Но главное, он был облачен в мундир… Вермахта?! Нет, войск СС. Хотя такая ли уж принципиальная разница?

На веб-странице, где обнаружился портрет, имелся еще текст на немецком языке. Ряд слов которого в переводе не нуждались.

«Гауптштурмфюрер Б. Волохофф. Дивизия «Шарлемань».

Стены здания беззвучно содрогались под огнем артиллерии. С потолка сыпалась штукатурка. За ближайшим окном то и дело что-то вспыхивало ярко, чтобы спустя мгновение смениться клубами дыма.

На полу, заваленном той же штукатуркой, какими-то обломками, металлическими колпачками гильз и прочим мелким мусором валялось бездыханное тело в эсэсовской форме. Еще трое эсэсовцев лежали, прижавшись к тому же полу и прикрывая головы.

Затем наступила передышка. Здание перестало трясти, дым за окном худо-бедно рассеялся. И тогда один из эсэсовцев подобрался к окну, приподнялся над подоконником и высунул наружу дуло короткоствольного автомата. Нажал на спусковой крючок, злорадно ухмыляясь.

Однако в бою расклад может меняться ежеминутно. Внезапно лихой стрелок изменился в лице и попятился прочь от окна, испуганно выпучив глаза. Его примеру собрались было последовать два других эсэсовца, когда через соседнее окошко в помещение влетела и упала на пол, легонько звякнув, граната. Заброшенная сюда, не иначе, каким-то шибко сообразительным рядовым Райаном.

Граната взорвалась прежде, чем эсэсовцы успели покинуть комнату или хотя бы рассредоточиться по углам, оказавшись от эпицентра взрыва как можно дальше.

Один из гитлеровских прихлебателей превратился в кровавое месиво, буквально впечатанное в ближайшую из стен.

Другому повезло больше — ему всего лишь оторвало ногу. Но и этого хватило, чтобы эсэсовец лежал, зажимая обеими руками обрубок и что-то орал, широко раскрывая рот. Пифии, которая и в этот раз не слышала звуков, он оттого напомнил рыбу, вытащенную на берег.

А третий оказался тем самым гауптштурмфюрером по фамилии Волохофф. Как две капли воды похожим на белогвардейского поручика Бориса Волохова и Шмеля.

Весь окровавленный, гауптштурмфюрер, однако, еще был жив. Более того, был способен двигаться. И теперь подползал к орущему покалеченному товарищу.

Затем произошло то, что Пифия ожидала увидеть менее всего. Подобравшись к другому эсэсовцу, Волохофф поднес к нему ладони. Точь-в-точь, как белогвардейский поручик, коим так гордился его правнук Шмель. Вот только струйки едва заметного дыма поползли в этот раз не от ладоней, а от эсэсовца-калеки. К ладоням гауптштурмфюрера.

Лишившийся ноги эсэсовец что-то завопил из последних сил, забился в агонии, а спустя уже пару секунд навеки застыл. Тогда как гауптштурмфюрер Волохофф приподнялся на локте, затем перешел в сидячее положение. Кровь, покрывавшая его лицо и форму, потемнела — так быстро засохла, не иначе. А грязное лицо растянулось в довольной улыбке.

Пифия оторвала ладони от портрета на мониторе компьютера. Открыла глаза, озадаченная и с универсальным словечком «Однако!» на устах.

На ее глазах этот Волохофф… нет, все-таки Волохов продемонстрировал такое же умение, что и его… предок-белогвардеец? Однофамилец-двойник? Или он сам двадцатью с хвостиком годами ранее? Только с точностью до наоборот. Не поделился с сослуживцем жизненной силой, но забрал ее, спасая собственную шкуру. А это почти наверняка значило одно из двух. Либо необычные способности передаются-таки по наследству. Либо поручик Волохов и гауптштурмфюрер Волохофф — одно лицо.

В пользу последнего предположения говорил тот факт, что буква «Б» в качестве инициала гауптштурмфюрера тоже означало «Борис», а не «Бернар», например. Или «Бен». Так было указано в тексте, который прилагался к найденной фотографии.

Но вот беда: некоторые обстоятельства этой гипотезе противоречили.

Начать, собственно, с самого текста, оказавшегося кратким досье на этого офицера эсэсовской дивизии. По-видимому, создатель сайта дорвался до архивов «Шарлемани» и, сохранив их на недобрую память, хотя бы частично оцифровал да выложил в Сеть.

О «характере стойком, нордическом», правда, в досье не говорилось. Ну, так ничего подобного, видно, и не требовалось от коллаборациониста и унтерменша. Другой вопрос, что год рождения французского гражданина и русского эмигранта Бориса Волохоффа, примкнувшего к нацистам вскоре после начала оккупации, был указан как тысяча девятьсот восьмой.

То есть, в ряды войск СС он вступил мужчиной в расцвете сил, но сколько ж лет ему должно было быть в Гражданскую войну? Правильный ответ: чуть более десяти. Подростком он был тогда. И не мог сражаться в рядах армии Колчака… и вообще, чьей бы то ни было.

Но и если допустить, что поручику Волохову будущий гауптштурмфюрер приходился сыном, унаследовавшим-таки отцовское умение, получалось, что уже сам поручик заделал его в подростковом возрасте. Поскольку во времена Гражданской войны сам он выглядел молодым парнем — лет на двадцать пять от силы.

Еще досье сообщало, что будущий гауптштурмфюрер вступил в ряды СС уже прошедшим военную подготовку в Иностранном Легионе. Данный факт снова склонял весы в пользу той версии, что речь шла о бывшем белогвардейце-поручике. Действительно, удрав из охваченной Гражданской войной России, прадед Шмеля мог вступить в Легион. Чтобы и денег подзаработать, и повысить шансы на получение гражданства. Тогда как предполагаемому сыну поручика это было ни к чему. В первые годы после Гражданской войны он был бы слишком юн для военной службы. А к моменту достижения совершеннолетия жил бы во Франции уже около десяти лет. Так что едва ли имел необходимость ради гражданства рисковать жизнью.

Но снова все упиралось в год рождения. Не подходивший ни поручику Волохову, ни его гипотетическому сыну.

Зато этот год подходил самому гауптштурмфюреру, чей снимок-портрет угодил в виртуальные сети Пифии. Выглядел «Б. Волохофф» вполне на заявленный возраст — немного за тридцать. И как раз во Вторую мировую войну согласно указанному в досье году рождения должен был разменять четвертый десяток лет.

Оставался еще вопрос о наличии той же способности, что у поручика Волохова, у самого Шмеля. Если исходить из того, что поручик и гауптштурмфюрер все-таки не одно лицо, но родственники, выходило, что способность передается по наследству. Значит, может быть и у Шмеля. А еще становится понятным, собственно, его позывной. Шмель обычный (насекомое) переносит пыльцу и собирает нектар, подобно тому, как мужчины в семье поисковика Шмеля собирали жизненную силу и могли переносить ее от человека к человеку.

Но почему тогда Шмель скрывает это умение от отряда? Не проявил ведь ни разу, чтобы хотя бы первую помощь найденным детям или старикам оказать. Значит, было, что скрывать. Неужели, подобно предку-гауптштурмфюреру Шмель своей способностью злоупотреблял?

Наконец, удивляло сходство этих трех родственников… или двух, если остановиться на предположении, что поручик и гауптштурмфюрер все-таки одно лицо. Уж очень похож оказался Шмель на прадеда-поручика. А эсэсовца Пифия вовсе нашла с помощью обработанного Фотошопом лица Шмеля.

«И вот интересно, — мысленно обратилась Пифия к Шмелю, — если на фотку твоего отца посмотреть, вы тоже с ним на одно лицо окажетесь? И возможно ли в принципе такое — даже при самом близком родстве?»

Будучи по образованию психологом, даже основы генетики Пифия изучала в школе и успела подзабыть. Поэтому не могла ответить на последний вопрос обоснованно.

Зато знала, кто мог бы. Один из участников отряда «Тревога». Орел, в миру Алексей Павлович Крянев, учитель биологии.

«Привет, Алексей! — написала Пифия ему на электронную почту, вне отряда предпочитая позывными лишний раз не пользоваться, особенно в переписке. — Не в службу, а в дружбу: скажи, может ли правнук быть копией своего прадеда? Чисто теоретически?»

Ответ пришел на редкость оперативно — спустя чуть более десяти минут. В отправленном Пифии письме, после приветствия Крянев сообщал: «Боюсь, такое невозможно, даже если бы семья практиковала близкородственные отношения, поддерживая чистоту крови. Точнее, прокатило бы у каких-нибудь примитивных организмов. Тогда как у человека обычно приводило к рождению все менее жизнеспособного потомства с врожденными уродствами и патологиями.

Если же семья нормальная, то есть с каждым новым поколением получает приток свежего генетического материала, то генотип ее и вовсе напоминает игру в испорченный телефон. Изменяясь с каждым новым поколением. Даже если в какой-то семье рождаются только сыновья, им надо жениться, и каждая жена привносит в гены будущего ребенка (читай, следующего поколения) что-то свое

Представь еще, что у тебя есть мешок, полный черных шариков. Если туда ничего не класть, то наугад или не наугад, но ты будешь доставать из него только шарики черного цвета. Но если взамен каждому извлеченному черному шарику класть в мешок белый шарик, то белые шарики наощупь будут попадаться все чаще и чаще. Вплоть до полного исчезновения черных шариков».

Последнее сравнение, рассчитанное, очевидно, на школоту, Пифию позабавило. Но в целом ничего забавного в ситуации она не видела. Со слов Крянева (то бишь, какого ни на есть профессионального биолога) выходило, что либо Шмель не мог существовать сам, либо у него не могло быть предка с такой же, как у него внешностью.

А значит, Шмель не просто скрытничал. Не просто отказывался помогать в деятельности отряда своей способностью. Но самым наглым образом Пифию — обманул. А вероятней всего и не только ее.

Но почему? И как обстояли дела на самом деле? Голова, которую Пифия ломала вот уже весь вечер, от этой ломки устала и потому на помощь не спешила. Одно было понятно: едва ли кто-то мог прояснить ситуацию, свести концы с концами и расставить точки над «ё» лучше, чем сам Шмель. Следовало его, такого лживого и скрытного спровоцировать на откровенность.