Келли посмотрел на него.

– Думаете, инвалид в качестве модели создаст скандал и огласку?

– Нет, – сказал Марчелло. – Никакого скандала. Я намерен показать миру, что красота проявляется в различных формах. Я не взываю к сердцам своих современников. Ты потерял ногу. Ладно. Но ещё ты невероятно поразительный. Красота продаёт всё, а твоя – это что-то особенное. Ты не просто очередной намасленный студент, который ещё не разрушил своё тело, несмотря на частые пьянки. Даже сидя сейчас здесь, мне хочется тебя сфотографировать. Ты часто так напрягаешь челюсть?

– Только когда пытаюсь контролировать своё раздражение, а это часто.

– Я тебя оскорбил?

– У меня всё ещё такое ощущение, что вы ходите вокруг да около, хоть и притворяетесь, что это не так.

Марчелло откинулся назад и коротко кивнул.

– Очень хорошо. Ты красивый, но у меня хватает красивых моделей-мужчин. Как и у моих конкурентов. Твоя ампутация отделит тебя от толпы. Я хотел бы сделать фотографии, на которых будет чётко видна твоя ампутация. Если тебе с этим комфортно, я определённо могу вознаградить нас обоих запредельными суммами денег.

– Ладно, – сказал Келли, – но только при определённых условиях.

– При каких?

– За мной последнее слова при выборе того, какие фотографии будут использованы, а какие нет. А ещё я хочу авторский гонорар. Джейсон говорит, что вы занимаетесь фотобазами. Кажется справедливым, что я получу долю от всего, что вы продадите в будущем.

Марчелло с обвинением взглянул на Джейсона.

– Ты посоветовал ему быть таким беспощадным?

– Нет, – сказал Джейсон, – но я наслаждаюсь шоу.

– Мы вычтем это из твоих посреднических комиссионных.

– Я не поэтому это сделал! – поспешно сказал Джейсон. – Я только хотел помочь Келли. Можешь оставить деньги себе.

Келли закатил глаза. Он начинал видеть, почему Джейсон и Уильям так хорошо поладили. – Он получит комиссионные за посредничество, – сказал Келли. – А за мной останется последнее слово и хорошая доля от продаж.

Марчелло посмотрел на него со знанием дела.

– Я заключу с тобой контракт на два дня, за что тебе будут платить по сто долларов в час. Эти фотографии будут проверкой, чтобы посмотреть, совместимы ли мы в плане креатива, и будут использованы только для того, чтобы определить интерес клиента. У тебя не будет последнего слова, но если во время фотосессии тебе станет некомфортно, можешь высказаться, и эти фотографии не покинут студию. Как только пройдёт два дня, и если выгода будет взаимной, можно будет обсудить условия длительного контракта. Идёт?

Келли обдумывал это, пока не остался удовлетворён.

– Идёт.

– Хорошо, – Марчелло наклонился вперёд и подвинул контракт к нему. – Подпиши здесь.

Келли понял, что компромиссы, которых они достигли, на самом деле были изначальными условиями контракта. Вот вам и навыки ведения переговоров. Он думал вести себя несговорчиво, может, выйти из кабинета в надежде, что Марчелло заманит его обратно предложением получше. Это означало бы возвращение домой, к очередному пустому дню…

Наклонившись, Келли взял ручку и написал своё имя.

***

Обдумывая худший сценарий, Келли представлял, что фотографы усадят его на мат, чтобы он вытянул ампутированную ногу вперёд, всем на обозрение. Он смотрел бы в камеру, жалобно умоляя потребителя купить тот товар, который продвигали вперёд. Или, может быть, они заставят его поднять культю в воздух, чтобы с неё свисала пара дизайнерского белья.

Такие схемы казались всё более вероятными во время нанесения грима, где Келли попросили раздеться. Почти каждый дюйм его тела был припудрен или покрыт румянами, или как-то улучшен в тех местах, о проблемах с которыми он никогда не знал. Это включало кусок его ноги. Марджи, стилистка, отреагировала на всё это спокойно.

– Просто радуйся, что на тебе ещё остаются брифы, – сказала она. – Ты не поверишь, на какие места я наносила румяна.

Келли почувствовал себя чуть лучше, когда его нарядили в стильную рубашку и тёмные брюки.

– Как ты обычно справляешься со штаниной, милый? – спросила Марджи.

– Обычно я просто подворачиваю её, используя несколько заколок для волос.

– Тогда это отлично подойдёт.

Первая фотосессия была в другой зоне студии, один угол которой был обустроен как библиотека Кембриджа. Келли направили к кожаному креслу с высокой спинкой, на которое попросили сесть боком, свесив ногу с одного из подлокотников. Фотограф – взрослый мужчина с несколькими пучками рыжих волос, оставшихся на голове – представился как Рик. Затем молча сделал несколько снимков и просмотрел цифровой вариант, прежде чем снова поднять взгляд на Келли.

– Тебе нравятся мальчики или девочки? – спросил он.

– Мужчины, – ответил Келли.

– Вопрос снят. Знаю, это может быть натяжкой, но мне нужно, чтобы ты притворился, что я самый горячий парень, которого ты когда-либо видел. Твой парень, если он у тебя есть. Это он? – он кивнул головой в сторону Джейсона, который стоял в углу комнаты, теперь уже с выражением лица оленя в свете фар.

– Нет, – сказал Келли. – Не в моём вкусе.

– Эй! – возразил Джейсон.

Келли улыбнулся, что вызвало вспышку камеры. Затем он попытался настроиться, думая о порнозвёздах или о старых возлюбленных. Он даже пробовал думать о Джареде, но, в конце концов, его дурацкое воображение остановилось на Уильяме. Он притворился, что он, чертовски возбуждённый, полночи ждал, пока Уильям придёт домой. Теперь, когда он пришёл – в виде стареющего фотографа – Келли увеличил сексуальное влечение, пытаясь одним языком тела заставить его снять свою форму Береговой охраны. Должно быть, эта маленькая игра сработала, потому что фотограф стал более оживлённым, танцуя вокруг Келли и запечатлевая его с разных углов.

– Можешь свободно двигаться, – сказал Рик.

Келли двигался, крутясь и извиваясь в кресле. Он только разогревался, когда Рик опустил камеру и посмотрел на него сияющим взглядом.

– Отлично! Давай перейдём на следующую площадку.

Келли разделся до нижнего белья, лёг на диван и закутался в одеяло. Пока он извивался, случалось, что раскрывалась его ампутация, в чём, конечно же, и был смысл. Большинство остального его тело тоже было открыто. Келли обнаружил, что он не против. Внимание было приятным. С течением дня он стал с нетерпением ждать каждого нового сценария. Каждый час он становился кем-то новым – грубый спортсмен, гордый злодей, незаинтересованный бизнесмен. Единственный раз он почувствовал дискомфорт, когда его попытались одеть в военную форму, будто он был ветераном войны. Это казалось неуважением к настоящим ветеранам, и как только он выразил дискомфорт, они перешли к следующей идее.

Как бы ему ни было весело, когда наступило время ланча, он увидел, что Джейсону чертовски скучно.

– Это не имеет отношения к твоему выступлению, – настаивал он, жуя бублики с копчёным лососем. – То, что ты становишься таким сексуальным перед камерой, это очень... Эм. Да. Меня сводит с ума это бесконечное перемещение света, измерение датчиков, смена линз и всё остальное.

Келли рассмеялся.

– Это может быть моей любимой частью!

Каждый раз, когда команда останавливалась сделать изменения, он внимательно наблюдал, возвращаясь мысленно в те дни, когда камера была его лучшим другом. Конечно, он понимал, почему для Джейсона будет утомительно долгое ожидание во время изменений грима и гардероба.

– Ты можешь ехать домой, – сказал он. – Я скажу Марчелло вызвать для меня лимузин.

– Уверен? – произнёс Джейсон, немного слишком нетерпеливо.

– Абсолютно. Я психовал, когда мы только сюда приехали, но теперь всё в порядке. Спасибо, что пошёл со мной. И за то, что устроил это. Это было очень круто с твоей стороны.

Джейсон улыбнулся. Сделав доброе дело, он ушёл, как только закончился ланч.

Келли вернулся в гримёрную, где Марджи приготовила для него длинный белый халат, такой, какой можно было носить в пустыне

– Это ведь не для заявления насчёт войны? – спросил он. – Мне не нравится ничего такого.

– Нет, – из одного угла комнаты Марджи схватила длинный деревянный посох с крюком на конце.

– Пастух? – спросил он.

– Ага. Как думаешь, ты сможешь стоять, опираясь только на это?

– С лёгкостью, – сказал Келли. – Просто я удивлён, что пастухов волнуют последние модные тренды. Или тем, что они ещё существуют.

Марджи фыркнула.

– Ты будешь удивлён тем, какая доля модельного бизнеса не связана с продажей одежды. Это могут использовать для одеколона, или для дорогих часов, или может даже для страхования жизни. Секс продаёт всё.

– Да, но пастухи не особо сексуальные.

– Этот будет. Мне нужно, чтобы ты заскочил в душ. Смой с себя весь этот макияж. Затем мы намажем тебя маслом.

Оу-кей. Келли сделал так, как было велено, пытаясь представить, что будет дальше. Как только он вышел из душа, Марджи оказалась рядом, с полотенцем.

– У меня есть сыновья почти в два раза старше тебя. У тебя нет ничего, чего я не видела, или в чем я заинтересована.

К счастью, она не собиралась его вытирать, но у неё был лоскут белой ткани, которую она обкрутила вокруг его таза и завязала спереди, создавая примитивное подобие экономного нижнего белья.

– Никаких жалоб, – сказала она. – Если Иисусу этого достаточно, то и тебе хватит.

Как и обещала, она смазала его маслом. Или, по крайней мере, определённые его части, такие как торс и шея, но не плечи. Как только облачился в халат, он понял, почему так. Это было не так долго, как он первоначально думал, ткань заканчивалась где-то около его колена. Ещё не хватало пояса, означая, что халат оставался раскрытым. Марджи отошла назад, чтобы посмотреть на него, прежде чем нанести масло на несколько мест, которые пропустила. Затем она хлопнула его по заднице и сказала, что он готов.

Как только Келли вошёл в студию и увидел световую установку, он понял, что это будет за фотография. Фон был белым, и уровень освещения увеличился. Это, в сочетании с его белой одеждой, означало, что его свежесмазанная маслом кожа будет выглядеть как никогда тёмной. Темой был высокий контраст. Как на фотографиях Шарлотты Марч с Тревором для журнала «Твен», это включало в себя чёрную модель на белом фоне в изобилии света. Келли с нетерпением ждал конечного результата, даже если такое делали множество раз до этого. С чёрными моделями. Хотел бы он увидеть белого как мел парня в масле перед тёмным фоном.