— Ты что, пьян?

— Может быть. — Он ухмыльнулся: — Немного.

— Это чертовски многое объясняет, — сказала я, собираясь снова повернуться, когда Харрисон взял меня за руку и заставил посмотреть на него. Его взгляд был слишком... пристальным. — А тебе-то какое дело? — вспылила я. — До всего этого?

Он пожал плечами.

— А мне и нет дела. Просто рассказываю последние новости. Ты работаешь на Фаусти. Я подумал, что тебе следует знать.

— Сомневаюсь, что они станут вмешиваться. Никто с ними не связывается.

Он снова пожал плечами.

— Хочу, чтобы ты была осторожна.

Я попыталась высвободить руку из его хватки.

— Принято к сведению.

Время, казалось, остановилось, пока мы смотрели друг на друга. Харрисон не оставлял мне места, чтобы отодвинуться от него. Я не хотела устраивать сцену. Я не доверяла Капо. Что бы он сделал, если бы вошел и увидел, как мы стоим? Я не хотела этого выяснять.

— Знаешь, почему я называю тебя Стрингс? — поинтересовался Харрисон, наконец, немного разрядив напряжение. — Ты никогда не спрашивала.

— Нет, — покачала я головой. — Я думала, это просто милое прозвище.

Он засмеялся, его дыхание обдало мое лицо.

— Милое, — повторил он. — В первый раз, когда я тебя увидел, ты опутала мое сердце, Стрингс. И эти нити все еще обвивают мое сердце. Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж, Мари. Живи здесь со мной. Я хочу заботиться о тебе. Доброта не означает, что ты мне что-то должна. Мы можем быть добры друг к другу. Вот что делают муж и жена. Они добры друг к другу, когда они не разрывают друг друга на части от слишком сильной страсти. Любовь. Она может стать причиной несчастий, но по своей сути она хороша. Так хороша, что даже слишком.

— Харрисон, — сказала я, пытаясь высвободиться из его хватки. Отстраниться от ситуации, но он хотел получить ответ. Мне хотелось бежать. — Мы же семья.

— Нет, — сказал он. — Кили - это семья. Ты - моя семья, потому что я хочу, чтобы ты была моей. Я всегда хотел, чтобы ты была моей. Знаешь, сколько ночей я лежал без сна, потому что боялся, что с тобой что-нибудь случится? И ты отклонила все мои предложения о помощи. На этот раз я не приму отказа, Мари. Доброта тебе не враг. Любовь тебе тоже не враг. Ты заслуживаешь любви. Моей любви.

— Я... — я попыталась отодвинуться, боясь, что если произнесу, что «люблю тебя, но не так, как ты того бы хотел», то потеряю всю свою семью.

— Ты не любишь его, Стрингс. — Его хватка на моей руке стала крепче, но Харрисон не причинял мне боли. — Ты его почти не знаешь. Он просто еще один богатый ублюдок, который думает, что может превратить бедную девушку в то, чем он хочет ее видеть. Я люблю тебя такой, какая ты есть. Поцелуй меня, Мари. Поцелуй меня один раз.

— Нет, — сказала я, и на этот раз мой ответ был тверже. Харрисон прижал мои руки к своей груди, прямо к сердцу, и я прижалась к нему. — Нет. Я не могу этого сделать. Я не буду этого делать. Я выхожу замуж.

Что-то заставило меня обернуться, и я подпрыгнула. Капо стоял в дверном проеме, наклонившись к раме, и наблюдал за нами. Как долго он там пробыл? Все это время? Я бы в этом не сомневалась. Он испытывал меня? Как он проверял тех женщин в клубе? Может, он выйдет и тоже повернется ко мне спиной?

Харрисон задержал меня еще на секунду, прежде чем отпустить. У меня перехватило дыхание, когда он остановился перед Капо и пристально посмотрел на меня. Капо стоял так, как будто у него не было никаких проблем, как будто у него было все время в мире, но что-то в его глазах заставило мое сердце забиться быстрее. Они казались опасными. Беспринципными.

— Харрисон? — сказала Кили, подходя и становясь позади двоих мужчин. — Пошли. Выйди на улицу и подыши свежим воздухом.

Лаклэн шел прямо за ней и, взяв Харрисона за плечи, вывел его наружу, что-то шепча ему на ухо.

Не желая больше причинять неприятностей, я поцеловала Кили на прощание, и мы ушли.

Когда мы добрались до последней ступеньки дома, я услышала, как семья на заднем дворе все еще наслаждается вечеринкой. Уходя, я чувствовала себя виноватой, но я предпочла бы жить с чувством вины, чем жить с чем-то непростительным, происходящим между моим будущим мужем и единственной семьей, которая у меня осталась.

Я сосредоточилась на том, что произошло, поэтому, когда Капо взял меня за руку и подвел к стене дома, прижав спиной к ней, я ахнула. Капо не был грубым, но я знала, что он тоже не дурачился.

— Ты любишь его? — спросил он. Его глаза искали мои, жестоко выискивая ложь на кончике моего языка, если она вообще была.

Я покачала головой, с трудом сглотнув. Я не могла сказать, был ли комок в горле моим сердцем или всей едой, которую я съела. Я не боялась его - он мог убить меня много лет назад, - но я была настороже. Несмотря на то, что у нас была договоренность, мы все равно должны были научиться жить друг с другом. Настоящий он забрался слишком глубоко мне под кожу, и пока я не смогла вырваться на поверхность, я не оставляла попыток понять, как ориентироваться в этих условиях.

Прежде чем я успела ответить, он выпалил мне:

— Ты знала, что он влюблен в тебя. — Его тон был обвиняющим и резким.

— Ага. Узнала об этом в тот вечер, когда встретила тебя в Клубе.

— Ты мне не говорила.

— А должна была?

— Это и мое дело, — сказал он.

— Нет. Это мое дело. Это произошло до тебя.

Капо ухмыльнулся, но это вышло чертовски пугающе.

— Все, что касается тебя, касается и меня. Ты берешь рыбу вместо бифштекса, который заказала, и я знаю об этом, поняла?

— Я знаю условия, Капо, — ответила я, повышая голос. Он начинал меня бесить. — Но. Это. Произошло. До. Тебя.

— Не было никого до меня. И не будет никого после меня. Ты. Ты моя.

— Ты не можешь злиться из-за этого. Ты не имеешь права. Он чувствует то, что чувствует. Я чувствую то, что чувствую. Конец.

— Что ты чувствуешь, Марипоса? Ты никогда не отвечала своей подруге, когда она говорила тебе. Ты не отвечала Сварливому Индиане Джонсу на кухне. Ты так мне и не ответила.

Я прищурилась. Капо прочитал СМС-ки в моем телефоне, когда Кили написала мне в Клубе. И сегодня вечером он слушал. Ничего удивительного, но внезапно у меня возникло безумное желание закричать: «Я тебе не принадлежу!» Но именно так и было. И он принадлежал мне. Вот как работала эта договоренность. Мы оба поставили свои условия и поклялись их соблюдать.

— Если бы я его так любила, — процедила я сквозь стиснутые зубы. — Я бы ни за что не согласилась выйти за тебя замуж! За кого ты меня принимаешь? Если бы я хотела любви, я бы не стояла здесь с тобой! Если любовь коснется меня, я никогда, никогда не предам ее. Если бы любовь управляла моей жизнью, я была бы ее главной поклонницей. Любовь до гроба, Капо. Продам ли я свое тело, чтобы жить? Мы оба знаем ответ на этот вопрос. Продам ли я любовь ради этого соглашения? Никогда! Вначале умру я. Так что нет, я не люблю его так, как ты думаешь!

Мои слова, казалось, на мгновение ошеломили его, хотя он быстро пришел в себя. Капо не хотел, чтобы я видела, что какая-то часть моей правды коснулась его, но слишком плохо. Он не хотел от меня ничего, кроме честности, и собирался ее получить. Даже если это означало удар кинжалом в его закованное в железо сердце. Возможно, он и не поцарапает его, но оставит вмятину, которая навсегда останется на нем. И она будет говорить «Марипоса была здесь».

— Ты принадлежишь мне, Стрингс, — сказал он холодным голосом, — и я не потерплю, чтобы кто-то бежал за тобой, как кобель за сучкой в период течки.

Словно в замедленной съемке, моя рука поднялась и коснулась его щеки. Звонкая пощечина раздалась в ночном воздухе.

— Ты можешь быть моим капо, — сказала я, — но это не значит, что я позволю тебе относиться ко мне без должного уважения.

Он даже не вздрогнул от моей пощечины, но что-то в его взгляде изменилось. Он немного смягчился, но не так, как обычно.

Один, два, три, четыре вдоха, и Капо взял меня за запястья, подняв руки над моей головой, его лицо приблизилось к моему. Его губы были на расстоянии поцелуя, а теплое дыхание касалось меня, я дышала его воздухом.

На заднем дворе зажгли лампочки, и между нами в темноте вспыхнула белая искра. Моя грудь вздымалась и опускалась, полушария прижимались к его груди. Трение было таким приятным. Никогда в жизни я так не жаждала такой связи. Я жаждала безусловной любви родителей, еды, всего того, что можно купить за деньги, но никогда чего-то подобного.

Прикосновения любовника.

Он показал мне нечто такое, чего я жаждала даже при одной мысли об этом. Я попробовала запретный плод вечером в Клубе и уже пристрастилась к этому аромату.

Я снова вдохнула, вдыхая его еще глубже. Жара лишь усилила этот запах. Холодный. Чистый. Исцеляющий. Его глаза потемнели, стали цвета самой глубокой части воды. Сапфировыми.

Прижимаясь ко мне, Капо выглядел таким пугающим, как никогда прежде. Он был похож на чудовищную волну, до того момента, когда она обрушится на того, кто не умеет плавать. Все в нем было из жестких линий, и он излучал силу, контроль, в то время как он увлек меня.

Его зубы скребли по нижней губе, и в свете фонарей со двора она блестела. Мне хотелось лизнуть его, снова ощутить вкус губ Капо.

— Помнится, я уже говорил тебе, что я не благородный рыцарь, Марипоса.

— А я, кажется, говорила тебе, что ты не будешь так со мной разговаривать, — сказала я, надеясь, что он увидит вызов в моих глазах. — Если ты предпочитаешь женщину, которая пойдет на что угодно, на покупку такого рода, ты знаешь, в какой стороне город. Тебе туда, — я склонила голову набок, чтобы подчеркнуть свои слова. — А я просто вернусь на вечеринку после того, как ты уйдешь.

— Чтобы ты могла вернуться к малышу Гарри и закончить ранее начатый разговор.

— Нет, — я отрицательно покачала головой. — Чтобы я могла побыть с семьей и друзьями, пока жду, когда ты сделаешь то, что считаешь нужным. Потом, когда ты вернешься за мной... я знаю, что ты вернешься — мы поговорим с Рокко об изменении условий соглашения. Ты будешь осторожен со своими любовницами, и я тоже. Если твой рот не может уважать меня, то твоим рукам не будет места на моем теле.