Город был обязан своим происхождением военным целям, и, поскольку первоначальные постройки определяли планировку, то, что теперь было процветающим рынком, когда-то было главным плацем крепости. Он занимал открытую площадь, ограниченную конюшнями крепости, которые теперь использовались в качестве складов купцами, торговавшими товарами из самых дальних уголков Ойкумены и вне его пределов. Люди многих рас заполняли узкие переулки между рыночными прилавками, одетые в убранства всех оттенков и стилей, и хотя большинство из них говорило на греческом или местном диалекте, было несколько языков, которые были совершенно неизвестны Катону.

Два римлянина закупились достаточным провиантом и запасными бурдюками для путешествия, прежде чем выйти из западных ворот города, которые выходили на плато, где стоял зверобойный рынок. С одной стороны арены, используемой для аукционов, были загоны для коз и свиней, ряды мулов и загоны для верблюдов и лошадей. Катон и Аполлоний подошли к одному из более мелких торговцев и осмотрели его лошадей. Пальмира находилась более чем в ста шестидесяти километрах по пустыне, и для путешествия по торговому пути, соединяющему два города, необходимо было выбрать надежных лошадей. Выбрали три, на случай, если одна захромает, и два седла. Затем, предоставив Аполлонию согласовывать цену, Катон пошел к ближайшему торговцу кормами, чтобы купить мешки с зерном.

Ожидая, пока Аполлоний присоединится к нему, он заметил группу парфянских солдат, пробирающихся через рынок, останавливающихся, чтобы допросить торговцев и случайных прохожих. Он переместил свои мешки с кормом в тень навеса сбоку от проезжей части и лег на них, притворившись спящим. Прищурившись, он наблюдал за приближением парфян. Один из них прошел рядом и остановился, чтобы взглянуть на него. Он театрально фыркнул и зевнул, прежде чем поковырять в носу и повернуться на бок. Губы парфянина скривились от отвращения, и он продолжил свой путь.

Как только солдаты оказались на безопасном отдалении, Катон встал и с тревогой посмотрел в сторону торговца лошадьми. К своему облегчению, он увидел Аполлония, ведущего трех скакунов. Агент радостно помахал ему рукой, но когда он увидел серьезное выражение лица Катона, его улыбка исчезла.

- Как дела?

Катон указал в сторону парфян. - Солдаты обыскивают толпу. Может, они и не ищут нас, но я готов поставить хорошую сумму на то, что именно этим они и занимаются.

- Их может быть больше по дороге в Пальмиру, - сказал Аполлоний, осматривая окружающее скопление торговцев и покупателей.

- Я так и полагаю. - Катон перекинул мешки с кормом через спину запасной лошади и привязал их к упряжи. - Чем раньше мы пойдем, тем лучше.

Они привели лошадей к краю зверобойного рынка и направились к месту, где собирались караваны, готовые начать переход через пустыню. Верблюды и лошади пили из ряда каменных корыт, питаемых каналом, ведущим назад в город, и воздух был наполнен звуками голосов и глубоким гортанным блеем и стоном верблюдов. Вода плескалась в небольшом нимфеуме, воздвигнутом в качестве благодарного подношения богам успешным торговцем, имя которого было вырезано на его черном каменном основании. Несколько мужчин наполняли там бурдюки. Аполлоний остался с лошадьми, пока Катон следил за их собственными мехами и удостоверился, что пробки надежно закреплены, прежде чем повесить их на луки седел.

- Ты видишь? - тихо сказал агент, кивая в сторону Пальмирской дороги. Недалеко от груженых верблюдов и их погонщиков Катон увидел, что парфяне установили блокпост и уже внимательно изучают голову каравана, движущегося по дороге. - Что нам делать, трибун?

- Они ищут двух мужчин, поэтому мы разделимся. Я пойду первым. Если они остановят меня, ты не вмешивайся и попытайся найти другой способ. Если я пойму, что они схватили меня, я протяну руки. Все понятно?

- Почему бы не пустить меня первым?

- Потому что ты тот, у кого все данные разведки хранятся в твоей голове. Это понадобится Корбулону для похода. Более важно, чтобы ты благополучно пересек границу.

- Ты прав, - признал Аполлоний. - Будь осторожен, трибун. Будучи хорошим солдатом, ты являешься никудышным шпионом.

Катон сухо рассмеялся. - Я сделаю все возможное, чтобы избежать неприятностей.

Он взял поводья одной из оседланных лошадей и повел ее от места сбора на дорогу за вереницей верблюдов, несущих большие тюки яркой ткани. Он остановился и приподнялся в седле, затем щелкнул поводьями и продолжил следовать за верблюдами, которые легко раскачивались из стороны в сторону, продвигаясь вперед на своих широких подбитых копытах. Контрольно-пропускной пункт находился всего в ста шагах от него, и он почувствовал, как его сердце забилось быстрее, когда он медленно приблизился к солдатам. Он решил, что если возникнут сложности, он сделает попытку прорыва. Лошадь была в хорошей форме и могла увести его на несколько километров от дороги, прежде чем он был бы вынужден дать ей отдых. Он надеялся, что этого будет достаточно, чтобы оставить позади парфян. И если они ударятся в погоню за ним, это даст Аполлонию шанс пройти приличное расстояние по дороге, прежде чем они вернутся на свой контрольно-пропускной пункт.

Солдаты, казалось, поверхностно проверяли погонщиков верблюдов и сосредотачивали свое внимание на телегах и повозках, а также на конных путниках, едущих группами или путешествующих в одиночку. Когда Катон приблизился к ним, они остановили телегу, и офицер допрашивал возницу, который смотрел вниз, когда с ним говорили, и, казалось, нехотя отвечал. Офицер отдал приказ ближайшему из своих людей, и двое из них начали обыскивать повозку, а двое других встали по обе стороны от погонщика. Офицер внимательно наблюдал, как верблюды впереди Катона проезжали мимо, а затем выступил перед ним и поднял руку, отдавая команду.

Катон сдержал поводья, но покачал головой, отвечая по-гречески. - Я не понимаю.

- Как тебя зовут? - спросил парфянин на греческом с акцентом.

- Филон из Александрии, - ответил Катон.

- Откуда держишь путь? - спросил офицер. Он подошел ближе и похлопал лошадь по щеке, прежде чем взяться за уздечку. - И какое у тебя здесь дело?

Катон быстро подумал. У него возникло искушение использовать прикрытие торговца мехом, но вполне возможно, что тела экипажа баржи были найдены и установлена ​​связь с беглецами. - Я приехал из Селевкии, где продал свой последний груз духов из Александрии. Я возвращаюсь туда сейчас, чтобы забрать следующую партию.

- Торговец духами. - Офицер наклонился ближе и принюхался. - Либо ты врешь, либо твои ароматы настолько дешевы, что долго не хранятся.

Катон заставил себя рассмеяться. - Достаточно долго, чтобы получить прибыль и отправиться обратно, господин.

Парфянин с отвращением покачал головой. - Вы, греки… Вы никогда не перестанете обманывать своих клиентов? Такие люди, как ты, пересекают наши границы, берут наши деньги и смеются над нами за нашей спиной. Царь Вологез однажды выгонит всех вас. Есть человек, который искренне верит в Парфию для парфян. Он ослабил хватку на узде и отступил. - Уходи отсюда, пока я не бросил тебя в темницу.

- Да, господин, - Катон подобострастно склонил голову. - Спасибо, господин.

Он щелкнул языком и, не оглядываясь, пустил легкой рысцой свою лошадь через контрольно-пропускной пункт, продолжая так скакать еще сотню шагов, прежде чем перейти к шагу, опасаясь, что его могут остановить в любой момент. Но крика не последовало, и он вздохнул с облегчением. Метров через 800 по дороге он остановился и стал ждать Аполлония. Прошел час, прежде чем он увидел, как к нему едет агент, свободной рукой ведя запасную лошадь. Как только он увидел Катона, он замедлился, и Катон подтолкнул своего скакуна вперед и присоединился к своему спутнику.

- Какие-нибудь проблемы?

- Нет. Я немного подождал, чтобы дать тебе шанс сбежать, если меня схватят.

Катон благодарно кивнул. - Они тебя остановили?

- Коротко. Просто чтобы спросить мое имя и несколько других подробностей.

- Что ты им сказал?

- Я рассказал им ту же версию с Демоклом.

- Понятно.

Аполлоний уловил натянутый тон в замечании Катона. - Есть проблемы с этим?

- Будем надеяться, что нет. Давай. Я хочу добраться до головы каравана. А потом, завтра мы самостоятельно отправимся в путь и поскачем в Пальмиру.

Караван прошел около двадцати пяти километров по дороге в Пальмиру, прежде чем ведущий торговец и его вереница животных остановились лагерем на ночь. Солнце все еще стояло над горизонтом и отбрасывало длинные тени на бесплодный пейзаж. Безликая земля тянулась со всех сторон; песок и камни с низкорослыми кустами, усеивающими едва холмистую пустыню. Один за другим купцы и их погонщики съезжали с дороги, чтобы найти участок земли, на который можно было бы претендовать. Это было давнее соглашение, потому что только глупец мог преодолевать какие-либо расстояния, разбивая лагерь в одиночку. Безопасность была в количестве, особенно здесь, в пустыне, где банды разбойников часто высматривали легкую добычу. Пыль, поднятая верблюдами и лошадьми, висела в вечернем воздухе красным туманом, сквозь который люди и звери двигались, как призраки.

Катон и Аполлоний направились к месту перед караваном и спешились. Они освободили лошадей от их бремени, затем расстегнули седла и сбросили их, прежде чем надеть мешки с кормом животным на морды. Пока их лошади грызли ячмень, Аполлоний ножом срезал ближайший куст для костра.

Когда солнце скрылось за западным горизонтом, они сели по обе стороны от небольшого костра, разведенного агентом, прислонившись к своим седлам. Катон поделился их пайками, и они жевали закуску и полоски сушеной говядины, а затем финики, купленные на рынке в Дура-Европосе. Когда он пил из бурдюка, Аполлоний указал на один из больших лагерей, где небольшая толпа собралась вокруг костра.