Они собирались снести его, отстроить заново с нуля и упаковать поступающих первокурсников в него, как сардины в жестянку. Дерево потрескалось, покоробилось и покрылось пятнами воды от постоянных зимних дождей, а на потолках все еще угрожающе виднелись следы асбеста.

Все волосы у него на затылке встали дыбом. Сегодня вечером немного сквозило, но неужели минуту назад было так холодно? Он подошел, чтобы проверить, осторожно пробираясь по полу, чтобы свести к минимуму шум, и вздохнул, когда обнаружил, что Том снова оставил наружную дверь приоткрытой.

Тихо выругавшись, все еще держа телефон в руке, Блейк закрыл и запер дверь, сделав мысленную заметку прочитать Тому лекцию о безопасности и взломах. Не то чтобы он стал слушать. О, он улыбался и кивал, но все это входило в одно ухо и выходило из другого. В этом смысле он был очень похож на Джеймса.

Теперь это была коробка, которую он не хотел открывать. Особенно сегодня вечером.

«Должно быть, это скрипнули петли». Он почувствовал себя почти больным от облегчения. Дверь развевается на ветру.

Его облегчение длилось до следующего вздоха, который резко оборвался, когда охлажденное ночью лезвие рассекло его яремную вену. Пришла боль, уступившая место испуганному удивлению, когда теплая жидкость брызнула, его ноги подкосились, а разум погрузился в теплую бархатистую темноту, которая, как ни странно, напомнила ему о сексе.

У него было достаточно времени, чтобы подумать: «Что...», прежде чем провалиться в пустоту.

***

Две недели прошли без вестей от Джейда.

Вэл продолжала жить обычной жизнью в колледже, посещая занятия и светские мероприятия, когда Мэри звала ее — что становилось все реже и реже, — но, кроме этого, Вэл обнаружила, что проводит ужасно много времени в одиночестве.

Когда из крошечных динамиков ее мобильного телефона зазвучала нежная мелодия, Вэл испытала волну дурного предчувствия и тоски. Это был звонок от ее родителей.

Но почему они звонили ей? Что-то случилось?

«Нет, — утешала она себя. — Все в порядке. Они, наверное, просто хотят узнать, как я устроилась».

Но чувство страха не рассеялось, и на ум пришло любопытное письмо, которое она получила от Лизы. Вэл сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.

— Алло? Мам?

— Милая? — Голос ее матери был тонким, напряженным. Услышав его, Вэл захотелось заплакать. — Как ты? Как дела в колледже?

— Я... — Что-то удержало ее от упоминания о письме. В голосе ее матери уже звучала такая тревога. Сейчас было не время. — Я в порядке. В школе все... хорошо. Мам, что-то не так?

«Скажи «нет», — умоляла она. — Скажи «нет».

— Ну... — Пауза. — Твоя подруга Лиза звонила нам. Мне это показалось странным.

— Лиза?

— Она спрашивала о тебе. Она сказала, что это срочно.

Вэл снова подумала о письме. Это начинало выглядеть так, как будто они двое связаны. Вэл проглотила нарастающую сухость в горле.

— О чем? О чем она хотела поговорить?

— Она не сказала. Все, что она сказала, что это срочно.

Опять это слово. Срочно.

О, нет.

— Ты хочешь, чтобы я дала тебе ее номер? — Голос миссис Кимбл звучал так, словно доносился из конца аэродинамической трубы. — Я записала его, на всякий случай.

Часть ее хотела сказать «нет», и к черту Лизу. Другая хотела разразиться пронзительными криками, пока кто-нибудь не вызовет полицию или скорую помощь, или и то, и другое, и они не запрут ее — далеко-далеко — в мягкой башне из слоновой кости, где ей больше не придется иметь дело с этим.

— Да, — прошептала она, — продиктуй его мне. Пожалуйста.

Ее мать называла цифры, заставляя ее повторять их снова. В ее голосе слышалось беспокойство, но Вэл сомневалась, что мать стала бы настаивать на этом, если бы сама Вэл не заговорила о том, что ее беспокоило в первую очередь.

«И я не знаю. Я боюсь знать. Я боюсь, что это может быть хуже, чем я себе представляла».

— Ты достаточно выспаешься, Вэл? Ты говоришь так словно у тебя насморк.

Забавно, как тоска по дому может заставить тебя тосковать по самым глупым вещам. Вещи, которые ты принимал как должное. Безопасность, защищенность и безусловная любовь.

— Я в порядке. Я... я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, детка. Береги себя, хорошо? Выспись как следует, а если заболеешь, примите немного дополнительного витамина D.

Вэл мягко попрощалась с матерью. Она уставилась на цифры, написанные в блокноте красными чернилами. Казалось они всегда были там и всегда будут.

У Вэл возникло внезапное, неистовое желание разорвать бумагу в клочья, просто чтобы доказать себе, что она может.

Вместо этого она взяла трубку, осторожно держа ее в руках, как будто это что-то хрупкое, что можно разбить одним нажатием, как яйцо. Цифры номера были новыми, Вэл их не знала. Как и она, казалось, что Лиза тоже решила сменить свой номер.

Другая линия ответила на первом же гудке.

— Алло? — произнес женский голос. — Кто это? Откуда у вас этот номер?

Ее охватил трепет. Голос Лизы звучал точно так же. Но подозрительно, настороженно. У нее, наверное, есть идентификатор вызывающего абонента. Вэл пришло в голову, что ей следовало бы набрать *67 и заблокировать свой номер, но сейчас это вряд ли имело значение.

— Это я... Вэл. Моя мама сказала, что ты звонила.

Последовала долгая пауза. На мгновение Вэл подумала, не повесила ли она трубку, но потом Лиза тупо сказала:

— О, Вэл. Я действительно не думала, что ты мне перезвонишь.

— Ты сказала, что это срочно, чрезвычайная ситуация. Почему бы мне не перезвонить? — Лиза не ответила, как будто причин, по которым Вэл могла не перезвонить, было так много, что у нее нет времени перечислить их все. — Что случилось?

Еще одно молчание, еще более продолжительное.

— Блейк мертв.

— Он что?

— Умер, Вэл. У-М-Е-Р. Мертв.

— Как?

— Сосед по комнате нашел его в душе. Убитым. Его горло было перерезано. Как будто он гребаное животное. — Лиза безуспешно пыталась сдержать рыдания.

У самой Вэл от сочувствия сжалось горло. Бедный Блейк. Он этого не заслуживал. У нее вырвался истерический, горький смешок. Как будто кто-то это заслуживал!

— Ты думаешь это смешно?

— Нет, я просто... мне так жаль.

— Это был он, Вэл. Твой чокнутый любовничек. Он убил Блейка. Он убил его.

Язвительность в голосе Лизы жгла так же сильно, как кислота.

— Подожди... Он не...

— Не смей его защищать!

— Я не...

— Он написал на чертовой стене кровью Блейка!

Вэл вздрогнула, когда голос Лизы, который начинался с обычной громкости, внезапно перешел в крик. Вся слюна у нее во рту испарилась.

— Что он написал?

— «Ты боишься?»

Вэл забыла, как дышать.

Перекрывая звук своих судорожных вздохов, Лиза сказала:

— Что-нибудь напоминает? Так и должно быть. Это то же самое, что он заставил меня написать в том письме, которое я отправила тебе.

О, боже, это был он.

И Лиза...

— Ты из-за этого позвонила, чтобы сказать мне?

— Это, и... я... я думаю, что я следующая. Перед смертью Блейк получил письмо. В нем была пешка — с отрубленной головой. Весь конверт был забрызган красной краской. Он позвонил, чтобы... рассказать мне об этом. Я была так напугана. Я сказала ему, чтобы он шел прямо в полицию...

Вэл услышала шепот.

— На следующий день он был убит. И сейчас... я тоже его получила.

— Ты получила?

— Она вся перерезана. — Голос Лизы сорвался. — Пешка. С помощью ножа. Полностью изуродована. Он собирается порезать меня, Вэл. Он собирается, бл*ть, порезать меня.

«Он не в себе». Паника охватывала ее с пугающей скоростью. Она знала, что он вернется... но не так. Никогда она не могла предположить, что так.

— У-успокойся. Все будет хорошо.

— Только не говори мне, что все будет чертовски хорошо!

— Я просто пытаюсь...

— Нет, ты не пытаешься. Ты ни хрена не пытаешься. Пошла ты, Вэл. Пошла ты и твои попытки тоже! Мне не нравится быть пиньятой этого ублюдка!

— Лиза, пожалуйста...

— Я предупреждала тебя. Я предупреждала тебя держаться от него подальше. А теперь смотри. Посмотри, где мы сейчас оказались.

— Просто дай мне одну секунду. Пожалуйста. Я могу объяснить...

— Мы все мертвы.

— Это не моя вина! Я не виновата, что он психопат. Что он убил тех людей. Я не заставляла его это делать. Я не хотела, чтобы он это делал.

— Ты играла в его игру. Ты позволила ему устанавливать правила.

— Как и ты! Мы все это сделали. — Но, обвиняя друг друга, они ничего не добьются. Вэл ущипнула себя за переносицу. — Что мне прикажешь делать, Лиза? Остановить его? Я пыталась это сделать — он чуть не убил меня.

— А сейчас Блейк мертв. И Джеймс. Ты забыла о Джеймсе?

Никогда.

— Вся эта игра всегда была только о тебе. Ты — та, кого он хочет. Та, за кем он охотится. Мы всего лишь пешки. А ты тем временем прячешься, где бы ты, черт возьми, ни была, красиво сидя на обочине. Ты хочешь знать, что я хочу, чтобы ты сделала? Я хочу, чтобы ты перестала прятаться, как трус, пока все мои друзья умирают.

— Так ты думаешь, я должна позволить ему убить меня? Ты это хочешь сказать? Что я должна предложить ему себя в качестве какой-то жертвы? — Молчание Лизы сказало больше, чем могли бы сказать слова. — Ты что, с ума сошла? — пролепетала Вэл. — Ты знаешь, что он сделает со мной, если поймает?

— В любом случае, твои дни сочтены. Это просто вопрос того, скольких из нас ты собираешься взять с собой, прежде чем это станет слишком много.

Стена расплылась у нее перед глазами. Вэл опустила трубку, теплые слезы текли по влажным щекам.

Металлический голос Лизы, теперь уже далекий, произнес:

— Сколько людей должно умереть, прежде чем ты возьмешь на себя ответственность?

«Это не моя вина».

— И дело не только в нас. Посмотри про Убийства Рыжих, Вэл. Тогда ты увидишь. Если у тебя вообще осталась хоть капля совести, ты увидишь.

Телефон отключился. Так же, как и любые затаенные надежды на то, что ей не придется заново переживать этот кошмар.