Глава 10

Когда рассвет загорелся красным и оранжевым в небе, освещая лес, скалы, завесу дыма, Нина вошла в парадную дверь маленького, но ухоженного дома, который она делила с отцом —как раз в тот момент, когда он уходил.

Том почесал затылок и внимательно посмотрел на свою драгоценную единственную дочь.

- Я получил твою записку. Что значит, ты хочешь поехать домой с Линди? Линди дома.

- Нет, это просто остановка для нее. - Они стояли в открытом, выложенном плиткой коридоре, который ее прапрадедушка выложил сам. Стены были оштукатурены еще два столетия назад и уставлены полками, которые пылились, как витрина. Она огляделась вокруг и издала звук отвращения. - В этих проклятых горах так много пыли, что она постоянно оседает в моих порах.

- В других городах есть пыль, Нина. И даже в Штатах.

- Да, наверное, это более чистая пыль. И это не дом Линди. Она очень любит нас, но Сан-Пуэбла - не ее дом.

- Она здесь, дома, - настаивал Том, потому что ему так хотелось. Он хотел, чтобы все здесь были так же счастливы, как и он. - Теперь она владелица соседнего дома, не так ли?

- Да, потому что иначе Роза перевернулась бы животом вверх. Но мы оба знаем, что настоящий дом Линди - это воздух. Ее дом там, где ей вздумается.- Нина вздохнула. - Ты хоть представляешь, как меня привлекает свобода?

Том почувствовал, как его желудок сжался.

- Ты не хочешь так жить. - Пожалуйста, не позволяй ей так жить.

- Папа, я уже говорила тебе, что не хочу здесь жить. Ты меня не слушаешь.

Боже, помоги ему, он проигнорировал это, думая, что она перерастет потребность уйти. Но никогда еще ее голос не звучал так решительно, никогда.

До мозга костей она была дочерью своей матери, с чистой силой воли, бегущей по ее сильным, гордым венам. Мария была его сердцем, его душой с того самого момента, как он ступил на эти суровые, изолированные холмы. На самом деле сначала это был бред, потому что он приехал на рыбалку и свалился от ужасного гриппа.

Мария заботилась о нем, нянчилась с ним, баловала его в течение нескольких дней, и к тому времени, когда он выздоровел, он сильно влюбился. Слава Богу, это было взаимно. Он с радостью остался, любя широкие, открытые пространства, ритм жизни, ощущение, что время остановилось. Они поженились, провели несколько блаженных лет в такой любви, что смотреть друг на друга было почти больно. А потом в один трагический миг она отдала ему его драгоценную дочь и потеряла собственную жизнь.

Даже сейчас воспоминание схватило его за горло и угрожало задушить. Он стоял в больнице, держа на руках новорожденную Нину, не в силах принять то, что сказал ему доктор. Он получил ребенка и потерял жену.

С годами он смирился с потерей, и хотя по-прежнему ужасно скучал по Марии, у него была Нина.

И теперь она тоже собиралась уйти от него.

- Не смотри на меня так, - прошептала она. - Ты заставляешь мое сердце болеть. Папа, ты моя семья, ты все для меня, но мне... мне нужно больше.

- Что? Что тебе нужно? Просто скажи мне.

- В том-то и дело! Я не знаю, пока не выберусь отсюда и не заработаю немного денег. - Она обхватила его лицо ладонями и расцеловала в обе щеки. - Ты пришел сюда по своей прихоти, когда была моложе, чем я сейчас. Твои родители не остановили тебя. Твои друзья не остановили тебя. А теперь позвольте мне сделать то же самое.

- Мои родители уже мерли. Там у тебя никого нет.

- Мне все равно. Здесь для тебя тоже никого не было.

- Твоя мать.

- Но ты не знал этого, когда впервые остановился здесь.

Он долго смотрел на нее, не зная, как достучаться до нее, как сделать ее счастливой.

- Ты не знаешь, ЧТО ТАКОЕ Штаты, querida, - сказал он в отчаянии. - Это слишком опасно для красивой молодой женщины, которая одна бродит по улицам.

- Я не собираюсь бродить по грязным улицам Лос-Анджелеса или Нью-Йорка. Я собираюсь жить в солнечном пляжном городке Сан-Диего, по крайней мере на первых порах.

- Нина.- Господи, как до нее достучаться? - Мне жаль, что ты несчастна. Я ненавижу себя за это, но это пройдет. Твой дом здесь, твоя работа здесь, и переезжать…

- Нет. Папа, пожалуйста, послушай меня. Я не пытаюсь оставить тебя или даже забыть о своей культуре. Я все равно буду любить тебя. Это просто то, что я должна сделать. Линди вернется в Сан-Диего либо Сегодня вечером, либо завтра, ты же знаешь. Я тоже хочу поехать. Я хочу быть больше американкой, и иметь печать в паспорте. Я хочу жить этим. Как и ты.

- Не говори глупостей. Теперь я мексиканец.

Она посмотрела на его белую кожу, светлые волосы, веснушки и рассмеялась.

- В душе, - сказал он. - Я мексиканец по духу, а это самое главное. Твоя мать была мексиканкой. Поэтому ты чистокровная мексиканка.

- Нет. Я наполовину американка. Я говорю на безупречном английском, ты сам об этом позаботился. Я хочу поступить там в колледж.

- Ты сказала, что не хочешь учиться в колледже. Я пытался послать тебя.

- Мехико меня не интересует. Я уже говорила тебе, что ты не хочешь слушать.

- Потому что мне здесь нравится, я чувствую себя рядом с твоей матерью. Я не могу уехать отсюда, как не могу забыть ее, и меня пугает, что ты можешь это сделать.

- Я просто хочу увидеть остальной мир.

Том слегка поник, глядя на высокую, красивую, упрямую дочь, которую любил всем сердцем.

- Ты так на нее похожа. Я хочу, чтобы ты была счастлива, как она.

- Ты хочешь, чтобы я была счастлива здесь. Но я не могу. - Она взяла его руки и поцеловала. - Я рада, что похожа на нее, папа. Она была прекрасна. - Нина потерлась щекой о его костяшки пальцев. - Но я не могу быть счастлива здесь, не так, как она. Пожалуйста, пойми.

- Нет.

Она посмотрела ему в глаза.

- Тогда мне жаль тебя.

- Ты никуда не поедешь.

- Я люблю тебя, папа.

Том смотрел, как она уходила от него и выходила из комнаты, и гадал, сколько еще он сможет останавливать ее, прежде чем отпустит. Отпустит своего единственного ребенка.

Гриффин сидел снаружи под все еще темным, опустошенным огнем небом после душа Линди, сосредоточившись на дыхании и только на дыхании. Если бы он этого не сделал, то, возможно, удивился бы тому, как реагировал на женщину после всего того времени, женщину, не похожую ни на одну из тех, кого он когда-либо встречал. Что в ней было такого, что заставляло его хотеть чувствовать снова? Может быть, он устал чувствовать себя разбитым и раненым. Может быть, в глубине души он хотел большего и был готов бороться за это.

Поскольку это была трудная мысль, он стал думать о другом, думая о предстоящем дне, о необходимости быть там, чтобы справиться с огнем.

Его желудок сжался. Снаряжение лежало у ног, он был готов идти. Во всяком случае, настолько, насколько был готов. Он полагал, что Линди не из тех, кто задерживается на прическе, макияже или других загадках, которыми женщины занимаются каждое утро. Она торопилась вернуться на холм и посмотреть, что происходит.

Ему тоже следовало бы поторопиться, но он не мог отрицать, что хотел бы сейчас сидеть на пляже в Сан-Диего, где больше всего его беспокоил прилив.

Крыльцо гостиницы было широким и прохладным, и он прислонился спиной к столбу. Когда-то он любил этот ранний час.

Теперь он обычно отсыпался в это время.

Таллула вышла из леса и направилась к нему на своих маленьких ножках. Она заскулила, и когда, наконец, подошла достаточно близко, он понял почему. У собаки была двухдюймовая рана у носа, прямо под левым глазом.

- Во что ты сунул свой нос, пес?

С жалким видом собака села у его ног и снова заскулила.

Вздохнув, он полез в рюкзак за аптечкой.

- Тогда иди сюда.

Она доверчиво придвинулась ближе, и капля крови упала к его ногам.

- Бедная малышка, - сказал он и посадил ее к себе на колени, чтобы привести в порядок, что собака позволяла ему делать лишь изредка поскуливая.

Он только поставил собаку обратно на землю, когда в его открытом рюкзаке раздался звонок. Странно, ведь у него не было мобильного телефона. Он порылся в красной сумке, которую, как мог поклясться, уже тщательно обыскал, и вытащил сотовый из внутреннего кармана.

Он пожал плечами, глядя на Таллулу, которая выглядела такой же удивленной, как и он, и нажал кнопку ответа.

- Алло?

- Ты в порядке? - спросил Броуди.

- Это в новинку даже для тебя, когда ты подбрасываешь мне свой мобильник.

Его брат тихо рассмеялся.

- Мне было интересно, знаешь ли ты вообще, как звучит звонящий телефон, учитывая, что ты избегаешь его уже целый год.

- Разве у тебя нет более важных дел? Скажем, вздремнуть? Или, может быть, найти озеро, чтобы бросить в него леску?

- Нет. Позже у меня будет достаточно времени и для того, и для другого. Так что ... - весь юмор исчез из голоса Броди. - Ну, как дела? Я не спал прошлой ночью, беспокоясь о тебе, думая, не слишком ли быстро я тебя подтолкнул.

- Ну что ж, ты это сделал. Я надеюсь, что это не даст тебе уснуть и сегодня. Делайте это каждый вечер.

- Черт, Гриф... Все плохо?

- А ты как думаешь?

- Мне очень жаль. Боже, мне так жаль.

- Да. Это очень помогает.

- Я просто подумал, что если я брошу тебя в воду, ты поплывешь, понимаешь? Я не знал, что еще делать.

Грудь неприятно сжалась от боли в голосе брата, Гриффин зажмурился и ущипнул себя за переносицу.

- Послушай, я был совершенно счастлив, сидя на том пляже.

- Один.

- Мне это было не нужно.

- Да, это так. Тебе нужен был пинок под зад.

- Это похоже на удар в самое сердце.

- Послушай, мы все это уже проходили. Просто пообещай мне, что будешь пользоваться телефоном, хорошо? Позвони маме и папе…

- Мне нужно идти. - Гриффин отключился и подавил желание швырнуть эту штуку в кусты. Он намеренно отключил свой разум, лаская Таллулу, слушая пение птиц... и ему тоже удавалось, пока не пришел непрошеный образ Линди и как она выглядела в душе, вся мокрая, блестящая и соблазнительная.

Это тоже сработало.

Трудно поверить, что за все это время другая женщина ни разу не вскружила ему голову. И все же он часто думал о Линди. Черт возьми, она полностью перевернула его с ног на голову. Почти так же необычно, как то, что он должен был сделать сегодня.