ГЛАВА 36

К тому времени, когда они подобрали Дона Вашониса (опоздавшего на десять минут), оценили его настроение (раздражённое), купили ему кофе в круглосуточном магазине, потому что в этом городе не было «Старбакса» (большая ошибка), стресс Коула добрался до рекордных высот, все его мысли были сосредоточены в основном на загадке по имени Саммер Дженкинс. Она согласилась на эту роль, но понравится ли девушка Дону? И не отпугнёт ли режиссёра её норов?

Он перевёл взгляд с дороги на свой сотовый. Коул настоял на том, чтобы самому водить машину, и сообщил Бену, что с этого момента он будет единственным, кто сядет за руль. Его тошнило от того, что его возят, как нежную звезду. И здесь, практически в деревне, в мокрой от пота рубашке, он начинал вспоминать, каково это – быть настоящим мужчиной, а не голливудской его версией.

Они прошли поворот, и фары высветили оленьи глаза – десять или больше пар глаз. Он выругался и нажал на тормоза. Машина резко остановилась, и рука Бена оперлась на приборную доску в излишне драматической манере.

Коул посмотрел в окно, в тёмную пустоту перед ним. Когда оленёнок перепрыгнул через канаву и пересёк поле, он понял, что уже несколько часов не вспоминал о Надие. Обнадёживающе.

Он снова посмотрел на дорогу. Подождал пока скроется последний копуша, а затем дал по газам, теперь их очередь двигаться вперёд.

Когда Саммер открыла дверь, из дома донёсся запах яблок. Яблок, корицы и сахара. Коул встал перед ней, загородив дверной проём от других мужчин, и вдохнул.

— Это?..

— Яблочный коблер1, — сказала она с улыбкой. С улыбкой. Второй удар по зыбкому фундаменту, на котором он стоял. — У меня не было времени испечь пирог. Надеюсь, всё в порядке? — она отступила в сторону, и Коул вошёл, обернувшись, чтобы увидеть, как она обнимает Бена и пожимает руку Дону Вашонису. С улыбкой. Он в первый раз увидел на её лице настоящую улыбку. Она выглядела прекрасно: щёки пылали, волосы распущены. На ней были джинсовые шорты и фланелевая рубашка с длинными рукавами, которые она закатала до локтей, три верхние пуговицы расстёгнуты, демонстрируя намёк на декольте. Пока её босые ноги ступали по сверкающему линолеуму, он оглядел дом. Всё было идеально – каждая диванная подушка на своём месте, на обеденном столе горящая свеча, кухонные поверхности чисто вытерты, на плите блюдо, накрытое белой вышитой салфеткой. В животе заурчало, и Коул шагнул ближе, приподнимая край ткани. Его лицо опалило жаром, и в ответ в животе снова заурчало. Он почувствовал глубоко внутри внезапную острую боль, пустоту, о существовании которой и не подозревал, и, отступив назад, уронил ткань и вернулся в небольшую жилую комнату. Дом, вот что это было. А у него когда-нибудь был дом? Особняк в Малибу площадью почти две тысячи квадратных метров, Нью-Йоркская квартира, где они с Надией трахались как кролики, дом на Гавайях… всё это просто обёртка. Пустая обёртка для секса и амбиций. Он почувствовал, как к нему подошла Саммер, ощутил мягкое прикосновение её руки.

— Я пригласила парней на крыльцо, — сказала она. — Хочешь присоединиться к ним? Я нарежу коблер и подам его там.

— На крыльце? — ему не хотелось покидать это место, он чувствовал себя прикованным к этому дешёвому полу теплом десерта, его ноги были слишком вялыми, чтобы двигаться.

— Я зажгла там свечу с цитронеллой1, — она не поняла его состояния. — Это отпугнёт мошку, — её голос был каким-то другим, таким нежным и сладким. Разве э́то он купил за полмиллиона? Сексуальную версию Бетти Крокер1?

Он решил поддеть её, чтобы посмотреть, что скрывается под поверхностью.

— Мне не особо нравится коблер, — Коул позволил, чтобы презрение, с которым он произносил последнее слово, стало явным, и на его сердце потеплело, когда взгляд Саммер стал острым и злым.

— Попробуйте и вам понравится, мистер Мастен, — сказала она с совершенно иной версией сладкой улыбки, которая мрачно пробежалась тёмными пальцами по его коже и впилась в слабые точки. Он усмехнулся и наклонился вперёд, прижавшись губами к её уху и наблюдая, как она напряглась от этого движения.

— А, вот и она, моя девочка, — ещё одна вещь, которая ей не понравилась. Она положила руку ему на грудь и оттолкнула, но он не поддался, вместо этого накрыл её руку своей.

Саммер отдёрнула руку, словно обожглась. Отступив на шаг и повернувшись к холодильнику, открыла его и потянулась вниз, его взгляд остановился на изгибе её спины, на длинных ногах.

— Ты идёшь? — раздался у него за спиной голос Дона Вашониса.

— Да, — пробормотал Коул и не оглянулся, не увидел, как она выпрямилась, не услышал, как открылась дверца морозильника и как вытащили ванильное мороженое.

Дон и Бен устроились в креслах-качалках, а Коул присел на верхнюю ступеньку, спиной к двери. Он не хотел видеть, как она выходит, не хотел видеть Саммер на фоне её уютного дома. Коул чувствовал себя неуверенно, как будто всё, что он знал, всё, что он контролировал, рушилось. Ему нужно было что-то постоянное, что-то, чтобы быть в порядке.

— А она миленькая, — раздался за его спиной голос Дона Вашониса, и он повернул голову, чтобы боковым зрением увидеть мужчину. Миленькая. Не то слово, которое он изначально имел в виду, описывая Саммер Дженкинс.

— Она потрясающе готовит, — сказал Бен. — Её…

— Нас не волнует, как она готовит, Бен, — жёстко перебил его Коул.

— Не будь придурком, — спокойно сказал Дон. — Мы-то как раз собираемся поесть, последний раз я ел в хьюстонском аэропорту.

Коул встал, ему просто необходимо было сменить положение, так как, по всей видимости, намечался сеанс валяния дурака по-голливудски. Он прислонился к стойке крыльца и выглянул наружу, мерцающая свеча окрасила лица всех в бледно-оранжевый цвет.

— Почему она так долго? — проворчал Коул. Их совсем не нужно было кормить. Им нужно, чтобы Дон рассмотрел её лицо, послушал, как она говорит, разглядел её с разных ракурсов. А ей нужно стать той стервозной женщиной, которую он встретил шесть часов назад, а не этой совершенно иной особой. Она вышла на крыльцо с двумя тарелками в руках, и он обрушил на неё весь свой яд:

— У нас мало времени, Саммер.

Она сверкнула на него взглядом и повернулась к мужчинам, передавая каждому по тарелке.

— Эй вы, простите, что не приглашаю вас в дом, но мама спит. Ей рано вставать, и я подумала, что здесь у нас будет возможность поговорить спокойно, — она повернулась к Коулу. — Может, тебе тоже принести? Хотя, в доме ты упомянул, что не любишь коблер… — она уставилась на него широко раскрытыми невинными глазами и захлопала ресницами, и ему захотелось прямо там схватить её за плечи и прижать к стене. Накрыть её нахальный рот своим и… Господи. Он отступил назад и чуть не упал со ступенек.

— Нет, — отрезал Коул, и она снова улыбнулась. Её улыбки были его слабостью, его погибелью от притаившейся акулы. Коул отвернулся, и Саммер села на свободное место.

— Саммер, — проговорил Дон с набитым ртом. — Ты можешь встать здесь? Чтобы я мог на тебя посмотреть? Мне важно видеть твое лицо.

— Разумеется, — она прошла мимо него, и он почувствовал запах, но не пирога. Скорее, ванили. Саммер заняла позицию, как и Коул, у другой стойки, её новое место оказалось прямо перед ним, и он отодвинулся. Отвернувшись, Коул задумался, сколько всё это займёт времени. Возможно, это было ошибкой. Пятьсот тысяч неизвестно кому? Хотя, это составляло всего лишь десять процентов от того, что обещали Прайс, но всё же… было слишком много для этой девушки. Дон Вашонис наклонился вперёд, поставил тарелку на пол и встал.

— Героиня фильма – тридцатиоднолетняя разведённая женщина. Сколько тебе лет?

— Двадцать девять.

— Поверни голову налево. Скажи что-нибудь.

— Например? — хихикнула она, и он заметил ямочку на её щеке. Боже. Неужели Вашонису нужно стоять настолько близко? Он почти касался её, его руки теперь сдвигали в сторону её волосы, обнажая шею. К чему это, даже грёбаную Кристин Стюарт никто не просил показывать шею. — Шустрая бурая лиса прыгает через ленивого пса1, — протянула Саммер, и ему стало смешно.

— Нет. Расскажи мне о коблере. Расскажи, как ты его готовишь.

— Коблер? — снова рассмеялась она, и Дон присел на корточки, глядя на неё снизу. — Ну… я бы испекла пирог. Пирог у нас гораздо популярнее. Но приготовление пирога занимает на добрый час больше времени, чем коблера, так что… — каждый раз, когда она произносила слово «пирог» – слово, где её южный акцент проявлялся сильнее, чем в других словах, – член Коула начинал пульсировать.

— А сейчас посмотри на меня. Следи за мной, когда я иду, — Дон шагнул к Коулу, и её взгляд устремились в ту же сторону, когда её глаза встретились с глазами Коула, дыхание времени остановилось.

Потом она снова посмотрела на Дона, и продолжила:

— …так что я достала то, что было в холодильнике. Коблер готовить довольно просто, — Саммер покраснела, и он услышал тихий вздох Дона. — Там нужны лишь яблоки, которые у меня были. Ханикрисп или Грэнни Смит, конечно, лучше, но у меня были яблоки сорта Пеппин. Итак… м-м… яблоки, сахар, лимонный сок, м-м… масло и, конечно, мука, корица, немного мускатного ореха и экстракта ванили. У меня всё уже было готово, и утром я собиралась положить яблоки на лепёшки, — каждое слово, выходящее из её рта, звучало словно шёлк, и Коул тут же готов был поспорить на тысячу баксов, что даже у Бена был стояк. Забудь про «Бутылку удачи». Эта женщина может сделать карьеру, возбуждая мужчин своими рассказами о еде.

Дон встал с кресла и подозвал её ближе.

— Мне нужно увидеть в тебе огонь, Саммер. Ты можешь рассердиться за меня? Покажи мне напор, покажи агрессию, — её рот приоткрылся, и Коул замер, наблюдая, ожидая момента, когда она повернет к нему голову. Но она этого не сделала. Она просто подняла на него взгляд, и Коул напрягся, услышав её голос. — Зачем вам знать, из чего состоит мой яблочный коблер, Мистер Вашонис? Что, домашний десерт не слишком для вас хорош? — она потянула Дона за рубашку, и режиссёр споткнулся о стул, он во все глаза смотрел на её грозное лицо, слова были резкими, каждая гласная вонзалась в него, словно нож. Даже Коул, стоявший на безопасном расстоянии в метре от неё, почувствовал себя не в своей тарелке. — Не входи в мой дом и не оскорбляй мою стряпню. Если хочешь, чтобы оба твоих яичка остались целыми, а с лица не исчезла милая калифорнийская улыбка. А иначе я подсыплю яду в твой чай и…