Он целует розововолосую девушку —  есть ли у него кто-нибудь, кого можно использовать против него?

  Он хоронит ее мертвое тело —  мы должны сказать ему, что его маленькая подружка здесь?

  Он стоит без рубашки ранним утром у своей двери — он говорит с тобой о каких-либо делах?

  Он держал ее за руки, спрашивая, что случилось — есть ли у Данте Марони слабость?

  Воспоминания следуют за воспоминаниями, связывая, сдвигая, меняя. Амара сосредоточилась на его взгляде, пытаясь укорениться в палате, чтобы не потеряться в своих мыслях. Буря в его глазах сосредоточилась на ней — не на бинтах, не на шее, а на глазах.

  Она не знала, что он пытался найти в ней, что он видел в этот момент. Возможно, ее собственный шторм. Она была на расстоянии удара сердца от того, чтобы раствориться в разреженном воздухе, где ее части навсегда потеряются на ветру.

  — Они мертвы.

  Его голос вернул ее к реальности.

  Слова проникли в пространство между ними.

  Они были мертвы.

  Они. Были. Мертвы.

  Мертвы.

  Она не знала, как. Она не знала, когда. Ей было все равно.

  Они заплатили.

  Ее зрение затуманилось.

  Что-то грубое, интуитивное застряло у нее на груди.

  Они заплатили.

  Ее дыхание участилось, губы задрожали от крика, застрявшего в поврежденном горле. Ей хотелось выть в агонии, в оправдание, так громко, чтобы все в мире услышали ее.

  Они. Заплатили.

  У нее задрожали руки.

  Он увидел это. Заметив это, он быстро встал со стула и в три шага подошел к ней. Опустившись на корточки, он взял ее маленькую, завернутую в марлю руку в свою большую, удерживая ее взгляд с такой силой, какой она никогда не чувствовала в своей жизни.

  Он посмотрел на ее руки, проследил за бинтами, затем на ее ноги, обернутые в то же самое, прежде чем снова поднять на нее свои темные, дикие глаза.

  — Ты не будешь идти по жизни, Амара, — грубо произнес он, каждое слово было клятвой, которая крепко засела в ее сердце. — Ты будешь танцевать сквозь это. И я, блядь, уберу любого, кто попытается нарушить твой ритм. Я обещаю тебе.

  Амара почувствовала, как из уголка ее глаза выкатилась слеза, его слова просочились в ее душу, окутывая ее яростным, теплым, защитным коконом.

  Она не знала, почему он здесь, или почему чувствовал необходимость оправдать ее, или почему она была достаточно важна для него, чтобы дать это обещание, или почему он сам пришел сказать ей об этом, но в этот момент она была просто девушкой, а он просто парнем, и каким-то образом их разбитые кусочки совпали.