Глава 4

МАКС

Один уик-энд в месяц у меня дежурство. Не в эти выходные, так что я отсчитываю часы до вечера пятницы, когда мы с Вайолет поужинаем у нее в кабинете.

За закрытой дверью.

Я практически насвистываю, когда покидаю стационар и спускаюсь к себе в кабинет, располагающийся за амбулаторией. Я тянусь за пропуском, висящим на шнурке рядом с игрушкой-пищалкой в виде Губки Боба, он всегда достаточно надолго отвлекает детей, чтобы я мог осмотреть им уши или нос.

По той же причине мой стетоскоп — Лягушонок Кермит.

Но до того как я уйду сегодня отсюда, они оба окажутся в ящике стола, потому что роль, которую я беру на себя с Вайолет... мисс Робертс, как, я уверен, она предпочла бы, чтобы я ее теперь называл, — совершенно иная.

Провожу пропуском по сенсору, и дверь с жужжанием открывается. В закрытом коридоре уже тихо, половина коллег закончила дневную смену, и их ассистенты тоже начинают собираться.

Мой ассистент — способный молодой человек по имени Блэр. Он был предоставлен мне в услужение Бэт Эванс, личной помощницей премьер-министра, моей частой спасительницей и на все руки мастерицей.

Блэр, сверкая глазами, ожидает меня, с руками полными розовых бумажек с сообщениями.

— Закончил?

— Нужно сделать пару записей, но скоро мы отсюда уйдем. Давайте разберемся с этими сообщениями, ладно?

Он машет в воздухе первыми тремя.

— Звонки от пациентов. Точнее их родителей. Им не назначено, и все они говорили так, будто им стоит перезвонить.

Я беру у него записки.

Он поднимает следующую.

— Из больничного фонда интересуются, не хотели бы вы войти в комитет по…

Я качаю головой, и он, скомкав записку, швыряет ее в мусорное ведро.

— И два сообщения от Элизы Блэк.

Я тянусь за последними листочками. Он их не отдает.

— Та самая Элиза Блэк?

Сжав пальцами краешек бумажки, тяну на себя. Он не отпускает.

— Блэр, отпусти.

— Я разговаривал с мисс Блэк как настоящий профессионал. Я просто хочу сказать, что сейчас мы могли бы немного посплетничать.

— Я ни за что и никогда не стану с тобой сплетничать. Но я распоряжусь насчет щедрого бонуса тебе на Рождество, так что расскажи мне об остальных сообщениях, и пусть выходные начнутся.

— Это все.

Я хмурюсь.

— Не так уж много.

Он сияет от гордости.

— Было еще пять звонков, но я с ними разобрался. — Он быстро дает мне отчет, но он прав — я одобряю то, как он справился с каждым из них.

— Отличная работа, Блэр.

— И ваш ежемесячный страховой отчет лежит у вас на столе.

Я сдерживаю вздох. Никто вас не предупреждает, сколько бумажной работы связано со спасением человеческих жизней.

— Я его посмотрю. Можешь идти. Увидимся в понедельник.

Устроившись за столом, тянусь к телефону. Звонки от родителей не терпят отлагательств. Все остальное я захвачу домой, включая разговор с Элизой.

Элиза, как и я, пережила голливудскую маслобойку.

В отличие от меня, после завершения нашего многосерийного ситкома, она осталась в Лос-Анджелесе. Тогда ее звали Лиззи Блэк. Главная по убийственным концовкам и победным улыбкам.

Теперь она — настоящая звезда высшего уровня в фильмах, отмеченных наградами. И в основном из-за ее настойчивости. Она мой друг.

Одна из немногих, к тому же очень смелая.

В кармане вибрирует мобильник. Я смотрю на экран. Би Джи. Это кодовое имя Гэвина, моего единственного настоящего друга.

Гэвин Стронг — новый премьер-министр страны. Моя платоническая лучшая половина с первого курса университета, где я спасал его задницу на химии, а он мою везде.

Даже наши «теперь-необходимые-потому-что-он-наделен-властью» тайные личности говорят о наших отношениях. Он — Би Джей, а я — Соколиный Глаз (герои американского телесериала M*A*S*H – прим. переводчика). Повторные просмотры M*A*S*H помогли нам пройти через множество ночных зубрежек.

Но я больше не его вторая половина. У него есть Элли, его невеста, и я им не нужен.

Так что даже если бы у меня не было планов на ужин, я бы, вероятно, отказалась от любого предложения, которое он собирается сделать.

Я нажимаю зеленую кнопку и подношу телефон к уху.

— Привет, как дела?

— Мы с Элли хотели узнать, не хочешь ли ты прийти сегодня на ужин.

— Вообще-то, у меня планы.

— Врешь. Ты одинок и несчастен и нуждаешься в том, чтобы мы спасли тебя от самого себя. — Он дразнит, но в его словах что-то есть.

Я смеюсь, потому что никогда не ною.

— Такое не редкость. Но не сегодня. — Еще на прошлой неделе я бы солгал Гэвину, что мои мысли не занимает некая женщина. Вайолет была моей тайной целых три месяца. Я не был готов рассказать ему все, но сейчас я ее нашел. Она не была плодом моего воображения. — У меня... свидание.

И снова ложь.

Запланированная встреча в офисе моего адвоката ни в коем случае не считается свиданием, даже если по дороге я возьму еду на вынос, и как только дверь за мной закроется, мы обстоятельно поговорим обо всех тех вещах, что я думал с ней сделать за последние три месяца.

— Когда ты успел с кем-то познакомиться?

«В ту ночь, когда ты выгнал меня из своего дома, чтобы трахнуть свою стажерку», — вероятно, неправильный ответ.

— За последние два года я приезжал в этот город дюжину раз. У меня есть знакомые.

— Это не ответ.

— Говорит политик.

— Значит, от ужина ты отказываешься?

— Да. Но передай своей невесте, что я ценю это.

— Передам. Хоккей в воскресенье?

— Ни за что не пропущу.

Гэвин начал играть в хоккей летом, недолгая попытка удержать себя от одержимости Элли — более безопасный способ избавиться от неугомонной энергии.

Даже после того, как они начали встречаться, команда, собранная его начальником службы безопасности, продолжила играть. Одному звездному игроку, капитану «Оттава Сенаторз», пришлось уйти в конце лета, но остальные с приближением зимы остались.

В социальном плане для меня это странно. Но помогает то, что почти все в команде имеют кинк-пристрастия и находятся в щекотливом положении из-за своего статуса. Многие из них полицейские и еще несколько друзей Тейта Нильссона, игрока НХЛ.

Никто не хочет, чтобы их пристрастия стали достоянием общественности.

Или расписание хоккейных игр, хотя первоначальная идея о приватной игре с тех пор отошла на второй план.

Теперь у нас есть фанатки. Но служба безопасности отлично справляется с тем, чтобы держать их на расстоянии.

— Эй, последний вопрос. — Я прочищаю горло. — Если бы я хотел произвести хорошее впечатление... цветы?

Гэвин на другом конце молчит. Я практически слышу, как в его голове крутятся шестеренки: «Погоди-ка, свидание настоящее? Женщина настоящая? И ты хочешь произвести на нее впечатление?»

Я вздрагиваю.

— Не важно.

Он смеется.

— Цветы — прекрасно, но совершенно неудивительно. Подари ей шоколад. Темные трюфели. И понравившуюся тебе книгу. Если эта женщина тебя достойна, она оценит.

Я бросаю взгляд на стопку медицинских журналов на столе. Какую книгу я последний раз читал ради удовольствия?

— Спасибо.

— На Бэнк-стрит есть отличный магазин, где продают шоколад. Элли любит конфеты с кофейно-сливочным пралине и засахаренную апельсиновую цедру. — В наступившей тишине я многое слышу. Настороженность, беспокойство и чертовски много любопытства. Но Гэвин только что-то невнятно бормочет себе под нос, а затем на секунду прикрывает рукой трубку. — Мне пора, приятель.

— Конечно. Увидимся на льду.