С трудом избавившись от доспехов, лишённый всяких внутренних ограничителей гном не стал останавливаться. Пропотевшая рубаха также отправились на пол. Вслед за штанами последовала набедренная повязка.

Оставшись в чём мать родила, Скалозуб немного подумал. Затем всё же надел сапоги.

Сказать, что стражи были шокированы, значит не сказать вообще ничего.

— Это… это… — несмотря на видимые усилия, у капитана никак не получалось связать больше двух слов.

— Это хуй, если сие для вас новость, — цинично перебил невнятное мычание Безбородый. — А чего ещё вы ожидали от меня, капитан? Что я придумаю гениальнейший план, и мы героически спасём Короля?! Боюсь, хитроумные ходы на сегодня закончились. Я отправляюсь вести переговоры с мятежниками.

— З-з-зачем раздеваться?…

— Как зачем?! Авось голой жопой удастся всех распугать, муха-ха-ха! — ни один гном не поддержал саркастический смех. Скалозуб вновь посерьёзнел. — Кирчим, мой друг, не тупи. Решиться стрелять в голого мужика гораздо трудней, нежели нашпиговать болтами ненавистного стража. Вы же сами попались сегодня на эту уловку! Ладно ребятки, чёт стало как-то прохладно. Пойду, гляну, что можно сделать. Бывай, капитан!

Словно завороженные, стражи ещё долго следили за удаляющимися от них половинками ягодиц, что колебались в такт шагов странного гнома. Никто не произнёс ни единого слова.

 

* * *

 

Именно таким запечатлел его неизвестный художник.

Один, совершенно голый, идущий навстречу полчищам вооруженных до зубов воинов… С руками, широко разведёнными в стороны… С бесстрашной улыбкой, расплывшейся на устах… И с толстым членом, что свисал до колен.

Большинство историков сходятся во мнении, что последняя деталь была плодом фантазий больного художника, ибо более ни в одном из источников не сохранилось свидетельств о чрезвычайном размере мужского достоинства Безбородого. Тем не менее, находятся и такие, кто утверждает, будто половой орган героя достигал воистину невероятных размеров! Якобы, именно благодаря столь явному превосходству над окружающими, тому удалось, в конце концов, убедить повстанцев в своих добрых намерениях и войти в прямой контакт с их лидером, Велером. Но поскольку, повторюсь, заслуживающие доверия первоисточники по данному вопросу отсутствует, нам кажется, будет разумнее не идеализировать легендарного гнома, сколь бы ни были велики заслуги оного пред отчизной.

Надобно понимать, наш разум обманчив и, увидав частное, легко распространяет сие на целое. Так, небольшие пороки, кои присутствуют абсолютно у каждого, рисуют в нашем воображении картину злодея, а столь же скромные добрые качества порой превращают гнома в святого.

Что тут сказать, разделение на чёрное-белое смешно и наивно. Одна и та же личность будет вести себя совершенно по-разному в обстоятельствах, на первый взгляд идентичных. Проявиться может как сила, так и коварная слабость души. Безупречен лишь Праотец, мы же, смертные, имеем тенденцию идти на поводу у эмоций. «Главное правило реальности — не запутаться в своих заблуждениях» — гласит Мерхилек, указуя простым земным тварям на иллюзорность картины мира, что всякий раз кажется нам полной и окончательной, однако по факту меняется снова и вновь.

Давайте постараемся смотреть на ситуацию объективно. Безбородый — мужик, безусловно, крутой, но почему для этого обязательно должен быть член до колен?

 

* * *

 

— Пекло подгорное, да прикрой ты уже этот срам! Поняли мы, поняли, что ты не из этих! Задрал. На вот, заместо труселей намотай, смотреть на твоё убожество тошно, — сопровождающий его воин буквально швырнул груду тряпья в область чуть ниже пупка.

Решив не испытывать понапрасну судьбу, Скалозуб подчинился. В конце концов, он и сам ощущал себя как-то неловко, пускай бравадой перед стражами убедил на какое-то время в собственной неуязвимости даже себя самого. Неуклюжая повязка на бедрах навряд ли могла послужить защитой в бою, тем не менее, закрыв причинное место и жопу от взглядов, он почувствовал облегчение. Гномы, шагавшие рядом, тоже заметно расслабились.

— Во, видал?! Экак мы стражей уделали! — мятежник указал на столбы-светочи вдоль дороги к дворцу. На каждом болтался повешенный гном. — Будут знать, сучары позорные, как понукать теми, кто выше по праву рождения! Никогда не забуду, как гады в юности меня отмудохали за сушёные мухоморы…

— Га-га-га, за мухоморы отмухомудохали! — зашёлся противным смешком второй воин, что отрядился сопроводить Скалозуба. — Ну скажешь тоже!

— Смейся-смейся, вот только мне тогда не до смеху было совсем. Предки на полгода из дома выходить запретили!

Глубоко уйдя в свои мысли, Безбородый пророк перестал воспринимать болтовню не шибко умных попутчиков. В перевозбуждённом сознании роились тысячи мыслей. Ощущение, что нечто подобное он уже видел, упорно не покидало его.

Повешенные на столбах трупы… Целая алея из выставленных на всеобщее обозрение мертвецов…

«Сон! То давнее сновидение в первую ночь после освобождения! Сколько воды с тех пор утекло…

Что я делаю здесь? Один, среди совершенно чуждых мне гномов…

И я ещё гордился когда-то своей принадлежностью к знати?! Праотец милостивый, да эти двое придурков и рядом не стояли с «нищебродами», коих я имел счастье столь близко узнать! Каким же наивным был я глупцом…

Зачем я пришёл? Для чего сунулся в это гнездо? Я сделал ведь всё, что хотел…

Дорки мёртв.

Лех мертв.

Кременькан мёртв. Ублюдок получил по заслугам!

Рыжеруб лично мною унижен.

Так какого, спрашивается, я попёрся сюда?!

Отомстить Королю?! Неужели засим, наконец, успокоюсь? Иль нет? Велер, к которому я иду, тоже мне навредил…

Кто ещё?! Давай, кровожадное чудище, вспомни всех, кто косо на тебя посмотрел! Сказал грубое слово! Просто не сделал в силу различных причин то, чего ты хотел!

Предатель. Ты такой же предатель как все, кто дорвался до власти. Так он сказал.

Зверь.

Монстр.

Но вернись я в прошлое, поступил бы иначе?

…»