Глава 23

Лиам

Финик не подходит. Когда мы получаем новости, я вижу, как свет надежды, который светил в Джинни, меркнет и затем умирает.

За последние несколько дней Бин приходила в себя несколько раз, но ей становилось больно, и она быстро погружалась в сон. Мы приближаемся к тому моменту, когда даже пересадка не поможет.

— Все хорошо, — говорит Джинни Финику. — Ты попытался. — Она обнимает его. Он сжимает ее в ответ. Когда она отпускает, Финик отворачивается в сторону, чтобы Джинни не видела, как он быстро вытирает глаза.

— Мы пойдем, — говорит Хизер. — Нам нужно разместиться у Энид и Кларка.

— Почему? — спрашивает Джинни. Я вижу, что она удивлена.

— Джоэл хочет развестись. — Хизер смотрит вниз на свои ноги. Я понимаю, что она больше не в своем обычном дизайнерском платье и на каблуках, а в сарафане и шлепанцах. Она выглядит по-другому. Юной.

— Мне жаль, — говорит Джинни, и я понимаю... что она говорит искренне. Они с Хизер за последние несколько дней поговорили, и, должно быть, пришли к взаимопониманию.

Хизер пожимает плечами.

— Наверное, пришло время начать жить по-другому. Я все делала неправильно. Я вела себя не очень хорошо.

— Да, — говорит Финик.

Хизер смотрит на потолок.

— С правдой не поспоришь, — соглашается она.

— Давай, мам, — подталкивает Финик.

Хизер закатывает глаза.

— Дай мне знать, если тебе что-нибудь понадобится. Настоящий кофе. Еда.

— Не жди, что доброта продлится долго, — добавляет Финик.

— Пока, — говорит Джинни.

Они машут, и мы молчим, пока они выходят из больничной палаты.

Я оглядываюсь на Бин. Она такая маленькая и хрупкая под одеялом, с подключенными капельницами и аппаратами вокруг. Я не осознавал, насколько она маленькая. Когда находилась в сознании, она выглядела такой живой и полной жизни, что трудно было вспомнить, что это шестилетняя девочка с редкой детской лейкемией, которой крайне необходима пересадка костного мозга.

Джинни устраивается на кровати рядом с Бин, а я придвигаю стул рядом с ней. Я поглаживаю круговыми движениями ее руку, пытаясь придать немного сил.

Джинни мягко улыбается мне.

— Спасибо, что ты здесь.

Я удивленно смотрю на нее.

— А где еще я могу быть?

— Не знаю. В Голливуде?

— Ни за что.

— Финик рассказал, что ты получил роль. Я горжусь тобой.

Мой агент позвонил сегодня утром. Мне предложили контракт еще на три фильма в кинофраншизе о Лиаме Стоуне. Сейчас это последнее, о чем я думаю.

Джинни переводит взгляд на экран телевизора, висящего на дальней стене. Он включен, и началась реклама.

— Это ты, — восклицает Джинни.

Она берет пульт и увеличивает громкость. С изумлением смотрит, как я рассказываю миру об особенной маленькой девочке, о которой я забочусь, и которая отчаянно нуждается в пересадке. Джинни садится в кровати и наклоняется к телевизору.

Рекламный ролик подходит к концу, и камера увеличивает изображение.

— Вам не нужно быть супергероем, чтобы спасти чью-то жизнь, — говорю я в рекламе. — Вы можете стать героем, зарегистрировавшись в реестре доноров костного мозга. Пожалуйста, сделайте это сегодня.

Реклама заканчивается. Джинни возится с пультом. Ее рука дрожит, и она выключает телевизор. Затем смотрит на меня. Протягивает руку и дотрагивается пальцами до моего сердца. Ее пальцы дрожат на моей груди.

— Ты сделал это ради... ради Бин?

Я сглатываю и киваю.

— Когда? — спрашивает она.

— На той неделе, когда уезжал в Лос-Анджелес.

— Ты поехал туда ради этого?

Ее рука обжигает мою грудь, и мое сердце колотится.

— Я подумал, что это может помочь, что кто-то увидит и станет тем самым донором.

По ее щеке скатывается слеза.

Я поднимаю руку и вытираю ее.

— Не плачь, — прошу я. — Прости, если это было неправильно. Я не хотел говорить тебе. Вдруг не получится.

Она наполовину рыдает, наполовину смеется над моим оправданием.

— Звучит знакомо, — усмехается она. И я вспоминаю, как Джинни говорила мне то же самое о получении степени. Она не хотела, чтобы кто-то знал, если провалится.

— Я... ты в порядке? — спрашиваю я.

— Ты не уехал в Лос-Анджелес, планируя бросить нас. Ты находился там из-за Бин.

Я киваю.

— Не для кино или прослушивания, или...

— Ты — моя семья, — говорю я. — Ты на первом месте.

Она сжимает губы, пытаясь сдержать слезы.

— Мне все равно, если ты не хочешь выходить за меня замуж. Если ты не ищешь ни мужа, ни замену отцу Бин, если не хочешь быть ни кем больше, чем друзья. Ты все равно моя семья, я сделаю для тебя все. Я буду рядом с тобой. Всегда.

Она проводит рукой по моей груди, а другой тянется вверх, чтобы прикоснуться пальцами к моей щеке.

— Я люблю тебя, — шепчет она.

Мое сердце раскрывается под ее руками и наполняет мою грудь теплом.

— Ты тоже моя семья, — сообщает она.

— Навеки? — спрашиваю я.

— Вечные. — Она наклоняется вперед и прижимается мягким поцелуем к моим губам.

— А Бин? — спрашиваю я.

— Она приняла тебя, как только познакомилась с тобой, — успокаивает Джинни.

— Я здесь ради тебя. Я буду здесь, во время всего этого. И после, — говорю я. — Что бы ни случилось. Ты можешь на меня положиться.

Джинни смотрит на меня, и мне интересно, о чем думает, но потом она говорит:

— Я знаю. Я полностью тебе доверяю.

Я обнимаю ее и прижимаю к себе.

Когда мы наконец отстраняемся друг от друга, я слышу, как врач прочищает горло в дверном проеме.

— Миссис Уивер?

— Да? — отзывается Джинни. Ее голос насторожен.

У меня сводит живот. Что происходит?

— Что-то не так? — спрашиваю я.

Доктор качает головой, затем улыбается.

— Мы нашли донора. Тот рекламный ролик, который вы сделали, крутили несколько недель. Он сработал.

Я смотрю на Джинни, и до нее наконец доходит, что сказал доктор, потому что она разрыдалась. Я обнимаю ее.