Над дверью склонялся Молек, нацепивший идиотский суперзлодейский костюм, за дизайн которого он скорее всего заплатил шестизначную сумму (чёрный костюм, в котором был вырез, демонстрирующий большую часть его торса, а также кобальтовые вкрапления и ярко-синий гульфик), и его сайдкик, которого он называл Чёрным Скоттом.

Молек смотрел со скепсисом.

— Будь я проклят. Он не врал. Вытащите её.

Скотт протянул руки, и Зои оттолкнула себя назад, пиная протянутые руки и вдавливая себя в дверь пассажирского сидения. Затем эту дверь открыли, и она свалилась на запятнанный маслом асфальт. Кто-то засмеялся.

Ботинок прижал её к земле. Её руки стянули за её спиной и она почувствовала, как что-то металлическое сжимает её запястья.

Молек прошёлся вокруг машины, посмотрел на неё и сказал:

— Вот это и случается, когда ты слепо доверяешь людям. Вы, команда Ливингстона, позволили предателям затесаться среди вас. Видишь ли, организации, прямо как люди, подчиняются естественному отбору. Если твоя организация уязвима для инфекции неверности, она умрёт.

Всё ещё лежа на земле, Зои прохрипела:

— Кто?

— Уже не важно, разве нет? — кому-то, кто стоял рядом, Молек сказал. — У неё есть импланты? Что-нибудь внутри неё, что она на нас выбросит?

Бородатый мужчина, изучавший тело Армандо в день его смерти, которого Молек называл "Док", навис над Зои.

Он изучил прибор в своей руке и сказал:

— Нет, она чиста. Ну, во всяком случае без модификаций.

Молек покачал головой.

— Мне это не нравится.

— Слишком просто? — сказал Скотт.

— Ага. Наш человек ходит по их поместью, перенаправляет машину... они должны знать.

— Чёрт, мужик, если так, то она чумовая актриса, — сказал Скотт.

Зои перевернулась, и попыталась сесть. Её руки были связаны какой-то верёвкой, но она не была сильно затянута. Если только у неё получится освободить одну руку...

Молек сказал:

— Не, они бы её так просто не пустили.

— Ну... может у неё, типа, жучок или отслеживающее устройство, которое нельзя отследить? Что-нибудь новое?

Док вмешался:

— Он всё равно должен отправлять сигнал. Это здание — мёртвая зона, мы всё глушим.

— И у неё нет крошечной бомбы в жопе? — спросил Молек.

Док просто пожал плечами, как бы говоря, что если бы была, он бы уже об этом сказал.

— Может, просто засунем ей крючок туда, для уверенности, — сказал Молек, — Вытащим кишки через жопу, вывернем наизнанку.

— Мужик, уже пора идти, если мы собираемся следовать отсчёту, — ответил Скотт. — Просто бахни её голову и двигайся дальше.

— Она может что-то знать, даже если не знает, что она это знает.

— Тогда засунь её в клетку и позволь Доку над ней поработать, пока нас нет. Пускай переподключит нервы, превратит её тело в клетку для пыток.

— Да, так и сделаем. Стоп... Нет. Нет... — Молек снова прищурился, видимо именно такое лицо он делал, когда у него шевелились шестерёнки. — Нет, именно этого они и ждут. Какой бы план у них ни был, он основан на том, чтобы затащить её в штаб-квартиру, и чтобы мы оставили её там одну. Уверен, в этом вся суть.

Скотт терял терпение.

— Мужик, можешь стоять и сомневаться тут весь день. И вообще, уверен, что именно этого они и добиваются. Чтобы ты тупил и переживал о ней, вместо того, чтобы двигаться к цели.

Молек кивнул.

— Ага. Нахер. Возьмём её с собой.

Зои села и сказала:

— Но откуда ты знаешь, что мы не этого от тебя добиваемся?

Молек наклонился и ударил её по челюсти. Кровь разлилась по её рту. Она упала на землю и почувствовала покалывание, как будто на её языке был битый фарфор. Она выплюнула три зуба и массу чёрной крови на масляной бетон, затем развернулась, чтобы в тот же момент поймать лицом ботинок. Нос Зои сломался с чудовищным хрустом, и у неё было достаточно времени, чтобы почувствовать, как ботинок врезается в её рёбра, как кости трещат, словно яичная скорлупа, прежде чем отключиться от боли.