Я слегка приподняла бровь, он кивнул и вошел внутрь.

И, что ж, я не ждала приглашения.

Я схватилась за дверь и вошла внутрь, увидев, как охранник покачал головой, отворачиваясь от стола, за которым сидела семья Грасси.

Теперь мне нравились грубые и крутые парни, с потрепанными жилетами, татуировками и бородами. Мне нравились парни, которые носили на рукавах (прим. перев.: имеется ввиду «рукав» — татуировка на всей поверхности руки) свою уличную репутацию. Но если бы это был не мой тип, то люди Грасси поставили бы меня на колени.

Энтони был самым старшим в семье, мужчина средних лет, с проседью в черных волосах, но с сильным лицом, глубокими умными глазами и идеальным оттенком кожи, которым итальянцы, казалось, обладали даже в разгар зимы.

Его старший сын, Лука, был выше шести футов ростом, с телом пловца, одетого в дорогой серый костюм, его черные волосы были зачесаны назад, а темные глаза обрамлены ресницами, за которые любая женщина умерла бы.

Маттео был очень похож на брата — такое же точеное лицо, прямой нос, темные глаза и стройное, но сильное телосложение. На Маттео были темные выстиранные джинсы и толстый вязаный свитер верблюжьего цвета. Волосы у него были длинные, ниспадавшие почти до плеч.

— Я не помню, когда в последний раз мы имели удовольствие видеть кого-то из Хейлшторма, — сказал Энтони, отмахиваясь от охранника, когда они все встали. Лука застегнул пиджак и обошел стол, чтобы выдвинуть для меня стул.

— Хотела бы я сказать, что это светский визит, — сказала я, одарив Луку тем, что я могла назвать только неловкой улыбкой, из-за непривычки к старомодным манерам, таким как отодвигание стульев. Он обошел стол, расстегнул пиджак и снова сел.

— Мой вышибала говорил что-то о том, что Абруццо в городе, — продолжил Энтони небрежным тоном, но я уловила резкость в нем.

— Короче говоря, мой человек сидит…

— За преступление, которого он не совершал? — спросил Маттео, насмешливо улыбаясь.

— О, он сделал это, но это не имеет значения. Вы, ребята, знаете так же хорошо, как и я, что это вообще никогда не имело никакого значения. Единственная причина, по которой он сейчас сидит это то, что у Коллингса появился новый напарник.

— Марко, — согласился Лука, кивая головой, как будто они уже рассматривали этот момент.

— Я вижу, вы, ребята, копали так же глубоко, как и мы. Прошлой ночью я копнула глубже. Его фамилия до того, как он ее сменил? Абруццо. И, конечно, возможно, что он оставил семью и начал новую жизнь…

— Это маловероятно, — авторитетно заявил Энтони. Если ты был в семье, то ты был в ней на всю жизнь. Дело закрыто.

— Вот именно.

— И ты делишься этим, что бы… — спросил Лука, пытаясь найти мою точку зрения.

Черт, я даже не была уверена, какая у меня была точка зрения.

— Просто подумала, что тебе следует знать. Может быть, вы захотите поговорить с ним? Если вы это решите сделать, — сказала я, вставая, и будь я проклята, если все трое тоже не встали, — вы можете найти его в палате один-четырнадцать в «Навесинк Дженерал».

На это я получила три очень похожие белозубые улыбки.

— Позволь мне понять, Джейни, дорогая, — сказал Энтони, не собираясь отпускать меня. — Вы обвиняете Марко в аресте Волка. Вы его избили. А теперь вы пришли к нам, чтобы вовлечь нас в эту ситуацию. Каков ваш план игры?

— Честно? — сказала я, чувствуя, как мои плечи пожимаются, а в голосе слышится отчаяние. — Я не знаю. В этот момент я изо всех сил стараюсь сделать все, что в моих силах. Та вчерашняя новость про дела об изнасилованиях? Это была я. Я раскрыла их и с предупреждением бросила на стол Коллингса. Я привлекла внешнюю помощь, чтобы надрать задницу Марко. Я разузнала про его семью. Я делаю то, что первое приходит мне в голову. У меня нет настоящего плана. В данный момент я просто создаю хаос. И я… я, блядь, понятия не имею, имеет ли хоть какое-то значение то, что я делаю, и я просто… — Я замолчала на безнадежном жесте руки, качая головой.

— Маттео, я думаю, пора предложить этой даме выпить, — сказал Энтони. — У нас с Лукой назначена встреча с одним человеком в больнице, — подмигнул мне Энтони, коснувшись моего плеча, когда проходил мимо.

— Что у тебя есть? Обычно это только правило — угостить красивую женщину бокалом хорошего вина, но это звучит так, как будто у тебя есть хороший виски, налей мне бокал.

Я фыркнула и покачала головой. — Или целую бутылку. Конечно, виски подойдет, — сказала я, следуя за ним к бару.

Маттео заказал нам по стаканчику и сел рядом со мной, повернувшись на табурете лицом ко мне. — Я понимаю, что ты пытаешься сделать, Джейни. Но вы потеряете его, если не притормозите.

— А разве есть другой выбор? Позволить ему бесконечно сидеть в тюрьме, пока я буду болтать без умолку?

— За двадцать четыре часа ты сделала больше, чем кто-либо, даже Волк не мог от тебя такого ожидать. Ты вообще спала?

У меня был час, если это считается. — Я не сплю. Так что я вполне могу поработать над этим. Рейн находится с адвокатом, но я все еще рассчитываю на то, что это закончится до того, как дело зайдет так далеко.

— Ты ведь понимаешь последствия утечки этих дел об изнасиловании? ОВР (отдел внутренних расследований) будет повсюду в ДПНБ. Никому ничего не сойдет с рук.

— Честное слово, Маттео, — сказала я, ставя пустой стакан и вставая. Он, конечно, тоже. Урод. — Мне плевать, что случится с кем-то еще, если я смогу вытащить Волка из этого. Спасибо за выпивку.

— Ты любишь его, — крикнул он мне вслед, заставив меня замереть.

Любовь.

Я любила его?

Даже когда я пыталась отрицать это для себя, я знала, что не было никакого способа оттолкнуть его, как только я его встретила. Как-то, каким-то образом, когда-то встретившись, он что-то сделал с моим холодным, сморщенным маленьким сердцем. Вот почему я так усердно работала, слишком занятая, чтобы думать о том, почему мне нужно спать в чем-то, что пахнет им, почему моя кровь закипает, когда я нахожусь рядом с клубными шлюхами, почему я готова угрожать честному полицейскому, чтобы заставить его сделать то, чего он избегал всю свою карьеру — стереть улики.

И все это потому, что я не понимала, почему у меня сжимается грудь, почему мне трудно дышать, когда я думаю о нем, почему я почти весь день была близка к слезам.

Я любила его.

Дерьмо.

Я обернулась, вздернув подбородок. — Да. И когда-нибудь, Маттео, ты полюбишь кого-нибудь так же, как я люблю его, и поймешь, почему я должна делать то, что делаю.

———

Полчаса спустя я вошла в лагерь Приспешников, захлопнув дверь и увидев, что общая зона была очищена от всех байкеров с прошлой ночи. Все, кто остались, это Рейн, Саммер, Кэш, Репо и… Ло.

Все взгляды обратились на меня, и по совершенно непонятным мне причинам я выпалила: — Я люблю Волка.

— Ни хрена себе, детка, — сказал Рейн, закатывая глаза.

— Разумеется, дорогая, — сказала Саммер, сжимая колено Рейна, словно передавая какое-то безмолвное послание.

— Он немного староват для тебя, малыш, — подмигнул Кэш, позволяя своей руке упасть с плеч Ло, когда она двинулась, чтобы встать.

— Еще один повержен в прах, — пробормотал себе под нос Репо, качая головой.

— Джейни… — сказала Ло с таким видом, будто хотела обнять меня или что-то в этом роде. Где мой крутой лидер, когда я нуждаюсь в ней? Неужели любовь тоже сделала ее слабоумной?

— Мне нужно по чему-нибудь ударить или выстрелить, — заявила я, прежде чем она успела сказать что-нибудь еще.

Ло посмотрела на Кэша, а Кэш посмотрел на Рейна, который пожал плечами.

— Да! — воскликнула Саммер, вскакивая. — Только мы, никого из парней.

— Саммер…

—Я больше не буду стрелять в этот чертов лагерь, Рейн, — сказала она голосом, который произвел эффект закатывания глаз.

— Послушай, я не думаю… — попытался Рейн голосом, который предполагал, что он собирается прикрыть нашу идею, заставив нас всех троих сомкнуть ряды: Ло с руками на бедрах, я со скрещенными на груди руками, а Саммер с поднятой бровью, которой позавидовал бы любой актер.

— Вот дерьмо… — сказал Репо, улыбаясь и откидываясь на спинку стула.

— Брат, я думаю, мы оба знаем, что ты можешь попытаться бороться с этим, но это приведет к тому же результату.

— Три женщины, которые слишком любят оружие на моем заднем дворе с оружием, — кивнул Рейн.

— Кто-то открыл мне сейф с оружием, — сказала Саммер, одарив своего мужчину улыбкой, обещавшей благодарность, которая придет с обнаженной натурой позже.

Пятнадцать минут спустя мы уже стояли во дворе, лицом к мишеням, за которыми постоянно следили мужчины, и сами мужчины не скрывали, что наблюдают за нами из-за безопасных столиков для пикника примерно в двадцати ярдах позади нас.

— Я не знала, что АК будет так стрелять! — настаивала Саммер, ссылаясь на то время, когда она случайно выстрелила в сторону лагеря.

— Он должен был предупредить тебя, — согласилась Ло, не глядя заряжая пистолет. Она могла собирать, заряжать и стрелять во сне.

— Вообще-то я хороший стрелок, — настаивала Саммер.

— Тогда давай посмотрим, — настаивала Ло.

— Сначала нам нужно поговорить о маленьком признании Джейни, — сказала Саммер, бросив на меня взгляд, который предполагал, что она никогда не опустит его, если мы этого не сделаем.

— Глупый гребаный Маттео Грасси швырнул это в меня, когда я уходила.

— Он очень симпатичный парень, — добавила Ло, и я почувствовала, что улыбаюсь. Приятно было снова поговорить с женщиной.

— Да, ну, он просто мудак, раз указал на это.

— Не хочу быть здесь адвокатом дьявола, но… разве ты не должна была знать об этом без его указания? — спросила Саммер.

— Я была немного занята! — настаивала я, первой поворачиваясь к мишеням и выпуская несколько патронов.

— Ух ты… у тебя это лучше получается, — кивнула Ло.

— Волк научил меня одному трюку, — призналась я, и даже я услышала мечтательность в своем голосе. Саммер была права, я должна была понять это раньше, чем Маттео указал на это.