Глава 1
Сэм
Сегодня утром мы снова занимаемся сексом внутри армейских бараках. Это горячо и мощно. Противник приближается — возможно, мы не выберемся живыми. В небе и в моих трусах грохочут взрывы. Я потею. Йен начал снимать камуфляжную форму, но я сорвала ее зубами. Вот откуда я знаю, что сплю, — мой рот не такой ловкий. В реальной жизни я бы сломала зуб о его молнию.
Мой будильник делает еще один предупредительный выстрел. Мой просыпающийся разум кричит: «Вставай, или ты опоздаешь!» Я зарываюсь глубже под одеяло, и мое подсознание побеждает. Йен во сне перебрасывает меня через плечо, как будто пытается заслужить почетную медаль, а потом мы врезаемся в металлическую койку. Еще одним признаком того, что это сон, является тот факт, что мясистая часть моей задницы ударяется об угол койки, но это не больно. Йен врезается в меня, и рама дребезжит. Я провожу пальцами по его спине.
— Нас поймают, солдат, — стону я.
Его рот накрывает мой, и мужчина напоминает мне:
— Это зона боевых действий — мы можем быть настолько громкими, насколько захотим.
Снаружи раздается отрывистая пулеметная очередь. Тяжелые сапоги начинают топать в направлении запертой двери.
— Быстро, нам придется забаррикадироваться! — умоляю.
— Но как? Здесь нет ничего пригодного, только стандартный кожаный ремень и мои боевые сапоги до колен!
Йен толкает меня к двери, и мы встречаемся глазами. Без слов внезапно становится ясно: нам придется использовать наши собственные извивающиеся тела в качестве сексуальной блокады.
— Хорошо, каждый раз, когда они будут пинать дверь, я буду толкаться, понятно? На счет три: один, два…
Как только сон доходит до хорошей части, мой телефон начинает реветь «Острова в потоке» Кенни Роджерса и Долли Партон. Крутая кантри-поп-музыка 80-х поет мне серенады на максимальной громкости. Звучат синтезаторы. Я стону и резко открываю глаза. Йен снова сменил мелодию звонка. Он делает это со мной каждые несколько недель. Предыдущая песня была еще одной глупой мелодией двух старых чудаков.
Тянусь за телефоном и беру его с собой под одеяло.
— Да, да, — отвечаю я. — Я уже приняла душ и направляюсь к двери.
— Ты все еще в постели.
Глубокий, хриплый голос Йена, произносящий слово «постель», делает странные вещи с моим желудком. Воображаемый Йен смешивается с Йеном из реальной жизни. Один — крепкий лейтенант со стальными руками. Другой — мой лучший друг, чьи руки сделаны из металла, который я никогда не имела удовольствия чувствовать.
— На этот раз Долли Партон? Серьезно? — спрашиваю я.
— Она такое же американское сокровище, как и ты.
— Как ты вообще придумываешь эти песни?
— Я веду текущий список на своем телефоне. Почему у тебя такое тяжелое дыхание? Звучит так, как будто ты там дышишь на зеркало.
О боже. Я сажусь и стряхиваю с себя остатки сна.
— Я снова заснула под повторы М*A*S*H (прим. пер.: Сериал M*A*S*H (1972-1983гг.) рассказывает о жизни группы врачей-хирургов, работающих в передвижном военном госпитале во время корейской войны в начале 50-х годов.).
— Ты же знаешь, что с тех пор они продолжают делать телевизионные шоу.
— Да, но я еще не нашла мужчину, который бы смешил меня, как Соколиный глаз.
— Ты же знаешь, что Алану Альде уже за 80, верно?
— Возможно, он все еще у него.
— Как скажешь, Горячие губки.
Я стону. Как и в случае с майором Халиган, это прозвище раздражает меня... отчасти.
Отбрасываю одеяло в сторону и опускаю ноги на пол.
— Сколько у меня времени?
— Первый звонок прозвенит через тридцать минут.
— Похоже, мне придется пропустить 10-мильную утреннюю пробежку, которую я планировала.
Он смеется.
— Мгмм.
Начинаю рыться в шкафу в поисках чистого платья и кардигана. Требования к гардеробу сотрудников нашей школы заставляют меня одеваться как женская версия мистера Роджерса. Сегодня у меня вишнево—красный сарафан и бледно—розовый кардиган, подходящий для первого дня февраля.
— Есть ли шанс, что ты наполнил лишний термос кофе, перед тем как выйти из дома? — спрашиваю я с надеждой.
— Я оставлю его на твоем столе.
Мое сердце трепещет от благодарности.
— Знаешь что, я была не права, — поддразниваю, притворяясь влюбленной. — Есть человек, который возбуждает меня больше, чем Соколиный глаз, и его зовут Йен Флетчер.
Йен тяжело вздыхает и вешает трубку.
֍֍֍
Средняя школа Оук-Хилл находится в пяти минутах езды на велосипеде от моей квартиры. И также в пяти минутах езды на велосипеде от дома Йена. Мы могли бы совершать утренние поездки вместе, но у нас совершенно разные утренние ритуалы. Я люблю «бросать кости», переставляя время на будильнике. Для меня это важно, чтобы спать до самой последней секунды. Йен любит просыпаться вместе с молочником. Он ходит в спортзал и использует абонемент каждое утро. Процент жира в его организме колеблется в пределах низких значений. Я хожу в тот же тренажерный зал, и моя членская карта спрятана за любимой подарочной картой Dunkin’Donuts (прим. пер.: Dunkin’Donuts — Американская сеть кофеен с пончиками.). Йен ухмыляется мне каждый раз, когда я совершаю полуденную пробежку с клубничной глазурью.
Эти варварские штучки в спортзале пугают меня. Однажды я растянула запястье, пытаясь изменить величину сопротивления веса на гребаном тренажере, и вы видели все эти различные крепления ремней, веревок и ручек для канатного тренажера? Половина из них похожа на секс-игрушки для лошадей.
Вместо того чтобы заниматься в тренажерном зале, я предпочитаю ежедневные велосипедные прогулки. Кроме того, в данный момент мне действительно не нужно бороться с моей физиологией. Я двадцатисемилетняя женщина, все еще на гребне волны притворного фитнеса, который приходит естественным образом с молодостью и бюджетом учителя на питание. Единственный #выигрыш в моей жизни связан с наблюдением за выпивкой Чипа и Джоанны Гейнс на Fixer Upper (прим. пер.: Fixer Upper — американский реалити-сериал о дизайне и ремонте дома, который транслировался на HGTV.).
Йен говорит, что я слишком строга к себе, но в зеркале я вижу узловатые колени и едва наполненные чашечки В. В хорошие дни я пять футов три дюйма (прим. пер.: примерно 152 см.). Я думаю, что смогу делать покупки в Baby Gap (прим. пер.: Baby Gap — это детская линия одежды американского бренда Gap.).
Когда прихожу в школу (за десять минут до первого звонка), нахожу батончик мюсли рядом с термосом с кофе на моем столе. В спешке, чтобы успеть в школу вовремя, я забываю захватить что-нибудь на завтрак. Я стала настолько предсказуемой, что Йен начал складывать закуски на моем столе и вокруг него. Я могу потянуть любой ящик и найти что-нибудь: орехи, семечки, крекеры с арахисовым маслом. Под моим стулом даже приклеен скотчем Clif Bar (прим. пер.: Clif Bar — протеиновый батончик.). Мой арсенал больше для его же блага, чем для моего. Я самый голодный человек, которого вы когда-либо встречали. Когда уровень сахара в крови падает, я превращаюсь в разрушительную Джину Грей.
Проглатываю батончик мюсли и потягиваю кофе, отправляя короткое сообщение, чтобы поблагодарить Йена, прежде чем ученики начнут заполнять мой класс на первый урок.
СЭМ: ТАЙ на завтрак. Кофе ЗАЖЖЕН.
ЙЕН: Это какая-то новая смесь, купленная на прошлой неделе. Твои ученики снова учат тебя новым словам?
СЭМ: Я слышала это вчера во время дежурства на машине. Я еще не знаю, когда его использовать. Буду докладывать.
— Доброе утро, миссис Абрамс! — поет мой первый ученик.
Это Николас, главный редактор «Оук-Хилл Газетт». Он из тех детей, которые ходят в школу в свитерах. Он очень серьезно относится к моим занятиям журналистикой — даже серьезнее, чем к своей влюбленности в меня, что о чем-то говорит.
Я одариваю его укоризненным взглядом.
— Николас, в последний раз повторяю, мисс Абрамс. Ты же знаешь, что я не замужем.
Он широко улыбается, и его подтяжки мерцают на свету. Для школьной гордости он сделал цветные резинки в чередованием синего и черного цветов.
— Я знаю. Просто мне нравится, как вы это говорите. — Парень неумолим. — И позвольте мне сказать, что оттенок вашего платья очень кстати. Красный цвет почти соответствует вашим волосам. С таким стилем вы в мгновение ока станете миссис.
— Нет, ты не можешь так говорить. Просто сядь.
Теперь в мой класс начинают приходить другие ученики. Николас занимает свое место впереди и в центре, я стараюсь избегать зрительного контакта с ним, как только начинаю свой урок.
У нас с Йеном совершенно разная работа в Оук-Хилл-Хай.
Он — учитель AP Chem II (прим. пер.: AP Chem (Advanced Placement Chemistry) — включает в себя такие разделы, как: атомная теория, химические связи, фазы вещества, растворы, типы реакций, химическое равновесие, кинетика реакций, электрохимия и термодинамика и многое, многое другое.). Имеет степень магистра и работал в промышленности после колледжа. Во время учебы в аспирантуре Йен помог разработать полоску для языка, которая успокаивает ожоги от таких вещей как горячий кофе и обжигающая пицца. Это кажется глупым — SNL даже подделал его, — но Йен вызвал большой интерес в научном мире, и его опыт заставляет студентов смотреть на него снизу вверх. Йен классный учитель, который закатывает рукава рубашки до локтей и взрывает дерьмо во имя науки.
Я всего лишь преподаватель журналистики и координатор персонала «Оук-Хилл Газетт», еженедельной газеты, которую читают ровно пять человек: я, Йен, Николас, мама Николаса и наш директор мистер Пруитт. Все считают, что я попадаю в категорию «если не умеешь, учи», но на самом деле мне нравится моя работа. Преподавание — это весело, и я не создана для реального мира. У непримиримых журналистов не так уж много друзей. Они бросаются в бой, толкают, подталкивают и раскрывают миру важные истории. В колледже мои преподаватели отчитывали меня только за то, что я штамповала «слоеные кусочки». Я восприняла это как комплимент. Кто не любит слоеные вещи? Как бы то ни было, я горжусь «Газетт» и учениками, которые помогают ее вести.