— Это плохо для тебя, знаешь ли, — пробормотала она.

 Он выдохнул струйку дыма со свирепым взглядом, и Ава почувствовала гнев, исходящий от него через шесть футов, разделявших их.

 — Это все?

 Ава видела, что мужчина не собирался легко сдаться. Она чувствовала себя плохо, но он был не очень восприимчив к ее извинениям.

— Я просто хотела, чтобы ты знал, как мне жаль. И я пошлю женщине записку, в которой скажу ей то же самое.

 Джеймсон сделал еще одну глубокую затяжку, сверля ее взглядом.

— Забудь. Она не была бы счастлива, если бы ты узнала, где она живет. Она хотела уединения. Анонимности. Даже половина салона не знает, что она там была и почему. Тебе трудно это понять?

 — Нет, конечно, нет. Я…

 — Просто хотела извиниться. Ясно. Что ж, ты это сделала. Теперь иди. — Джеймсон кивнул подбородком в сторону дома.

 Ава опустила голову и отступила назад, затем направилась к дому. Она не могла заставить его принять ее извинения; но могла только предложить это.

 Джеймсон смотрел девушке вслед. Он обращался с ней как с дерьмом, и знал это, и частью этого был защитный механизм. Когда ее глаза опустились на его грудь, и зрачки расширились — ее глаза расширились, когда Ава смотрела на него, ее губы раскрылись, когда она резко вдохнула — он не мог отрицать, что это повлияло на него. От этого звука его член напрягся, прижавшись к молнии джинсов, и все, о чем Джеймсон мог думать, это о том, как скользнуть руками под ее соблазнительную попку, положив ее на капот машины, и трахнул девушку прямо там. Он заметил джинсы, которые она носила сегодня, выцветшие джинсы, которые обтягивали ее тело от бедра до колена. Они хорошо смотрелись на ней. Чертовски хорошо.

 Что, черт возьми, с ним не так? Кажется, в последнее время он мог думать только о том, чтобы трахнуть девушку. Джеймсон опустил глаза и смотрел, как покачиваются ее бедра, когда она уходила. Затем он бросил сигарету и повернулся, чтобы выместить свое разочарование на металлической раме автомобиля.