ГЛАВА 49

Я точно не была уверена, как Куинси узнал о моей роли, но могла поспорить, что утечка произошла от Скотта. Или, точнее, от Шелли. В ту же минуту, как я отправила по электронной почте письмо с контрактом, аккуратно печатая в верхнем поле её адрес, я поняла, что подписываю смертный приговор своей анонимной жизни в Куинси.

Я смотрела фильмы и знала, как это случалось с другими. Как перед знаменитостями заискивали и обращали их в паническое бегство на публике. В Куинси такого никогда не случится. Нам нравилось изливать свои чувства из частного пространства наших домов, красться сквозь сарафанное радио и сплетни. Чем сильнее мы притворялись, что нам всё равно, тем более важным был повод.

Я чувствовала, как по городу распространяются слухи. Люди, с детьми которых я вместе росла, бросали на меня очень долгие косые взгляды, я слышала, как смолкал шёпот, когда я проходила мимо кофейни Беннеров. Знаю, что Коулу это покажется странным. Но я не ожидала, что тоже стану жертвой.

— Ни одного звонка! — я бросила шарик теста на вощеную бумагу и стала мять его кулаком, потому что месить было труднее, так как оно получилось круче, чем нужно.

— Ты удивлена? Ты же знаешь, какие люди в этих краях, — мама оторвалась от воскресной газеты с ножницами в руке и половинкой купона и посмотрела на меня.

— Знаю, — я раскатала тесто и прижала его ладонями. — Я просто думала… что кто-нибудь позвонит.

— Несколько недель назад у тебя была куча звонков. Этот чёртов телефон не переставал звонить.

— Хотели узнать о фильме. О Коуле, — я присыпала тесто мукой.

— Ах… тебе хочется, чтобы они интересовались тобой. Чтобы поздравить, — я услышала стук ножниц, когда мама положила их на стол, и уставилась на розовые обои. Я не могла видеть её лица, сочувствия на нём. — Всё в порядке, Саммер. Тебе хочется немного внимания.

Я оторвала руки от теста, посмотрела вниз, сдёрнула с кольца кухонное полотенце и вытерла руки.

— Я чувствую себя глупой. Слабой.

— Ты долго была одинока в этом городе. Наказана за то, в чём нет твоей вины, — тихо сказала мама. — Сейчас все заняты тем, что зализывают свои раны. Им не хочется, чтобы на них смотрели как на фальшивых друзей, которые заявляются только потому, что вокруг тебя поднялась какая-то шумиха.

Я бы не стала отказываться даже от таких друзей. В старших классах у меня была уйма друзей, наше социальное положение игнорировалось в единодушном сопротивлении взрослению и серьёзному отношению к жизни. И как у девушки Скотта, а затем его невесты, у меня были его друзья. Потом потянулись долгие три года отторжения, когда я могла опереться только на маму. И сейчас, с неизбежным отъездом Бена, я была согласна на кого угодно. Даже если их дружба небескорыстна и фальшива.

Забудьте. Может, это и к лучшему, что мой телефон не звонил.