Глава 51

ВАЙОЛЕТ

Когда я возвращаюсь на работу, Ханна — единственная, кто замечает массивный камень на моей левой руке, и я обещаю рассказать ей все о своей помолвке после обеда.

Перед обедом у меня встреча с Уильямом Новаком, одним из старших партнеров фирмы и человеком, который технически владеет счетом Макса.

Гейл приходит на десять минут раньше, из-за чего Деррик дважды проплывает мимо двери моего кабинета в надежде выяснить, почему известный адвокат по трудовым отношениям Оттавы сидит напротив меня и болтает о Карибском бассейне.

— В следующий раз езжайте на Арубу, — говорит она. — Или Британские Виргинские острова.

— Принято к сведению. — Я тренируюсь изображать уверенную, обаятельную улыбку, которая выглядит абсолютным притворством.

Она понижает голос.

— Несмотря ни на что, с тобой все будет в порядке.

Я киваю. Это то, о чем мы с Элли говорили на прошлой неделе на моем первом хоккейном матче. Я надела футболку Макса с эмблемой «Кэнакс» и — неохотно — ужасающую вязаную шапочку с зубами и большими глазами.

— Бобер, — гордо произнесла Элли.

— Ого, — неуверенно сказала я.

— Это моя вторая попытка. А вот эта первая. — Она достала из сумки такую же шапочку и надела на голову.

Она связала нам одинаковые шапочки в виде бобра, чтобы мы носили их, пока наши мужчины играли в хоккей. Потому что мы были неофициальной командой поддержки «Резвых Бобров» (прим.: другой перевод «Frisky Beavers», кроме «Резвых бобров», – «Игривые трудоголики»), а Элли была очаровательной чудачкой.

Я надела шапку.

И мы разговаривали о том, как женщины живут в страхе потерять работу, а мужчины мечтают открыть свой собственный бизнес, и как мы бы все продвинулись немного вперед, если бы могли подключить к этому вопросу государство.

Гейл права. Несмотря ни на что, со мной все будет в порядке.

Если меня уволят из «Катц и Новак», я открою собственную фирму. Ужасающая мысль, но в последнее время я узнала, что чудеса случаются, если перешагнуть страх.

Делаю глубокий вдох. Осталась минута. Я встаю, и Гейл следует за мной до самого кабинета Новака.

Менеджер отдела кадров уже там, и я киваю ей в знак приветствия. Я попросила пригласить ее, когда назначала встречу.

— Уильям, — говорю я, протягивая руку. — Спасибо, что нашли время для формального разговора. Вы же знаете Гейл Бессон.

— Знаю. Рад снова вас видеть, Гейл. — Он пожимает руку мне, потом ей и жестом приглашает нас сесть. — В чем дело, Вайолет?

Я делаю глубокий вдох, затем выдыхаю. Медленно. Я задаю темп, по крайней мере, для начала, спешить нет необходимости. Но и ходить вокруг да около тоже не стоит.

— С этого момента я больше не могу представлять законные интересы Макса Донована. В июле, до того как мистер Донован воспользовался услугами фирмы, мы встречались в социальном качестве. Наша следующая встреча состоялась здесь, в профессиональном качестве. Однако характер наших отношений был установлен на первой встрече, и мы достигли того момента, когда было бы целесообразно обеспечить сохранность коммерческой тайн, относительно работы, которую фирма выполняет за его счет. Кроме того, у моего адвоката есть письмо, которым она сейчас поделится, где излагаются мои опасения по поводу того, насколько трудно было поднять этот вопрос ранее, в частности, отсутствие внутренней политики в отношении ранее появившихся личных отношений.

Я жду, пока Гейл передаст бумагу, а затем продолжаю:

— Я горжусь работой, которую проделала в качестве партнера здесь, в «Катц и Новак». На моем счету… — остальная часть моей запланированной болтовни выливается более легко. Я не из тех, кто хвастается, но я могу уверенно говорить о своих достижениях.

Когда я заканчиваю, Уильям сначала ничего не говорит. Среди двух партнеров, он — рубаха-парень, приветливый человек... и не резкий. Контролируемый. Марек Катц работает по сто часов в неделю и является смертельно опасным переговорщиком, но Уильям Новак — лицо фирмы не просто так.

Он знает, как дестабилизировать человека, сидящего напротив него за столом, не более чем осторожным молчанием.

— Мы серьезно относимся к профессиональному развитию всех наших адвокатов, но особенно наших партнеров, — наконец, говорит он, наклоняясь через стол и барабаня по нему пальцами. — Это серьезное обвинение, что ты, испытывая дискомфорт из-за конфликта интересов, привлекаешь нас к ответственности.

Я напрягаюсь, но прежде чем успеваю что-то сказать, Гейл кладет руку мне на предплечье.

— В настоящее время мой клиент не выдвигает никаких обвинений. Письмо, лежащее перед вами, предназначено только для того, чтобы четко документировать факты, о которых мы сообщаем вам сегодня. Она остается преданным и гордым сотрудником этой фирмы.

— И все же она наняла адвоката по трудовым отношениям, — смеется Уильям. — Бросьте, Гейл. Вы здесь для того, чтобы убедиться, что я не уволю Вайолет, чего я не собираюсь делать, и не только потому, что вы подадите на нас в суд. — Он переводит внимание на меня. — Спасибо, что сообщила нам, что больше не можешь представлять интересы мистера Донована. Сохранность коммерческой тайны будет обеспечена, и я надеюсь, что ты также усердно будешь защищать и ее.

Я выдыхаю.

— Буду.

— Вопрос о нашей внутренней политике должен быть пересмотрен. — Он хмурится. — На личном уровне, и я хотел бы, чтобы твой адвокат отметила это различие… — Его взгляд падает на мой безымянный палец. — Я так понимаю, можно принести поздравления?

Во многих отношениях, но мы оставим новости о ребенке на другой день. Я киваю.

Он отвечает простым жестом.

— Тогда ладно. Вернемся к работе.

Я дрожу, когда мы возвращаемся в мой кабинет.

— Это не обязательно конец, — предупреждает меня Гейл, закрывая за мной дверь.

— Знаю.

— И если ты подвергнешься критике со стороны кого-либо, немедленно сообщи об этом в отдел кадров. Тебе не простят во второй раз то, что ты скрыла проблему, которая должна быть рассмотрена.

Это я тоже знаю.

— Спасибо тебе за все.

Она усмехается.

— Не стоит благодарности. Было весело.

И ее чек будет отправлен по почте. Я смеюсь. Я поняла. Мы пожимаем друг другу руки, затем она уходит, и я с головой ухожу в работу.

Я рассказываю Ханне о помолвке, пока мы едим салаты, которые она принесла из гастронома, и она говорит, что с самого начала подозревала, что между мной и Максом что-то было.

Я тоже.

*****

На следующее утро прихожу в офис рано. Один из моих клиентов любит назначать встречи в восемь, так что я решаю вопрос с ним, а затем приступаю к другим документам, когда Уильям стучит в мою дверь.

Я встаю, в животе все переворачивается.

— Да, сэр?

Он машет мне рукой, чтобы я садилась.

— Прошу, сядь, — он хмурится. — Мне казалось, наш вчерашний разговор все... прояснил. Случилось досадное недоразумение, но я понимаю — дела сердечные, и на самом деле все хорошо, что хорошо кончается.

— Конечно. Да. И я благодарна за понимание. — Ладони потеют, когда я пытаюсь оставаться в пределах того, что Гейл позволила мне говорить. Адвокаты такие властные.

— Я только что разговаривал по телефону с премьер-министром.

Вот дерьмо. Выделывающий кульбиты желудок ныряет вниз. Утренняя тошнота никак не связана с вмешательством жениха.

— Я ничего не… то есть… это... ох. Я…

Он качает головой.

— Предполагаю, ты не имеешь к этому никакого отношения.

Я вздыхаю с облегчением.

— Нет. Вовсе нет, сэр.

— Твой жених очень тебя любит.

— Да.

— Я сказал его лучшему другу, что ты способный адвокат, который может вести собственные битвы.

— Я ценю этот вотум доверия.

— Но просто для ясности, здесь нет битвы. Мы все люди, и я надеюсь, что это последнее, что мы слышим об этом деле.

— Ну… — Дерьмо. Прости, Гейл. — Дело в том, Уильям, что я беременна. Так что в конце лета я возьму небольшой отпуск.

Он смотрит на меня, потом смеется.

— Ладно. Еще одно поздравление. — Он качает головой. — Господи. На этот раз все?

— Да.

— Хорошо. Возвращайся к работе. — Он снова усмехается и встает.

Я задерживаю дыхание, пока он не уходит, затем беру трубку.