Глава 34 Тил

Мои пальцы зависают на кнопке двигателя.

Я не могу.

Нет, я могу.

Это то, ради чего я прожила всю свою жизнь. Это моя миссия в жизни, причина, по которой я существую.

Тень девочки на моем плече умоляет меня идти дальше, сильнее давить на газ. Я должна, я должна...

— Шар... Лотта.. Ронан... — бормочет Эдрик рядом со мной.

Его нога дергается вперед, но вскоре падает.

— Заткнись. — я отпускаю руль и хватаюсь за иглу. — Ты не можешь играть со мной в игру жертвы. Ты не можешь использовать Шарлотту или Ронана.

Он смотрит на меня, но в его глазах нет страха или безумия, как я ожидала. Во всяком случае, он выглядит печальным, даже подавленным.

— ...н-напиши что-нибудь е-ей...

— Зачем прощаться? Мы с Ноксом не попрощались. Мы не могли. Нам пришлось убежать, чтобы ты больше никогда не подходил ко мне.

— Н-нет... не я...

— Ты даже не признаешься в этом? — мой голос повышается. — Занавеси упали, Эдрик. Нет никого, кто мог бы спасти тебя.

Или меня.

Я уже выбрала свой путь. Я не могу передумать.

Раздается стук в дверь, и я вздрагиваю. Дерьмо. Никто не должен заходить так далеко.

Я включаю зажигание и начинаю действовать.

— Тил! — голос Ронана доносится из окна, приглушенный, но сильный.

Мои лопатки сводит вместе.

Что он здесь делает? Как он нашел меня? Он не должен был меня найти.

Не смотри на него.

Не смей смотреть на него.

Я медленно закрываю глаза. Если я посмотрю на него, я не смогу пройти через это.

Если я посмотрю на него, у меня возникнет искушение бросить все и броситься в его объятия, но это только уничтожит меня в долгосрочной перспективе.

— Тил! — он стучит в окно. — Открой.

Я этого не делаю.

Я не открою.

— Ma belle — Моя красавица... пожалуйста, посмотри на меня. — его голос смягчается, и что-то внутри меня ломается.

Это ломается от его прозвища для меня и от того, как он называет меня своей красавицей.

Слезы текут по щекам. Я не смогла бы остановить их, даже если бы захотела. Я так долго держала их в заложниках, а теперь они вырываются.

Я нажимаю на кнопку, и звук опускающегося окна эхом отдается в тишине утра. Однако я не смотрю на него. Чувствую, что если я посмотрю, то разрыдаюсь, а я не могу этого допустить.

— Тил, — уговаривает Ронан. — Ты можешь заглушить двигатель?

— Нет. — мой голос дрожит при этом слове.

— Эй.. я знаю, как тебе больно. Не буду притворяться, что понимаю все это, но кое-что я понимаю. Однако ты совершаешь огромную ошибку, Тил. Это не мой отец.

На этот раз я действительно смотрю на него, мои вены чуть не выскакивают из шеи от напряжения.

Как он смеет говорить, что это ошибка?

То, что это его отец, не значит, что он этого не делал.

Я сожалею, что сразу подняла голову. Ронан держит на руках полубессознательного Эдуарда, его лицо почти неузнаваемо. Кровь стекает по его вискам, подбородку и уродливому костюму.

— Это был этот ублюдок. — челюсть Ронана сжимается. — Он единственный педофил в нашей семье.

У меня отвисает челюсть, когда Ронан рассказывает мне историю о том, как его дядя ездил в Бирмингем и как Шарлотта в то время болела, поэтому Эдрик не отходил от нее ни на минуту.

Я не могу сосредоточиться. На секунду дольше, чем нужно, я просто смотрю вперед, пока кусочки складываются вместе.

Вот почему Эдуард показался мне знакомым, когда разговаривал с Ронаном в его комнате в тот день... Тембр его голоса, его спина. Я ахаю, когда до меня доходят остальные слова Ронана.

Единственный педофил в нашей семье.

Это тот человек приставал к Ронану, не так ли?

Почему я думала, что секрет в том, что Эдуард был биологическим отцом Ронана? Он не мог; сходство между Эдриком и Ронаном неоспоримо. Я всего лишь пыталась любым возможным способом перестать связывать источник моей боли с источником моего счастья.

Мой взгляд мечется между Эдуардом и Эдриком, чьи глаза полны слез. Он тоже это понял.

Я глушу двигатель. Мои собственные глаза, блядь, не перестают течь, и у меня нет желания вытирать слезы.

— Э-Эдрик... — Эдуард умоляет. — Останови безумие своего сына.

Мою кожу покалывает от всех эмоций, которые я направила не на того человека.

Этот ублюдок все это время прятался у всех на виду. Я планировала гибель Эдрика, когда он ничего не сделал.

Боже, что я наделала?

— Я-я с-собираюсь у-убить тебя, Эдуард, — Эдрику удается выдавить из себя сквозь стиснутые челюсти.

При этих словах лицо его брата бледнеет.

Наступает осознание сделанного. Он знает, он просто знает, что его судьба в руках Эдрика будет хуже всего, что с ним можно было бы сделать.

— Эдрик... Ты веришь в эту чушь? — голос Эдуарда дрожит.

Его буквально трясет.

— Убью. Тебя. — бормочет Эдрик.

— Я тоже подвергался насилию, — умоляет Эдуард, все еще испытывая дрожь. — Я... мой первый отчим делал со мной подобные вещи, Эдрик. Твой отец спас меня. Думаешь, я хочу быть таким? Думаешь, мне это нравится?

— Но ты действовал в соответствии с этим. — Ронан трясет его, будто он мешок с картошкой. — Дает ли тебе травма право травмировать других?

— Я заставлю тебя пожалеть о том дне, когда ты родился. — голос Эдрика теперь звучит яснее, действие наркотика едва заметно. — Я буду избивать тебя, ломать тебя, пока ты не решишь пустить пулю себе в голову.

— Эдрик.. — голос Эдуарда срывается. — Ты не можешь этого сделать. Я твой единственный брат.

— У меня нет брата.

Это выводит Эдуарда из себя.

Его черты искажаются, и из-за крови кажется, что кто-то размазал ее по всему лицу, и теперь он превращается в монстра.

Или, скорее, он раскрывает монстра, который сидел внутри него все это время.

— Если ты хочешь кого-то обвинить, вини своего милого маленького ребенка. — его взгляд скользит по Ронану, и он ухмыляется. — Ты был запретным плодом, которого я никогда не мог получить из-за этого чертового Ларса, так что ты знаешь, что я сделал, мой дорогой племянник?

— Заткнись, — командует Ронан, стиснув зубы.

— Нет, пришло время правды, так что давай сделаем это. — он смеется, показывая свой окровавленный рот. — Я фантазировал о твоем теле, о твоих маленьких ручках и маленьком пенисе. Я дрочил на твою фотографию больше раз, чем мог сосчитать, мой милый маленький племянник. Поэтому, когда я не смог заполучить тебя, я нашел другие маленькие ручки, похожие на твои, и убедился, что могу пометить их кожу. Они не кусались и не бились, как ты, так что я сделал это за них. Хотя они плакали — за исключением этой. — он указывает на меня, но не отрывает своего внимания от Ронана. — Я помню ее — конечно, я не забыл. Она была одной из тихих, из тех, кто не произносил ни слова. Я не запятнал тебя, мой маленький мальчик. Разве я не хороший дядя?

— Ты, блядь...

Эдуард обрывает Ронана.

— Если ты хочешь обвинить кого-то, вини себя. Ты причина всех их травм. Если бы ты позволил мне прикоснуться к тебе, я бы не погубил других детей. Это твоя вина, Ронан, — только твоя. Когда ты будешь обнимать свою прекрасную невесту, я хочу, чтобы ты помнил, что я кончил ей в киску, потому что не мог обладать тобой.

Ронан рычит и тащит Эдуарда к обрыву. Я открываю дверь и бегу за ним, прежде чем даже осознаю это.

Он держит своего дядю за воротник на краю.

— Попрощайся, Эдуард.

— Ты убьешь меня, и что потом? — Эдуард смеется, как сумасшедший из психушки. — Сможешь ли смириться с тем фактом, что ты стоишь за всеми этими детскими страданиями?

— Заткнись нахуй, — рычит Ронан.

— Это ты, мой маленький племянник. Это все из-за тебя.

— Нет. — мой голос переполнен эмоциями, когда я останавливаюсь на небольшом расстоянии, боясь спровоцировать Ронана, если подойду ближе. — Это не ты, Ронан. Это он. Ты не несёшь ответственности за его выбор и его действия. Ты жертва, он нападавший.

Ронан тяжело дышит, его грудь поднимается и опускается так быстро, что я боюсь, что с ним что-то случится.

— Это не ты, — повторяю я, медленно приближаясь к нему.

Моя рука находит его, и он позволяет мне прикоснуться к нему. Он не вздрагивает и не отталкивает.

Тепло разливается в моей груди, когда я медленно встаю рядом с ним, мое сердце бьется громко и быстро.

Пальцы Ронана начинают разжиматься вокруг пальцев Эдуарда, и я медленно выдыхаю. Дело не в том, что я беспокоюсь об этом ублюдке; я просто не позволю Ронану стать убийцей из-за него.

Я хорошо справляюсь с тем, чтобы стать им, но Ронан не может. Он чопорный, правильный и... легкий. Он мой свет, и я не позволю никакой тьме оторвать его от меня.

Дверь машины открывается, и Эдрик медленно выходит.

Легкое волнение этой сцены отвлекает меня на секунду.

Этого достаточно, чтобы все закончилось.

Этого достаточно, чтобы мой мир перевернулся с ног на голову.

— Знаешь что? Если я не могу заполучить тебя, то почему кто-то должен? — Эдуард обхватывает связанными руками шею Ронана сзади. — Пока смерть не разлучит нас, мой маленький племянник.

А потом он тянет Ронана за собой с обрыва.