Я пытался найти слова, хоть какие-нибудь, чтобы что-то сказать. Но вышло лишь издать искаженные звуки, скорее волчьи, чем человеческие. Рука Джо на мгновение застыла в моих волосах, но затем вновь ожила, массируя кожу головы кончиками пальцев.

— Мне следовало догадаться, что что-то не так.

Его голос был ровным. Тщательно контролируемым.

— Мне следовало догадаться, — повторил он.

Хотелось спросить, как же он узнал, но…

Он все равно это услышал. Каким-то образом.

— Ты перекрыл узы. Со всеми. Я звонил тебе. Твой телефон перешел на голосовую почту. Я позвонил Гордо. Он не ответил. Я пошел в автомастерскую. Остальные последовали за мной, потому что чувствовали, Окс. Они почувствовали, что что-то не так.

Едва слышимый надлом в голосе. Гнев прорвался наружу, окрашенный чем-то похожим на боль. Или печаль. Я не знал, есть ли между ними разница.

Уткнулся лицом ему в колени, стараясь сохранять спокойствие.

— Гордо знал, — продолжил Джо. — Он следил за тобой. Сказал, что что-то не так. И он просто… он знал. А я нет. Но зато он понял. Он…

Мои руки превратились в когти.

— Ты глупый человек, — прошептал Джо. — Ты глупый, безрассудный человек.

Я заскулил в ответ, умоляя не отталкивать меня. Не сейчас. И никогда.

— Как ты мог подумать, что все будет хорошо? — задохнулся он. — Как ты мог вообще такое подумать…? Я не смог добраться до тебя вовремя. Не смог… А потом там оказался он, монстр из моих кошмаров, он был там, его рука внутри тебя…

Джо умолк, его начала бить дрожь.

Я обхватил его руками за талию, прижимаясь лицом к его животу.

— Я не смог остановить его вовремя, — продолжал Джо, его голос больше не звучал ровно и контролируемо. Сердцебиение резко участилось. Он схватил меня за волосы. И заговорил с полным ртом клыков. — Я не смог добраться до тебя вовремя. И мне пришлось наблюдать, как ты… когда он… сделал то, что сделал. И все, что я помню… все, что я помню, как думал, что это сон. Что мне все это снится. Вот только это было не так, потому что ты однажды сказал мне, что во сне не чувствуешь настоящей боли, что именно в этом и заключается разница между сном и явью. Окс. Мне это не снилось, потому что я чувствовал все. Абсолютно все. Он вонзился в тебя, и вместе с этим вонзился в меня, а потом у него не стало головы, а ты истекал кровью.

Джо склонился надо мной, словно пытаясь защитить от всего мира.

Его прерывистое дыхание коснулось моего уха.

— Ты гребаный ублюдок. Как ты смеешь умирать у меня на глазах?

И я наконец обрел дар речи.

Потому что мне нужно было выговориться.

И потому что ему нужно было услышать меня.

Мне следовало извиниться.

Или сказать, что теперь все будет хорошо.

Или что монстр мертв, а я здесь, и больше никогда не оставлю его.

Но я этого не сказал. Ничего из этого.

Когда я заговорил, мои слова звучали приглушенно.

Голос мой казался глубже, чем когда-либо, словно я застрял в пограничном состоянии между человеком и волком.

— Я бы сделал это снова, — признался я. — Если бы это означало, что ты будешь в безопасности.

Джо резко выдохнул.

И это была правда. Я бы с радостью пожертвовал своей жизнью, если бы это означало, что Джо проживет еще один день. Или любой в нашей стае. Потому что именно такова задача Альфы. Этому меня научил Томас. Альфа ставил свою стаю превыше всего остального. Такова была обязанность Альфы — беречь свою стаю целой и невредимой. Чтобы они находились в безопасности. Чтобы они были живы.

Ричард Коллинз мог попытаться напасть на них, даже после того, как дал мне слово.

Но это был риск, на который мне пришлось пойти.

Потому что это означало, что они будут в безопасности.

Я повернулся, лег на спину и уставился на Джо.

Он смотрел на меня сверху вниз.

Одинокая слеза упала мне на лоб.

— Ненавижу тебя, — прошептал он.

Я кивнул, потому что знал, что это так. Но лишь за это.

— Ты бы сделал то же самое. Ради меня. И за это я тоже тебя ненавижу.

Джо влажно рассмеялся.

— Черт бы тебя побрал.

Угол был неудобным, когда он наклонился, чтобы поцеловать меня. Джо нагнулся так низко, как только мог, а я слегка приподнял голову, чтобы дотянуться до него. Это было просто легкое касание, прикосновение его губ к моим. Но в этом поцелуе таилось гораздо больше, чем прежде. В нем было отчаяние, и тоска, и боль, столько чертовой боли, но вместе с тем в нем все ощущалось зеленым. Так много зеленого пронизывало нас, потому что мы были здесь. Мы оба были здесь, и даже монстр не смог разлучить нас.

* * *

Джо провел пальцами по коже моего живота, там, где когти Ричарда вспороли меня. Теперь там не осталось и царапины, кожа полностью зажила. Ни намека на боль. Словно это случилось не со мной, а с кем-то другим.

И мне стало интересно, исчезли ли все мои шрамы, отметины, которые составляли карту моей жизни. Все ли они зажили тоже. Тонкий шрам на затылке, доставшийся мне в шесть лет, когда я пролезал через забор из колючей проволоки. Маленькая ссадина от ветрянки на щеке, когда мне было девять. Отметина на правом предплечье, оставшаяся с тех пор, как папа, будучи пьяным подумал, что было бы забавно бросить в меня кирпич, чтобы проверить скорость реакции. В результате мне наложили шесть швов и принесли извинения.

Я не решился проверить. Не знал, что почувствую, если они исчезли.

Теперь я ощущал себя самим собой. Волка удалось оттеснить вглубь сознания. Наверняка потому, что Джо был рядом. Я мог чувствовать всех остальных сильнее, чем когда-либо прежде. Еще пару дней назад их контуры казались размытыми. Теперь же все ощущалось с кристальной четкостью. Они ждали нас. Мы вернемся к ним. Скоро.

— Я обратил тебя, — произнес Джо, — потому что не мог отпустить.

Это первое что он сказал спустя почти час тишины.

— Я знаю, — вздохнул я.

— Ты злишься?

— Нет. Я не злюсь, что теперь волк.

— Но ты все равно злишься.

— Нет.

— Окс.

— Не совсем. Не знаю. Не могу точно сказать, что именно вызывает мой гнев, а что твой. Это похоже на… он будто проходит сквозь меня и…

— Петля обратной связи, — договорил Джо.

— Я не знаю, что это такое.

— Это кольцо. Замкнутый круг. Что проходит между тобой и мной. Все, что я чувствую, — чувствуешь и ты.

Я медленно кивнул.

— Неужели так будет всегда? Это…

— Ошеломляюще?

— Да.

— Нет, не будет, — сказал Джо. — Ты новообращенный. Поэтому все зашкаливает. Как только ты освоишься, сможешь лучше контролировать это.

Я подумал, что в этом есть некий смысл, но сейчас мне это не помогало.

— Значит, мы оба злимся.

Джо фыркнул, сильнее прижав руки к моему животу.

— Нет. Сейчас дело во мне. Это я злюсь.

— На меня.

— Причем пиздец как.

— О.

— Зачем?

Я не стал прикидываться дурачком. Вряд ли у меня получилось бы.

— Потому что, если существовал хоть малейший шанс, что он не причинит тебе вреда, я должен был им воспользоваться. А еще другие. Люди. Я не мог… Не мог бросить их, Джо. Я просто не мог.

— Ты должен был рассказать мне.

— Вся эта героическая затея становится бессмысленной, расскажи я о ней всем.

Выдох, вырвавшийся у него, скорее напоминал всхлип, но мы подождали, пока он снова взял себя в руки.

— Ты не можешь поступить так снова, — произнес Джо наконец.

— Если это будет означать…

— Окс. Больше никаких секретов.

Я прищурился, глядя на него.

— Это потому, что ты теперь можешь читать меня вот так?

Джо фыркнул.

— Я всегда умел читать тебя, Окс. Мы… Просто мог. Ты Окс.

— А ты Джо.

— Именно, — сказал он.

Я посмотрел на звезды.

— Они знают?

— Кто?

— Альфа Хьюз. Остальные. Там, на востоке.

— Нет. Я велел Робби подождать.

— Чего?

— Тебя.

— Почему?

— Мы же команда, Окс. Ты и я. Я не могу без тебя это сделать. И тебе не следовало бы делать это без меня. Больше никогда.

— Я могу, — признался я. — Делать это без тебя. Просто не хочу.

Джо усмехнулся, и это было приятно слышать.

— Хорошо.

— Эй, Джо?

— Да?

— Как я выгляжу?

— Выглядишь как ты.

— Когда волк.

— Выглядишь как ты, — повторил он. — Я узнал бы тебя где угодно. И я узнал.

Небо начинало светлеть.

Птицы стали перекликаться звонче.

Я был ошеломлен всем этим.

Джо заговорил:

— Ты большой, Окс. Больше тебя я еще никого никогда не видел. Ты даже больше меня. Моего отца. Но знаешь, в этом есть смысл. Потому что именно таким ты для меня всегда и являлся. Важнее и значимей тебя ничего не было. В тот день, когда я увидел тебя, то понял, что все уже никогда не будет как прежде. Ты — всеобъемлющий. Ты затмеваешь собой все. Когда вижу тебя, Окс, все остальное просто перестает существовать.

Джо говорил и говорил:

— Глаза у тебя красные, как и у меня. Но твой волк черный, Окс. Черный, как смоль. Весь полностью. Без малейшего оттенка. У тебя длинный хвост и мощные лапы. Острые зубы. Но я все равно вижу тебя в волке. Я вижу тебя в его глазах. Я знаю тебя, Окс. Я узнал бы тебя где угодно. Ты перекинулся не из-за луны, а потому, что тебе пришлось. Потому что твой волк знал, что должен отыскать меня. Чтобы я доказал тебе, что могу вернуть тебя. Когда-то давным-давно жил одинокий мальчик, сломленный мальчик, который не знал, сможет ли он обратиться, и потребовался один-единственный человек, чтобы показать ему как это сделать. А теперь я сделал то же самое для тебя, потому что именно это мы и делаем друг для друга. Вот что такое стая. Вот что все это значит.

Джо сказал:

— Ты мой, Окс. А я твой. И я уже не могу дождаться, чтобы показать тебе, что я создан для тебя так же, как ты был создан для меня.

Дотянувшись, я взял его лицо в ладони. Он прильнул к моему прикосновению. Такого, как он, в жизни никогда не было. От того маленького мальчика на грунтовой дороге, до подростка с красными глазами, и до закаленного мужчины, который стоял передо мной у дома в конце переулка и произносил те же слова, которые говорил мне много лет назад. Такого, как Джо, больше не существовало. И он был моим.

Я притянул его к себе.

Поцелуй был теплым и влажным. Его губы накрыли мои, я прижал его еще ближе, и подумал, что, хотя монстру пришел конец, это было только начало. Я сомневался, что смогу отпустить Джо. Уже нет. Только не снова. Мы еще не исцелились полностью. И существовала вероятность, что этого никогда не произойдет. Папа однажды сказал мне, что люди будут всю жизнь ко мне дерьмово относиться. Монстр сказал Джо, что его семья больше не желает его знать. Нам пришлось жить с этим, с этими словами, что нам внушили. Может, мы никогда не освободимся от призраков прошлого. Во всяком случае, не до конца.