Глава 25.

РЭН

— ДА МНЕ ПЛЕВАТЬ, черт побери. Я купил котелок, и мне нужно его надеть. Конец истории.

Пакс отшвыривает остатки своего пива и швыряет бутылку так, что она вращается в воздухе, разбрызгивая янтарную жидкость пока летит из конца в конец к мусорному баку. Дэшил делает ему выговор с фирменным выражением неодобрения семьи Ловетт. Пакс игнорирует этот взгляд, ухмыляясь как ублюдок, когда бутылка попадает в цель и громко стучит о бак на другой стороне кухни.

— В «Заводном апельсине» у Алекса есть волосы. Ты будешь совсем не похож на него. — Держа свою собственную бутылку пива у губ, Дэшил пьет, его горло работает, когда он сглатывает.

Я сажусь на табурет у барной стойки, ничего не говорю, задумчиво смотрю на каждого из них по очереди, чтобы было совершенно ясно, как мне это мало нравится.

— О, у тебя слишком слабое воображение. Если я могу достать котелок, то вполне смогу найти гребаный парик, верно?

— Все, что я хочу сказать, это то, что костюмированные вечеринки — это для детей. И Хэллоуина. Ни в какое другое время люди на пороге взрослой жизни не должны добровольно хотеть играть в переодевание.

— Да, ладно. Не будь таким придурком. Девушки всегда носят самый развратные наряды на костюмированной вечеринке. Разве ты не жаждешь немного разврата? Прошло сколько, лет пять с тех пор, как тебе сосали член?

— Очень смешно. — Дэш кисло ухмыляется ему. — Рэн, мы тут не в ладах. У тебя решающий голос, приятель. Ты что скажешь? Должна ли у нас быть взрослая вечеринка, где участники могут носить свою обычную одежду, как большие мальчики и девочки, или у нас должна быть детская маскарадная вечеринка?

Я отрываю взгляд от экрана ноутбука, стоящего передо мной, ожидая, что он увидит, насколько я раздражен всем этим. Он просто стоит там, терпеливо ожидая, пока я выскажу ему свое мнение, и я знаю этого ублюдка. Он не оставит меня в покое, пока я не издам какой-нибудь указ.

— Мне плевать на эту вечеринку, парни. Если бы это зависело от меня, мы бы даже не стали этого делать. Так что надень гребаный котелок и пачку, — говорю я Паксу. — А ты можешь надеть галстук и гребаный костюм-тройку, если хочешь. А я надену то, что сейчас на мне, и напьюсь до беспамятства, пока все это не закончится, и тогда мы все сможем жить дальше.

Глаза Пакса сузились, потом сузились еще больше. Я даже не могу сказать, открыты ли они еще, когда он говорит:

— На этот раз ты мастер этой охоты, Джейкоби. На твоем месте я бы не обольщался.

Черт бы его побрал. Я знал, что это произойдет. Я, бл*дь, это знал.

— Я не мастер охоты. В прошлый раз я был мастером. А это значит, что кто-то из вас, ублюдков, готов к битве.

Дэшил и Пакс одновременно качают головами. Они расходятся во мнениях, спорят, дерутся и ссорятся по любому поводу, но похоже, что они едины во мнениях по этому поводу. Как типично.

— В прошлый раз все пошло плохо, и мы с Паксом приняли ответственное решение. Тебе нужно снова сесть в седло. Ты весь взвинчен, и, честно говоря, мы устали жить с самозванцем.

— Самозванец. Точно.

— Да. — Дэш бросает в рот пару сухих жареных орешков. — Ты сейчас не в себе, и мы решили, что хотим вернуть тебя прежнего. Итак, ты становишься мастером, а мы наслаждаемся любой больной, испорченной игрой, которую ты нам устраиваешь, и все возвращается на круги своя. Звучит неплохо?

Нет, это звучит ужасно. Все это. Как мастер охоты, я должен буду делать определенные вещи. Раньше я упивался этими тайными наслаждениями, но теперь все изменилось. Теперь есть Элоди. Со вчерашнего вечера я не могу избавиться от образа ее обнаженной и прекрасной, сидящей верхом на мне, от сладкого звука ее дыхания в моем ухе. Я умру стариком в своей постели, все мои другие воспоминания будут съедены разрушительными силами времени, но это воспоминание все еще будет яростно гореть за моими веками, когда я уйду.

Элоди моя, и я ни хрена ее не отпущу. А я не могу быть мастером охоты и оставить Элоди себе. Нет никакого чертового способа.

— Делай то, что должен, — говорит Пакс, открывая очередную банку пива. Он швыряет крышку через всю гостиную. — Это все рано произойдет, Рэн. Тебе придется собраться с духом. Мы с Дэшем никогда не упирались, когда ты устраивал нам концерты. Мы уж точно не подняли шума, когда ты посадил нас в самолет в прошлые выходные. А это было какое-то долбаное дерьмо.

Да, он прав. Я уже ставил их обоих в действительно компрометирующие ситуации, потому что это заставляло меня смеяться, а смотреть, как они извиваются, было десять разных видов развлечений. И моя последняя просьба могла бы закончиться катастрофой для всех троих, если бы что-то пошло не так. Я не могу отказаться от этого. Если я откажусь играть с ними, это вызовет раскол в доме.

Я отхлебываю своего пива, чтобы удержаться от проклинания этих ублюдков.

— А пока… — говорит Дэш, строго глядя на меня. Он похож на моего гребаного отца. — Мерси спросила, может ли она переехать сюда.

Я разбрызгиваю пиво по кухонному столу.

— Какого хрена ты только что сказал?

— Не стоит так бурно реагировать. Я сказал ей, что все зависит от тебя, и твое слово будет окончательным в этом вопросе. Она сказала, что ты никогда не позволишь ей остаться здесь, и я не давал ей никаких оснований полагать, что она ошибается. Поэтому она обозвала меня и Пакса маленькими сучками за то, что я не могу противостоять тебе, а потом поцарапала машину Пакса.

— Я не оставил на этой машине ни единой царапины, — мрачно ворчит Пакс. — Ни одной. Я хорошо забочусь о своих вещах. Тебе будет приятно узнать, что твоя сестра теперь в моем черном списке.

Мне не нравится, что Мерси разговаривает с этими парнями за моей спиной. Она думает, что ходит по воде, чертова девчонка. Но по крайней мере один из них начинает смотреть на вещи с моей точки зрения. Остался только Дэш.

— Лично я думаю, что она была бы отличным дополнением к дому, но я знаю, как мало мое мнение имеет значение в эти дни. Тебе повезло, что у тебя есть сестра, Джейкоби. Некоторым из нас приходилось расти в полном одиночестве, в большом, продуваемом сквозняками доме…

— Ой, сейчас расплачусь. Я видел этот огромный особняк, который ты называешь домом, и он чертовски красив. Ты вырос в роскоши с серебряной ложкой, торчащей изо рта. Иметь сестру — это все равно что иметь геморрой, который, бл*дь, никуда не денется.

— Ты слишком молод для геморроя, а?

Я закатываю глаза.

— Я с ним согласен, — бормочет Пакс. — Я чертовски ненавижу обеих своих сестер. И моего брата тоже. Они просто маленькие похотливые сучки. Если бы сюда переехала девушка, вся динамика дома была бы испорчена. Мерси довольно эффектно расцвела с тех пор, как уехала в прошлом году, она самая горячая маленькая засранка в академии, но она также чертовски безумна. У меня нет времени устанавливать восемь новых замков на двери моей спальни, и она могла бы… Ого-го! Какого хрена ты делаешь? Убери от меня свою руку, Джейкоби, или я ее отломаю к чертовой матери.

Я держу его за воротник футболки. Я готов уложить этого ублюдка. Но вот уже четыре месяца никто из нас не бьет друг друга, так что я трясу его так сильно, что у него стучат зубы.

— Она просто ненормальная. Она проклятие моего гребаного существования. Но она все еще моя гребаная сестра. Скажи что-нибудь подобное еще раз, и я вырву плоскогубцами твои передние зубы. Понял?

Пакс отшвыривает мои руки прочь, его глаза полыхают яростью, щеки краснеют. Бл*дь, он так чертовски сильно хочет ударить меня правым хуком в челюсть. Но он этого не сделает. Он все еще грезит о Корсике и яхте.

— Ладно. Хорошо. Я понял, — кипит он. — Иисус. Ты принимаешь все так чертовски близко к сердцу.

— Давай я поеду в Вашингтон и трахну твою мать пальцем, а? Увидим, как близко ты это воспримешь.

— Хватит уже. Боже, это просто чудо, что вы, ребята, до сих пор не довели меня до нервного срыва. Давайте все остынем и соберемся с духом, хорошо? Пакс больше не будет говорить ничего странного о твоей сестре. Мерси не переезжает в этот дом. И ты будешь мастером охоты, — подтверждает он. — Что бы не случилось, ты, Рэн Джейкоби, придумаешь для нас что-нибудь по-настоящему хитрое и идеальное в ночь вечеринки, я просто знаю, что ты это сделаешь. — Он делает паузу, выражение его лица жесткое и осуждающее, когда он бросает на меня многозначительный взгляд. — Ты нас никогда не подводил.