сдвигаюсь влево.

Но это не помогает. Я все еще чувствую его запах. Чувствую, как он глазеет, словно какое-то ненормальное животное.

— Перестань смотреть на меня, — огрызаюсь я, не встречаясь с ним взглядом.

Его смех хриплый и немного неприятный.

— Он убьет тебя, если увидит, что ты сидишь рядом со мной, — бормочу я себе под нос.

— Нет, если убьет тебя первой. — Когда он говорит это, я поднимаю голову, встречаясь взглядом с его темными глазами. — Я слышал, что ты сделала. Он пришел искать меня. К счастью, у меня было алиби. Я действительно понятия не имел, что здесь вообще был парень без рук. — Он снова смеется. — Зачем ты это сделала? Что получила от этого?

Я отвожу взгляд, отказываясь отвечать.

— Ты умная, но сглупила, — бормочет он. — Женщины.

Несколько секунд спустя Драко входит в столовую, его шаги все еще тяжелые, плечи напряжены. Никого из охранников поблизости нет. Я заметила, что их почти нет, вероятно, отправились на поиски Генри.

— Ешь, а потом убирайся нахрен с моих глаз, — рычит он, садясь на свое место, похожее на трон. На секунду я не уверена, к кому он обращается — ко мне или к Тьяго.

Но когда Тьяго смеется и расслабляется на своем стуле, я понимаю, что слова Драко были адресованы мне. Слуги входят с тележками, ставят тарелки перед ним и Тьяго. Их тарелки покрыты жареным картофелем, яичницей-болтуньей и аргентинской колбасой. Но тарелка передо мной... На ней не то, что я ожидала.

Это сэндвич. С арахисовым маслом и клубничным желе, если быть точной.

Тьяго замечает это и смеется так чертовски сильно, что я чувствую, как скручиваются мои внутренности.

Я смотрю на Драко, который переводит взгляд с Тьяго на меня. Он хватает ручку своей кофейной кружки, поднося ее к губам.

— Что это, черт возьми, такое? — шиплю я, отодвигая тарелку.

— Ешь, — командует Драко, когда ставит кофейную кружку на стол.

— Нет. — Я поворачиваюсь на стуле, когда слуга, который только что налил кофе Тьяго, подходит ко мне сзади. Я хватаю его за локоть и говорю по-испански: — Принеси мне то же, что у них

Слуга переводит взгляд с меня на Драко, который сурово приподнимает бровь, одним взглядом выражая угрозу.

Нервно проглотив комок в горле, слуга осторожно убирает руку и спешит на кухню. Проходит минута, и я понимаю, что он не вернется.

— Ешь, — снова требует Драко. — Лучше это, чем ничего, верно?

Я крепко сжимаю зубы, сосредоточившись на его глазах.

— Сегодня ты легко перекусишь, — заявляет он, когда берет кусок колбасы.

— Почему?

Его верхняя губа слегка приподнимается, но он ничего не говорит. Просто откусывает кусок колбасы, не сводя с меня взгляда, пока я не отворачиваюсь.

— Черт. Здесь чертовски напряженно, — говорит Тьяго с полным ртом еды. — Джиа, хочешь немного? — предлагает он, придвигая свою тарелку, как будто действительно хочет дать мне немного.

Я моргаю, глядя на него, на то, как он издевается надо мной.

— Прекрати валять дурака, Тьяго. У нас есть чем заняться в ближайшее время, — ворчит Драко по-испански.

Я вскакиваю со стула.

— Я буду в комнате.

— В своей комнате, — говорит он, когда я придвигаю стул обратно. Затем берет тарелку с сэндвичем. — Со своим сэндвичем. — Он протягивает тарелку, молча требуя, чтобы я взяла сэндвич с собой. Взгляд Драко жесткий и угрожающий, зубы сжаты.

Взбешенная, я хватаю бутерброд с тарелки, отрываю кусочки хлеба друг от друга и бросаю ломтики лицевой стороной вниз на стол, размазывая желе и арахисовое масло по поверхности.

— Пошел ты со своим гребаным сэндвичем, Драко.

Я ухожу до того, как он сможет отомстить. Когда поднимаюсь по лестнице, я искренне удивляюсь, что он не идет за мной. Я мчусь по коридору в комнату, в которой останавливалась раньше.

Комната для заключенных.

Когда врываюсь внутрь и смотрю направо, именно тогда замечаю цветы на комоде. Это не «Шоколадный космос», к которым я привыкла.

Нет.

Эти цветы яркие, ярко-синие, смелые и жизнерадостные. Солнце блестит на больших лепестках, покрытых росой, выделяя белые полосы между каждой складкой, а также черные точки, собранные посередине.

Я смотрю на них дольше, чем намеревалась.

Никогда раньше я не видела ничего подобного.

Делаю шаг вперед, замечая записку, сложенную под вазой. Отодвинув ее в сторону, беру записку и читаю слова. Его слова. Его почерк.

«Голубое предательство».

Знаешь, почему их так называют?

Потому что под всей этой красотой скрываются шипы — большие, острые, злобные шипы. Некоторые из них не видны, потому что они такие же голубые, сливаются с нежными лепестками… Вот почему нужно быть осторожным, когда их собираешь. Если не будешь осторожен, они вонзят тебе нож прямо туда, где чертовски больно, и все же ты ничего не сможешь поделать с собой, поскольку захочешь сохранить их.

Будь в моей галерее в десять вечера. Вовремя. Или, клянусь, ты пожалеешь об этом.

Галерея.

Снова.

Все возвращается к этому.

Наказания. Ярость. Ненависть.

Я прерывисто вздыхаю, отодвигая один из лепестков в сторону и замечая несколько шипов. Они острые. Почти смертельные. Но я все равно вытаскиваю один цветок и нюхаю его.

Аромат сладкий, сильный и красивый, но такой резкий и порочный.

Совсем как я.

Часы пролетают мгновенно.

Большую часть дня я пишу в библиотеке, и плевать, если я не должна покидать эту комнату для заключенных. Проголодавшись, я пошла на кухню, но для меня уже приготовили поднос с закусками — любезность самого гребаного Шефа. Ломтики апельсина, крендельки, бразильские орехи и воду.

Эдуардо даже не посмотрел мне в глаза. Могу сказать, что он разочарован во мне. Я его не виню, но мне стало немного больно, когда он не заговорил со мной.

Я отнесла поднос в библиотеку и съела все, ненавидя каждый кусочек, когда думала о нем. Рядом только три охранника, и они самые слабые. Тоже не слишком умно, и я, честно говоря, думаю, что они меня боятся. Они новенькие, но все равно готовы отдать жизнь за своего босса, как и охранники постарше.

Пока писала, я задавала себе вопросы. Почему я просто не вылезла здесь из окна и не убежала? Не уплыла подальше?

Но потом, отпустив всю свою ненависть, свое безумие и враждебные слова, которые мое сердце больше не могло сдерживать, я поняла, что не смогла бы убежать. Я бы этого не сделала. Он больше не пугал меня. Несмотря на то, что дрожала, я понял, что это было не от страха.

А из-за адреналина.

Этот ядовитый, опасный порыв, которым я никогда не могу насытиться.

Кайф, который я испытывала, когда Тони отправлялся за наркотиками, и появлялись копы, пытаясь его арестовать. Нам пришлось бросить новенькую машину, которую он купил под вымышленным именем, и бежать так быстро, как только позволяли наши ноги.

Наши сердца неистово колотились, пока мы бежали от копов. Мы в открытую смеялись друг другу в лицо, так истерично, что я действительно думала, что мы сошли с ума.

Это было весело.

Это казалось настоящим.

Но это было не так.

Тони предал меня. Он убил папу.

И думаю, что это из-за него я предпочла бы остаться здесь и разобраться с этим монстром вместо того, чтобы убегать.

Я бы предпочла встретиться лицом к лицу со своими страхами.

Встретиться лицом к лицу с демоном, который живет внутри него.

Потому что в глубине души я знаю, что у меня есть свой собственный демон. В глубине души я знаю, что я не так невинна, как притворяюсь. В глубине души у нас есть связь — жестокая, извращенная связь, которую невозможно отрицать.

Я хотела бы быть невинной, но когда ты растешь в окружении таких мужчин, как папа, Тони и дяди, которые такие же сумасшедшие и плохие, ты знаешь, что не можешь быть другой.

Ты либо такой же, как они, либо просто не выживешь. Мне надоело быть дурой и маленькой девочкой, окруженной королями. Мама не мирилась с этим. Она с изяществом и в мгновение ока ставила тех, кто переступал черту, на свое место.

Я хорошо это помню. Папа никогда не проявлял к ней неуважения, и это потому, что она заслужила это право. Она была для него королевой. И так было до самого конца.

Раньше я боялась.

Но теперь готова к своей большой короне.

Я готова стать королевой.

Драко не отнимет у меня мою силу. Я близка — так близка к тому, чтобы оказаться на вершине. Так близка к пониманию того, как бы я себя чувствовала, если бы это был мой мир. То, что я сделала, только вернуло настоящего Драко. Того, чья страсть глубока, а злоба настолько сильна, что может убить любого человека.

Он не должен быть снисходителен ко мне.

Драко должен показать мне, какой именно он хочет, чтобы я была.

Печально, что я жажду этого, но эта власть — эта жажда самого безжалостного человека в мире — я хотела этого всю свою жизнь.

Я гребаная извращенка, я это знаю. Но сейчас я не могу отступить.

Не после всего, что сделала. Для этого уже слишком поздно.

Мне уже слишком поздно быть хорошей.

Без пяти минут десять я покидаю спальню Драко.

Он не приходил, чтобы переодеться, но я слышала, как он вернулся, отдавая приказы нескольким охранникам и служанкам, когда проходил мимо комнаты.

Я приняла душ, заплела волосы в косу, надела шелковый красный халат и сняла обувь. Это то, что он велел мне сделать — в записке, которую подсунули под дверь библиотеки.