ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Когда стихла последняя пронзительная медная нота буцины, центурион Массимилиан махнул рукой вперед и повел первую центурию своей когорты колонной по двое. В другой руке он держал конец первой штурмовой лестницы. Как и остальные его люди, он был вооружен только мечом, поскольку копья были бы слишком громоздкими для атаки, и их оставили в форте. Выход в ущелье при дневном свете казался узким, и он мог представить себе страх, который он вызвал бы в темноте. Большинство парней в центурии, марширующих за ним, были частью ночной колонны Плацина, и их нужно было вести твердой рукой, чтобы провести через ущелье во второй раз. Взглянув вверх, он увидел, как вражеские дозорные зовут своих товарищей, чтобы предупредить их о наступающих на них римлянах.

После того, как его оставили во главе когорты, Массимилиан спросил опциона Кавдия о расположении ущелья и опасностях сверху. Он решил с самого начала наступать самой узкой колонной, чтобы ограничить возможность его людям сбиться в кучу и вызвать хаос и столпотворение, а также стать легкой мишенью для врага. Он также приказал ауксиллариям прикрепить свои щиты к штурмовым лестницам, чтобы дать им самое надежное укрытие от множества метательных снарядов, с которыми они столкнулись, проходя ночью сквозь ущелье. Подобные меры никогда не входили в его подготовку, не говоря уже о том, чтобы они применялись на практике во время его службы в армии. Тем не менее, необходимость привела к творческому подходу к решению проблемы, и он был удовлетворен тем, что его люди были защищены настолько хорошо, насколько это было возможно для сближения с тем, что осталось от обороны разбойников.

Разведчик, которого оставили наблюдать за огнем, прибежал назад, чтобы сообщить, когда пламя утихло настолько, что нападение стало возможным. Массимилиан надеялся, что префект Катон и его спутники вернутся вовремя, чтобы возглавить атаку. Но эта надежда рухнула в тот момент, когда разведчик представил свой доклад. Теперь все зависело от него. Для столь давнего гарнизонного подразделения, это был первый раз, когда люди когорты сражались в битве как единое целое. Действительно, это был первый раз, когда сам Массимилиан принял участие в бою такого масштаба с момента прибытия на остров, и он был уверен, что он и его люди будут действовать так же хорошо, как и любое другое вспомогательное подразделение в армии. «Успешно», - сказал он себе, - и, возможно, когорта добавит боевых знаков отличия к своему штандарту.

Древко стрелы вонзилось в землю в трех метрах от него, и Массимилиан вздохнул и отдал приказ. Щиты вверх!

Он и семеро ауксиллариев позади него тащили лестницу наверху и держались за ступеньки, пока нагруженные щитами-укрытия продвигались бок о бок. Теперь враг мог видеть, что римляне были в пределах досягаемости, они начали выпускать новые стрелы, которые летели с вершины ущелья и впивались в щиты или ударяли по земле с обеих сторон. Первый камень размером с кулак упал на небольшое расстояние впереди по ущелью, и Массимилиан ускорил шаг. Теперь настало время проверить данные им приказы. Группа лестниц слева от него начала отставать, как и предполагалось, так что они достигли ущелья позади, а не рядом с центурионом и людьми, возглавляющими атаку.

Его щит сильно вздрогнул, и от этого удара лестница опустилась на несколько сантиметров, когда еще один камень ударил в цель. Затем он оказался в ущелье, и прохладный воздух сомкнулся вокруг него, когда скалы заслонили яркий утренний свет. По всей длине ущелья были следы более ранней атаки: несколько тел, ужасно изуродованных сокрушительными ранениями; брошенное оружие и средства первой помощи; поврежденные защитные экраны и связки хвороста. Иногда сверху продолжали падать камни, но из-за причудливых поверхностей утеса разбойникам было трудно увидеть людей, проходящих через ущелье, не говоря уже о том, чтобы удобно прицелиться в них. Только два камня ударили по импровизированному убежищу над Массимилианом, и первая группа вышла из дальнего конца ущелья.

Впереди он увидел еще больше тел, а также поврежденное и брошенное снаряжение на земле перед стеной и на каменной кладке, все еще выпускающими струйки дыма, поднимающегося в чистое небо. Несколько обугленных бревен среди угасающего пламени – все, что осталось от ворот, и через проем он видел, как вражеские воины собираются, чтобы защитить свою цитадель. Атака была рассчитана вовремя; ни один из разбойников не смог преодолеть обжигающий жар, исходящий от тлеющих углей, чтобы пробиться к устью ущелья и устроить там новые Фермопилы.

Когда второй отряд с лестницей появился из него, Массимилиан приказал им стащить свои щиты и выстроиться в ряды, примыкающие к основанию скал. Как только первая центурия прошла через ущелье и была готова к наступлению, он спокойно отдал приказ.

- Солдаты с лестницами! Вперед!

Группы солдат вырвались из укрытия, устремившись бегом по открытой местности, с поднятыми в руках с мечами лестницами и поднятыми же над головой щитами. Поток камней, стрел и зарядов из пращей обрушился от врагов на скалах, когда они увидели римлян, наступающих на тлеющие остатки стены. Массимилиан вздрогнул от осколочного удара о край своего щита, но не замедлился, направившись налево от разрушенных ворот. Он остановился у подножия стены и приказал ближайшим ауксиллариям приставить лестницу, и первый человек уже начал взбираться по перекладинам. По обе стороны были подняты еще лестницы.

Массимилиан протиснулся мимо второго солдата и взобрался по лестнице. Ауксилларий взобрался наверх и повернул направо, а центурион пошел в другом направлении, выхватывая свой гладий и приседая за щитом. Как он и надеялся, противник предполагал, что нападавшие направятся к зияющим воротам, а на остатках стены было всего несколько разбойников. Огонь, который поглотил ближайшую башню и сжег палисад, обжег камни настолько, что теперь жар, поднимающийся из-под Массимилиана, оставался все еще невыносимым, когда он бросился на разбойника, который пытался в тот момент сбить другую лестницу. Варвар заметил его и, поспешно вытащив из-за пояса топор, повернулся, чтобы встретить угрозу. Раскачивая им из стороны в сторону, он повернул бедра, чтобы отвести оружие как можно дальше, и изо всех сил завел его по дуге.

Это был всесокрушающий удар, который пробил обшивку на ободе щита римлянина и глубоко врезался в дерево, оставив глубокую рану в мускулах его предплечья. Щит поглотил основную силу удара, и, хотя рана была серьезной, кость не сломалась. Тем не менее, кровь обильно брызнула из раны, когда разбойник вытащил свой топор и немедленно занес его, чтобы нанести новый удар. Массимилиан почувствовал, как его рука немеет, и его хватка на рукоятке щита резко ослабла. Собрав свою иссякающую силу, он врезался в своего противника, а затем вонзил меч в живот. Удар вывел разбойника из равновесия, он упал со стены и был мгновенно добит одним из ауксиллариев внизу, ожидавших, чтобы подняться по лестнице.

Щит Массимилиана выскользнул из его рук. С кровью, хлынувшей по его безвольно повисшей руке, он оглянулся и увидел, что более десятка его людей уже стояли на стене, превосходя числом защитников, и все новые поднимались наверх. За воротами сплошная толпа вражеской пехоты стояла в ожидании, пока ауксилларии прорвутся сквозь оставшиеся обугленные бревна ворот. Массимилиан определил их предводителя, стоящего сзади рядом со своим штандартом, - длинной полосой ткани, имитирующей волчью голову, которым знаменосец крутил из стороны в сторону в неподвижном воздухе.

Крикнув свободную шеренгу соратников, стоявших поодаль, вождь протянул руку к стене. С радостью его более легко вооруженные резервы устремились вперед, взбираясь по пандусам и ступеням к тому месту, где римляне ждали, чтобы удержать свои позиции. Массимилиан засунул свою раненую руку за пояс и поднял меч для встречи лицом к лицу с врагом.

- Стоять твердо! Пусть парни продолжают подниматься по лестницам, чтобы уравнять наши шансы!

Сражающиеся с обеих сторон выставили свои щиты и приготовили свои мечи, столкнувшись в образовавшейся волне схватки.

В трехстах шагах от них Катон и Аполлоний смотрели через край высохшего русла ручья, как разворачивается атака. Они могли видеть некоторых разбойников, защищавших ворота, и участок стены, где вспомогательные войска сражались, чтобы удержать свои позиции. Остальную часть обзора закрывали хижины с обеих сторон. Невозможно было определить, была ли атака успешной, но она отвлекла почти всех здоровых воинов в цитадели. В поле зрения оставались только двое часовых, охранявших заключенных в загоне. Однако были и другие: горстка женщин, детей и мужчин постарше, в основном безучастно сидевших возле своих хижин. Те, кто был в силах сделать это, подошли ближе к стене, чтобы проследить за ходом сражения.

Катон посмотрел на землю между их укрытием и загоном. Как бы легко они ни были вооружены, лобовая атака была бы самоубийственной, даже учитывая мастерство агента в обращении с клинком. Требовался более скрытный подход. Недалеко от задней части загона была длинная низкая куча бревен, тянувшаяся к провалу, где спрятались Катон и Аполлоний. Если бы они могли незаметно дотянуться до бревен, они могли бы проползти за ними к дальнему концу кучи и застать врасплох часовых. Или … Катон увидел, что верх кучи был не более пары метров в высоту, и был небольшой участок, где заостренные верхушки деревянных столбов были отклонены друг от друга, образуя зазор.

- Вот и наш путь внутрь, - указал он. - У нас есть бревно приличного размера, и ты можешь поднять меня вверх и помочь взобраться, потом перелезай за мной.