— Хочешь что-нибудь выпить? — спрашиваю, передавая ножницы.

— Кофе. Черный.

— Как твое сердце, — язвительно замечаю я и тут же об этом жалею. — Ох. Извини, это было грубо.

Особенно после того, как он свозил меня за елкой, а теперь помогает с ним.

Он останавливается и смотрит на меня.

— Не извиняйся. Я говорил тебе вещи и похуже.

«Разве? Он говорил всякие резкости, но ничего столь ужасного».

Отвернувшись, направляюсь обратно на кухню, но меня гложет чувство вины. Я останавливаюсь в дверях и оглядываюсь на него через плечо.

— Ривер…

Он на меня не смотрит, но я знаю, что он слушает.

— Я не считаю, что у тебя черное сердце.

Ответа нет.

— Ривер…

— Я слышал тебя, Рыжая. Ты не считаешь, что у меня черное сердце.

— Нет, я не об этом, — поворачиваюсь к нему лицом. — Я хотела тебя кое о чем спросить.

— Я должен отвечать?

— Только если хочешь.

— Вообще-то, не хочу.

— Ладно.

— Да твою ж мать. — Он вздыхает и поворачивается ко мне. — Что?

Теперь я чувствую себя немного глупо. Но я начала это, так что должна продолжить. Я потираю руки.

— Ну, мне просто интересно... мы... друзья?

— Подожди. — Он поднимает руку. — Неужели я только что бросил вызов законам времени и вернулся в начальную школу?

— Смешно.

— Знаю. И, нет, Рыжая, мы не друзья.

— О. Ясно. — Мое сердце замирает. Я прикусываю нижнюю губу, чтобы сдержать дрожь.

Он снова вздыхает.

— Я не завожу друзей, Кэрри. — Теперь его голос звучит тише. — Но если бы заводил, то ты была бы самым близким мне человеком.

— О, — снова говорю я, оживляясь. Теперь я сдерживаю улыбку. Потому что для Ривера, я бы сказала, это то же самое, как признать то, что мы друзья.

Отправившись на кухню, ставлю чайник. В ожидании того, что он закипит, выпускаю Бадди наружу отлить и наблюдаю за ним с террасы.

Когда чайник закипает, зову Бадди, и тот забегает в гостиную. Завариваю кофе для Ривера, а себе чай, и несу все обратно.

Ставлю кружки на кофейный столик — ту часть, которую не закрывают елочные ветки.

Усаживаюсь на пол, Бадди располагается у моих ног, и начинаю разворачивать бумагу и защитную пузырчатую пленку, доставая игрушки. Затем вынимаю из коробки гирлянду, распутываю ее, готовясь повесить.

Потом Ривер заканчивает подстригать елку. Я помогаю ему собрать обрезанные ветки и отнести их на улицу в мусорный бак.

Мы возвращаемся. Он берет кофе и осушает кружку. Поставив ее обратно, направляется в сторону двери.

Похоже, Ривер уходит.

Я следую за ним.

— Спасибо за все, — говорю я. — Я очень ценю это. Я перед тобой в большом долгу.

— Ты мне ничего не должна, Рыжая. — И он уходит, направляясь к своему дому.

— Пока, — кричу ему вслед.

Единственный ответ, что я получаю, — это поднятая рука.

По сути, это прогресс. Обычно он просто полностью меня игнорировал.

Закрыв дверь, возвращаюсь в гостиную. Наклоняюсь, чтобы поднять гирлянды, оставленные рядом с коробкой, когда что-то внутри привлекает мое внимание. Что-то, чего раньше там не было.

Стеклянный поезд.

Я опускаюсь на колени рядом с коробкой. Засунув руку внутрь, осторожно вытаскиваю его. Он такой красивый. Даже лучше, чем я предполагала.

Перевожу взгляд на входную дверь, через которую только что вышел Ривер.

«Неужели он…

Конечно, нет…»

Но раньше поезда здесь не было.

Я знаю, что не было. Я сама разворачивала все игрушки.

И определенно его не покупала. И он никак не мог попасть туда случайно.

Аккуратно кладу поезд обратно в коробку и встаю.

— Бадди, вернусь через минуту. — Глажу его по голове, затем выхожу из дома.

Быстрым шагом приближаюсь к дому Ривера и звоню.

Через несколько секунд он распахивает дверь. Замечаю, что он даже не успел снять ботинки.

В этот момент меня что-то застает врасплох. Я не совсем понимаю, что. Может, его любезность. Или доброе сердце, которое он скрывает. Что бы это ни было, оно лишает меня дара речи.

— Кэрри, что случилось? С ребенком все в порядке? — Встревоженный взгляд скользит по моему животу и обратно к лицу.

— С ребенком все в порядке, — успокаиваю я его. — Просто... поезд... из магазина... тот, что мне понравился. Он в коробке с другими украшениями, а раньше его там не было.

Его лицо остается бесстрастным.

— Ты уверена, что раньше его там не было?

— Да. Я развернула каждую игрушку, и его определенно там не было.

— Может, ты его проглядела.

— Даже если и так, я его не покупала. И невозможно, что он попал туда случайно. Если только он не ожил и прочу-чухал прямо в мою коробку.

— Прочу-чухал? — эхом отзывается он.

Я вижу, как он борется с улыбкой.

Свирепо смотрю на него.

— Да. Прочу-чухал.

— Ты же понимаешь, что шесть — это твой размер обуви, а не твой возраст.

— Блин-ха-ха.

Кроме того, Ривер запомнил мой размер обуви. Это меня удивляет. Не думала, что он захочет запомнить такие мелкие подробности обо мне.

— Может, его тебе положила Элли, — говорит он.

— Зачем ей это?

— Потому что она хороший человек. И ты купила у нее елку и кучу елочных украшений. Может, это подарок.

Теперь моя очередь приподнять бровь.

— Подарок за пятьдесят долларов?

Он складывает руки на груди и пожимает широкими плечами.

— Она щедрая женщина.

Я, как и он, скрещиваю руки на груди.

— Даже если это был подарок… было бы странно, что из всех украшений в витрине для подарка она выбрала именно тот, что понравился мне больше всего, — и ничего мне не сказала. Это было бы чертовски странное совпадение, не так ли?

Он поджимает губы.

— Конечно. Но совпадения случаются каждый день.

— Да... ты прав. Наверное, мне следует позвонить Элли и спросить у нее, а заодно поблагодарить.

— Я бы не звонил.

— Почему? — Я борюсь с улыбкой.

Он пожимает плечами.

— Ну, это может ее смутить.

— Почему?

— Потому что она сделала тебе подарок и явно не хотела, чтобы ты знала, что он от нее.

— Угу. — Киваю я. — Но это еще и дорогой подарок. И я не считаю правильным принимать его.

Он вздыхает.

— Рыжая, это просто гребаная украшение.

— Ривер... это ты купил мне украшение?

— Нет, но если бы и купил, и ты была бы моим почти другом, то я бы ожидал, что ты примешь это бл*дское украшение и не будешь стоять тут, канюча по поводу него.

— Я не канючу.

Тишина.

— Ривер.

— Что?

— Спасибо. За поезд. Он прекрасен.

Он хмыкает, и я сдерживаю улыбку.

Отступаю от двери.

— Итак, завтра вечером на озере состоится рождественский парад лодок. Ты идешь?

— Нет. Я бы предпочел, чтобы мне плоскогубцами выдрали зубы, чем идти на эту фантасдермическую трату времени и денег.

— Я пойду с Сэди и Гаем. Знаешь, моим боссом и коллегой из закусочной.

— Должно быть, весело. — Его голос такой же сухой, как воздух.

— Ты должен пойти с нами.

— Зубы. Плоскогубцы.

— Великолепно. Тогда увидимся завтра вечером. Встретимся там.

— Ты что, оглохла? Или действительно так глупа, как я о тебе думаю?

— Неа, — я улыбаюсь во все зубы. — Просто решила тебя игнорировать… знаешь, как ты меня. — Я разворачиваюсь и начинаю уходить. — Начало в семь тридцать, — бросаю я через плечо.

— Я не пойду, — кричит он.

— Семь тридцать, Ривер, — повторяю я. — Не опаздывай.

— Господи Иисусе, мать твою. Охеренно надоедливая женщина! — слышу за спиной его ворчание, а затем входная дверь захлопывается.

Моя улыбка каким-то образом становится еще шире, и я хожу с ней всю дорогу до дома и до конца дня.