Я кошусь на ящерицу — ее легко можно схватить и смотаться из квартиры.

— И о своих соседях. Старушке Долли.

Честное слово, Дикону надо здорово поработать над техникой убеждения.

— Однажды Долли мне сказала, что жалеет о нелегальности эвтаназии, так бы она законно смогла прикончить мужа, — откровенничаю я.

Дикон секунду колеблется, а потом достает вполне правдоподобный на вид значок.

— Чейз, я говорю правду. Хочешь стать героем этих праздников?

— Эм-м-м… — Блять. — Я не хочу умереть, — говорю я и берусь за верхушку елки.

— По словам моего человека, у нас есть пятнадцать минут. Сбросим в реку и всё. Она всего в пяти минутах езды, времени вагон, — говорит Дикон, поднимая основание, и подталкивает меня вперед.

— Может, разберем ее? — спрашиваю я. А потом спокойненько отправлю Дикона разбираться в одиночку.

— Боюсь, как бы тряска не спровоцировала взрыв. Наверняка таймер начал отсчет, когда мы ее собрали. Не хочу лишний раз подвергать нас опасности, — объясняет он, направляя меня к двери.

— Если ты на самом деле какой-то маньяк и таким способом выманиваешь меня, чтобы прикончить… ты просто гений.

Дикон сверкает ослепляющей улыбкой, пока мы пытаемся спуститься по лестнице.

— Ой, спасибо!

Я задумываюсь.

— Стой… серьезно?

— Ну, нет, конечно, не переживай, — заверяет он, словно нести заминированную елку вообще никак не переживательно.

— Так я и умру. Мне всего двадцать девять, и вот мой конец. Я прожил одинокую жизнь в компании бородатой агамы, и никто обо мне даже не вспомнит. — Именно этот момент выбирает старушка Долли, чтобы подняться на свой этаж.

— Долли, пожалуйста, подождите, — просит Дикон.

— Чего? — орет Долли, взбираясь по ступенькам с тростью в одной руке и чудовищно большой сумкой в другой.

— Долли, пожалуйста, подождите, пока мы пройдем, — снова просит Дикон.

— Ты же знаешь, что я ничего не слышу, когда ты так тараторишь, — возмущается она.

— Господи боже, она глухая, но ходить еще не разучилась, — говорю я.

Соседка выпучивает глаза и прибавляет скорости.

— Я тебя слышу, паршивец! Я всё слышу, а вот тебе не так повезет, когда я откручу твои уши, — угрожает она.

— Отдай ей елку, — предлагаю я Дикону.

— Раз она столько прожила, бомба здесь точно не поможет.

Внезапно лицо Долли оказывается у меня прямо перед носом: мы стоим на узкой лестнице, где два человека нормально не разойдутся, не говоря уже о трехметровой елке и старушенции.

— С дороги, — шипит та.

— Не могу, мы вниз, вообще-то, спускаемся.

— Шевели своей волосатой задницей, щенок. — Она больно бьет меня по лодыжке тростью. — У-у-упс.

— Бля-я-я-ть, — ору я, поднимая ногу, а вторая в этот момент соскальзывает со ступеньки, и я лечу с лестницы вместе с елкой — заминированной елкой! По пути сбиваю Дикона, и мы вместе валимся до конца пролета. Я оглядываюсь на Долли — а она целая и невредимая продолжает свой подъем (явно торопится избавиться от мужа).

— Говорил же, ее нельзя трясти. — Дикон кривится.

— Да там ни веточки не дернулось, пока эта махина падала, — говорю я, поднимая свой конец и выволакивая дерево на улицу. Мы бежим к машине Дикона, а я всё пытаюсь сообразить, как засунуть злосчастную елку внутрь. — Влезет на заднее сидение?

— Закидывай на крышу и крепко привяжи гирляндой. — Мы с трудом поднимаем ее наверх.

Я выдергиваю один конец гирлянды, но мысль, что это какой-то грандиозный развод, никак не отпускает. Может, мама такая: «Бедный мой сыночек. Ему почти тридцать, а мужика не может удержать даже неделю, надо заставить его усомниться в своей адекватности». Единственное разумное объяснение всей ситуации и наряда Дикона. В жизни не поверю, что это всё по-настоящему.

— Шевелись, времени не так много, лезь в машину, — говорит сосед и пихает меня на водительское сиденье, а сам запрыгивает на пассажирское. Он бросает мне ключи, я тут же проворачиваю один в замке зажигания, и мы с визгом срываемся с места.

— Нам крышка. Мне крышка, — осознаю я, в панике наезжая на бордюр. Ну хотя бы не врезался ни во что вдоль улицы.

— У нас еще минут пять осталось. Успеем.

— Я умру молодым, — повторяю я. В очередной раз. — Зачем я вообще сел в проклятую машину? Мог же просто убежать домой.

— Ну, поздно теперь меня бросать, — говорит Дикон.

— Почему ты не сел за руль?

— Не могу.

— Почему?

— Что почему?

— Почему ты не сел за руль?

— Ты отлично справляешься. Только никуда не врежься. Иначе бомба рванёт вместе с нами. — Мобильник Дикона начинает трезвонить и автоматически подключается к Bluetooth.

— Алло?

— Дикон, умоляю, скажи, что это не ты несешься на бешенной скорости с елкой, привязанной к крыше, — произносит мужчина. — Мне сейчас позвонили и сказали, что какой-то придурок едет по встречке на ярко-желтой машине.

— Кстати, об этом, — отвечает Дикон. — Так получилось, что эта елка в любой момент может взорваться и снести не только крышу моей тачки, но и полрайона, если мы не успеем ее выкинуть. Выживем — перезвоню.

— Матерь божья. Я же тебе говорил… хотя знаешь что? Никуда не врежься и включай уже голову. Звони, если не сдохнешь.

— Спасибо, Брейди! — бросает Дикон и отключается. — Ты отлично справляешься в критической ситуации. Мне уже начинает казаться, что ты ведешь какую-то тайную преступную жизнь. — Дикон смотрит на меня, пока я сворачиваю за угол.

— Единственное преступление в моей жизни — когда брат сунул женские трусики мне в капюшон, а я не заметил. Он думал, что будет очень смешно, но потом сам забыл, и я унес их из магазина домой. Украл. Так это всё из-за трусов? Типа карма? Я сяду за решетку, помогая тебе?

— Вряд ли. В смысле не исключено, но маловероятно. Не переживай, — заверяет он. — Подъезжаем к мосту. Ты готов?

— Ага, конечно. Сколько еще осталось?

Дикон бросает взгляд на телефон.

— Две минуты.

— О божечки, — молюсь я, буквально втаптывая педаль в пол, но быстрее ехать не получается: машина подскакивает на бордюре и въезжает на тротуар у моста. Я практически сразу же давлю на тормоза. Мы выпрыгиваем из машины, и я хватаюсь за елку, но Дикон сгребает меня в охапку и прижимает к перилам моста. Я вскидываю руки, когда сосед откуда-то из недр своего скудного костюма достает пистолет, но на меня не нацеливает. Хотя ему и не нужно.

— Ты сейчас скажешь, на кого работаешь, или я пристрелю тебя и скину с моста, — непринужденно заявляет Дикон.

— Ч-чего? — нервно уточняю я. — Но бомба!

— Говори, на кого, — повторяет он.

Смотрю на пистолет, на него, на бомбу… Я что, головой ударился? Заработал сотрясение, когда Долли столкнула меня с лестницы? Или уже умер?

— Я… мне казалось, ты хороший… Зачем тебе меня убивать?

— Хватит комедию ломать. Наша слежка привела к твоему компьютеру. Я знаю, что ты за мной наблюдал. Но ты не такой умный, как думаешь. Рискнул шантажировать и слать мне угрозы. А теперь говори, на кого работаешь.

Я снова посмотрел на елку, затем на соседа.

— Там… нет бомбы? Ты… под таким предлогом выманил меня сюда и собираешься прикончить? — Наконец меня осенило.

— Не стану, если ответишь. А потом передам полиции, и пусть они сами с тобой разбираются. Я знаю, что ты за мной следил.

Видимо, он посчитал это оскорбительным, да?

— Т-ты сексуальный! Естественно, я смотрел! Простите великодушно! Да никогда больше ни на одну живую душу не посмотрю. Только не убивай.

Дикон встряхивает меня и сильнее вдавливает в перила. Больно.

— Говори.

— Неужели я настолько хреново флиртую, что ты принял меня за психопата-сталкера? Неудивительно, что на свидания я не хожу, — шепчу себе под нос.

Дикон мгновение сомневается, но пристального взгляда с меня не сводит, а я всё думаю, где свернул не туда.

Телефон в моем кармане начинает названивать, и Дикон его вытаскивает.

— Это они? Твои боссы. «Мамуля»? Кодовое имя какое-то? — спрашивает он и принимает вызов. — Отвечай.

—Ал-ло? — шепчу я.

— Ну-у-у, и как прошло? Ты сказал ему, что хочешь показать свой массивный ствол? — спрашивает мама.

— Ч-что? Нет! — Он тут собирается пристрелить меня и выкинуть в реку!

— Да блин, Чейз. Я тебе сто раз говорила, именно поэтому ты никого не можешь найти. Тебе нужно быть раскованнее. Стараться сильнее. Он же такой милашка! Не твоего поля ягодка, конечно, но попробовать-то стоило! Полапал бы немножко! Научить? Мы с папой попробовали секстинг, и он в восторге.

— Мама, боже мой, пожалуйста, замолчи, — бормочу я.

— Это твоя мама? — удивленно переспрашивает Дикон.

— Постой-ка. Он что там? Он меня слышит? Ну чего ж ты молчал, Чейз! Привет, соседушка. Забудь всё, что я наговорила. Чейз, пока, пупсик. И не показывай ему свою жуткую ящерицу. Спугнешь раньше времени.

— Мне нравится его ящерица, — говорит Дикон.

— Все так говорят, — а затем мама бросает: — Пока, люблю тебя, — и отключается.

Дикон долго смотрит мне в глаза. Я смотрю на него и пистолет поочередно.

— Это… была твоя мама.

— Угу.

— И сегодня никакая подставная актриса не пыталась меня убедить, что ты безобидный… это и правда была твоя мать, — говорит Дикон.

— Что? Нет… Ты серьезно решил, что я бы заплатил такой, как она? Господи, да ни в жизнь…

— И она записана у тебя как… «Мамуля».

На этом мое лицо вспыхивает.

— Божечки. Нет. Это всё брат. Прошу, не убивай меня. Я хочу еще пожить.

Дикон медленно опускает пистолет, но рассматривать меня не перестает.

— Нет… я думал… если притворюсь, будто есть бомба, и подстрою стрессовую ситуацию, то расколю тебя. Ты бы что-нибудь сделал и выдал себя, а я смог бы окончательно убедиться, что именно ты меня шантажировал. Черт возьми… я только что похитил собственного соседа, угрожал ему и всё равно не выяснил, кто за всем этим стоит. — Он медленно качает головой. — Но мой человек еще ни разу не ошибался. Он уверял, что угрозы шли с твоего компьютера. Отследил письма до твоего IP-адреса. Понимаешь теперь, откуда мои подозрения? У кого еще есть доступ к твоему компьютеру?