Глава 9

Нина Фаррелл сидела на краю ручья и ждала, когда Линди закончит свою ночную ванну. Ей не показалось странным, что ее подруга разделась в ручье, она сама делала так несколько раз. Нет, что ей показалось странным, так это то, что Линди все еще была на ногах... она посмотрела на свои модные часы, те самые, по которым тосковала, пока Линди не подарила их ей на прошлое Рождество, такие элегантные и американские на запястье... время было за полночь.

Интересно.

Все знали, что Линди не выносила поздних ночей, что вместо этого она предпочитала вскакивать с постели ни свет ни заря, готовая, конечно, к работе.

Все дело было в работе с Линди, но, несмотря на жесткий характер, Нина все равно любила ее.

Даже если работа была проклятием существования Нины.

Конечно, она была любимой дочерью Тома Фаррелла, человека, которого все в городе уважали, несмотря на его белую кожу и ужасные навыки ловли нахлыстом. И, конечно, у нее была относительно легкая работа по сравнению со многими женщинами ее возраста в сельской Мексике. Она управляла кантиной, которую основала ее двоюродная бабушка Лупе. Ее устраивали часы работы, люди, с которыми она встречалась, ее устраивала зарплата.

Она просто ненавидела быть двадцатитрехлетней и чувствовать себя так, словно вся ее жизнь уже была высечена на камне. Она жила не в ногу со всем остальным миром, а это означало выйти замуж, родить слишком много детей и работать как собака, пока не потеряешь все зубы и не станешь обузой для тех самых детей, которым она отдала свою жизнь.

Нет, спасибо. Она не хотела такой жизни, а хотела своей собственной. И дело было не в том, что Нина не любила детей. Любила. Она просто хотела воспитывать их, и не обязательно своих. Она хотела сделать это в Штатах, в стране, где можно было делать все, что угодно. Нина хотела все, на что имела право ее полуамериканская кровь: язык, музыку, фильмы, все. Она так любила все это, что много лет назад потребовала, чтобы отец научил ее английскому языку, и гордилась своей беглой речью.

Если бы только Нина могла читать по-английски так же хорошо, как говорила, она была бы свободна.

Всем сердцем девушка хотела поступить в колледж в Штатах, но пять лет назад, когда она закончила среднюю школу, то взглянула в полные надежды, ожидающие глаза своего отца и узнала правду. Он не отпускал ее.

Обычно это бы ее не остановило, но у Нины не было никаких связей, кроме как здесь, в Сан-Пуэбла, и тогда ее юное, наивное восемнадцатилетнее сердце сделало выбор.

Неправильный.

С тех пор она жалела об этом, а Нина не очень хорошо жила с сожалениями. Она хотела поехать в Штаты и остаться там, и она останется. Когда-нибудь.

Ее собственные темные руки сверкали в лунном свете, словно насмехаясь. Нина была только наполовину американкой и даже не выглядела так, но ей было все равно. Боже, жить в городе, где было больше, чем горстка людей, которых она знала, всегда, с шансом изменить ситуацию, и не из-за того, чьей дочерью она была, или сколько напитков могла смешать за ночь.

Нина вовсе не стремилась забыть наследие своей матери. Ведь она планировала преподавать испанский язык. Там были дети, которым она могла помочь, девушка просто об этом знала.

- Линди, - тихо сказала она, когда ее подруга вышла из воды.

Линди даже не подпрыгнула от неожиданности, женщина была слишком жесткой для этого. Она просто потянулась за полотенцем, которое повесила на ветку, и обернула его вокруг своего гибкого тела. Отбросив назад свои короткие волосы, которые горели, как огонь, в скудном лунном свете, она вздохнула, глядя на Нину.

- Почему я не удивлена, увидев тебя так поздно? С кем ты сегодня встречалась?

- Эй, я не всегда выхожу. Я давно уже перебрала всех здешних парней. - Нина драматически вздохнула. - Я готова к новизне, Линди. Очень готова.

- Ты всегда был такой. - Обсыхая, Линди опустилась рядом с Ниной на край ручья.

Вокруг них дым забивал большую часть ночи. Жужжали насекомые. Вода хлестала по камням, и это был единственный звук. Нина хотела услышать автомобили, грузовики, самолеты. Гудки, крики... она хотела, чтобы шум большого города был ее колыбельной.

- Так в чем дело? - Линди расчесала волосы пальцами. - Ты ищешь меня среди ночи, ты что-то задумал.

- Сейчас только полночь.

- И это в середине ночи, - заметила Линди своим рассудительным голосом, заставив Нину рассмеяться.

- Ладно, да, я что-то задумала, - призналась она. Девушка глубоко вздохнула и посмотрела на подругу — ее путь к отступлению. - Я хочу вернуться в Штаты вместе с тобой. Я хочу переехать туда и…

- Что? Зачем?

- Чтобы поступить в колледж.

- Здесь дешевле.

- Я не хочу дешевле. Я хочу в американский.

Линди уставилась на нее.

- Ты не можешь просто взять и уехать из Мексики.

- А почему бы и нет? - Нина вскочила, чтобы выплеснуть часть своей энергии. Господи, неужели никто не видит? - Потому что мне нужно ухаживать за кантиной? Потому что у меня есть будущее, все распланированное и уже гниющее? Потому что мне не позволено иметь такие надежды и мечты, как у тебя, а потом следовать за ними до самой реальности? Я говорю на этом языке так же хорошо, как и все остальные. Я наполовину американка, больше чем наполовину, если считать двоюродную сестру моей двоюродной бабушки по материнской линии, которая вышла замуж за парня из Бейкерсфилда и…

- Нина. - Линди покачала головой. - Ты молода, и иногда…

- Не вешай мне лапшу на уши, что я слишком молода. Ты не намного старше меня. Вы просто чувствуете себя старше, потому что ваша жизнь принадлежит вам, и живете так, как хотите. - Нина запустила пальцы в свои длинные волосы и медленно, разочарованно повернулась. - О, Линди, неужели ты не понимаешь? Ты сделал то, что хотела и когда хотела. Видела мир, и никогда, ни разу, не позволяла никому и ничему удерживать тебя.

Линди долго смотрела на нее.

- Да, но у нас был очень разный опыт.

- Может быть, я просто хочу немного опыта.

- Нина... - с пренебрежительным звуком она подняла руку. - Вся твоя жизнь здесь.

- Но мое сердце - нет. - Опустившись на колени рядом с Линди, Нина взяла руки подруги в свои и прижала их к своему бьющемуся сердцу. - Я хочу этого, - прошептала она. - Я так этого хочу. Возьми меня с собой. Пожалуйста. Я найду работу, я буду содержать себя, я буду…

- А как же Том?

- Он привыкнет к этой мысли.

- Ты ему ничего не сказала.

- Нет.

- Нина, ты должна сказать ему.

- Пока нет. Он попытается остановить меня.

- Нина. - Линди прижала пальцы к глазам. - Я не могу… не могу так поступить с ним, не могу помочь тебе убежать, не сказав ни слова, ничего не сказав.

- Понятно. - Нина снова встала, чувствуя, как сжималась ее грудь, а глаза блестели от слез, которые она ни за что не прольет. - Я найду другой способ. Самостоятельно.

- Нина…

Но Нина была не в настроении выслушивать пустые банальности, она была в чудовищном настроении. И к счастью для нее, ночь только началась.

Линди проснулась от запаха свежих лепешек и звяканья ошейника Таллулы, и села прямо в постели.

Было еще темно. Ее часы показывали пять часов. Собака Розы толкнула дверь, которая никогда не запиралась, и теперь сидела на полу у ее кровати, ожидая награды за такое очаровательное поведение.

- Уходи. - Линди потянулась и застонала. Каждая мышца болела. Долгая ночь не помогла. Она слышала, как Гриффин вставал каждые несколько часов. В последний раз, около четырех утра, она тоже встала и обнаружила его шепчущимся с Томом у входной двери

У Тома была рация, он связывался с людьми и узнавал о состоянии пожара, а затем передал эту информацию пожарному.

Преданность и забота Гриффина сдавили ей грудь, и Линди не знала почему. Не хотела знать почему.

Все еще лежа на полу у своей кровати, сладко дыша, Таллула добавила тихое скуление, требуя внимания.

- О, хорошо. - Наклонившись, Линди протянула руку, чтобы погладить ее. С блаженным ворчанием Таллула легла на спину, обнажив свой жалкий безволосый розовый живот, до которого Линди теперь не могла дотянуться. И она не собиралась вставать с постели, чтобы погладить собаку.

Ей хотелось лечь на спину и прикрыть глаза одеялом. Обычно она просыпалась рано по утрам, но прошлая ночь была долгой, и Линди смотрела на тонкие, как бумага, стены, сквозь которые она также часами слушала, как та влюбленная пара занималась этим… и они были особенно любвеобильными.

Это точно не сняло ее внутреннего напряжения.

- Проклятие. - Линди села. На тумбочке лежала записка от Розы: «Завтрак».

То, что записка была на английском, а не на испанском, заставило Линди покачать головой. Роза хотела убедиться, что она ее получила.

Она так и сделала. Но на этот раз она думала не о еде, а о костре и предстоящем долгом дне.

Линди вылезла из постели, споткнулась о Таллулу и присела на корточки, чтобы погладить ее. Потом схватила полотенце и направилась по коридору в ванную.

В гостинице "Рио Виста" не было никакого смысла запирать ванную. Там было две туалетные кабинки и два душа, и не было такого понятия, как уединение.

Отбросив в сторону большую футболку, в которой она ложилась спать, Линди повесила полотенце прямо перед одной из двух душевых кабин, которые представляли собой не более чем длинную кафельную стену и две более короткие кафельные стены не выше ее ключицы, выступающие вперед, чтобы создать две разные кабинки. Пластиковая занавеска была натянута позади, создавая четвертую стену. Прыгнув в душ, она задернула занавеску, окунула голову под горячую струю и задумалась, что же Роза оставила ей поесть.

Что-то хорошее, в этом она не сомневалась. Что-нибудь с яйцами, перцем, фасолью и большим количеством жира.

У нее потекли слюнки.

Роза всегда ужасно баловала ее, когда она приезжала, они все так делали. Линди держала глаза закрытыми, пока мыла голову и думала. Что же такого было в том, чтобы быть здесь, с этими людьми, что так на нее подействовало? Почему они так важны, когда всю ее жизнь главное было -видеть все и везде и никогда не оставаться на одном месте?