Глава 40.

ЭЛОДИ

КОГДА Я ВОЗВРАЩАЮСЬ в свою комнату, дверь моей спальни широко открыта. А там, на краю моей кровати, сидит Мерси Джейкоби. Она выглядит так неуместно, сидя на моем темно-розовом одеяле, но, похоже, чувствует себя как дома. Увидев меня в дверях, она сияет, как чеширский кот.

— Прежде чем ты начнешь возмущаться, я ничего не трогала, — говорит она, протягивая руки в умиротворяющем жесте. — Я просто хотела занести твой костюм на сегодняшний вечер.

Я хмуро смотрю на нее. Кажется, это самое безопасное, что я могу сделать.

— Костюм? У меня нет никакого костюма.

— Рэн купил один для тебя, глупышка. — Она мотает головой в сторону черно-золотой сумки для одежды, висящей на задней стенке моего шкафа. — Я была у них дома, принесла немного выпивки и льда, и увидела, как мой дорогой старший брат пробил дыру прямо в стене своей спальни голыми руками. Кажется, он очень расстроен. Ты случайно ничего об этом не знаешь?

Боже, как она хороша в этом притворстве. Я подозреваю, что она знает все обо мне и Рэне и все же притворяется невежественной.

— Я понятия не имею, что с ним происходит. Кто вообще знает, что происходит с Рэном? Он постоянно злится, — говорю я.

Улыбка Мерси еще более фальшива, чем ее безупречные белые зубы.

— О. Как ужасно. Ничто так не печалит меня, как неприятности в раю. Впрочем, вполне справедливо. Вы оба хотите быть задумчивыми и несчастными, это полностью зависит от вас. Я оставлю тебя, чтобы ты спокойно примерила свой костюм.

— Мне не нужен этот костюм, Мерси. Я не пойду на вечеринку.

— О, нет. Ты должна это сделать! Все идут. Ты хочешь быть единственным человеком на всем этаже, сидя в своей комнате, как жалкая развалина, в то время как все остальные прекрасно проводят время?

— Карина никуда не идет, — вызывающе говорю я.

Мерси ухмыляется, встает и вальсируя выходит в коридор.

— Ты уверена в этом, Стиллуотер? Карина почти все время болтает об этом. Я бы поставила хорошие деньги на то, что она будет присутствовать на сегодняшнем празднике.

— Я не в настроении, Мерси. Не могла бы ты, пожалуйста, вынести сумку с одеждой из моей комнаты? Если бы Рэн хотел, чтобы она была у меня, он бы сам ее отдал.

— Наверное, он боится, что если подойдет к тебе ближе, чем на пять футов, ты взбесишься и обвинишь его в попытке убить тебя, — говорит она с кошачьей ухмылкой на лице.

Черт.

Значит, она действительно знает о том, что произошло в беседке. Я очень сомневаюсь, что Рэн рассказал ей, но кто, черт возьми, знает? Я и раньше много раз ошибалась. Очень много раз. Рэн мог рассказать Дэшилу, но кто тогда рассказал Мерси? Какая, бл*дь, разница, откуда она знает? Она просто знает.

— Начало в восемь, но рекомендую прийти около девяти или типо того, — говорит она. — Эффектное появление помогает, когда противоборствуешь с таким парнем, как мой брат. И срань господня, ты только взгляни на этот костюм.

Я нервничаю, когда расстегиваю молнию на сумке, позволяя ей раскрыться полностью. Мое повышенное состояние тревоги утраивается, когда я вижу, что там внутри. Это не какой-то двадцатидолларовый костюм. Это даже не тот дорогой костюм, который вы можете заказать онлайн. Это такой костюм, который сделали с нуля по вашим меркам, которые вы отправляете портнихе за несколько недель до события.

Платье очень красивое.

Лиф платья морозно-белый и переливается кристаллами Сваровски. Там есть косточки, вшитые в роскошную ткань, а также шнурки на спине, которые выглядят чертовски устрашающе. Я никогда в своей жизни не носила ничего столь замысловатого.

Юбка сделана из многослойной, прозрачной, шелковистой ткани, голубого, серебристого и белого цветов, такой тонкой и потрясающей, что я не могу удержаться и пробегаю по ней пальцами.

Это самый великолепный предмет одежды, который я когда-либо видела в своей жизни. Я сразу же узнаю его: это костюм Динь-Динь. Я говорила Рэну, когда мы спорили на чердаке, что всегда хотела быть Динь-Динь, когда была ребенком, но мы не всегда получаем то, что хотим... и он вспомнил? Это было такое легкомысленное, небрежное замечание. Я не могу поверить, что он хранил информацию, а потом заказал это.

Оно слишком красивое.

Слишком.

Все это чертовски много значит.

Я собираю по кусочкам очень подозрительную картину жизни Рэна в прошлом году, и это так страшно и ужасно, что я не могу этого вынести. Я все еще люблю его и не могу заставить себя остановиться. Зловеще острый нож вонзается в мое сердце, скрежещет по ребрам, лишая меня дыхания, когда я опускаюсь на колени, прижимая к груди прекрасный костюм феи.

Это несправедливо.

Я знала, что влюбляться в кого-то вроде Рэна опасно, но черт возьми, я не ожидала, что буду рыдать над самым дорогим предметом одежды, который когда-либо держала в руках, беспокоясь, что он мог убить девушку. Девушку, которая раньше спала в моей спальне. Боже, соразмерность всего этого просто чертовски ужасна, чтобы даже думать об этом.

Я лежу на спине на полу своей спальни, сначала плачу, но в конце концов просто смотрю на лампочку над моей головой, пытаясь успокоить пронзительное жужжание в моей голове. Но оно никуда не девается. Оно гудит все громче и громче, пока мне не начинает казаться, что я вот-вот сойду с ума от этого непрекращающегося звука.

А потом я срываюсь.

Я должна знать эту чертову правду.

Я заслужила её знать.

Мне все равно, насколько глупой она меня делает. Я иду на эту гребаную вечеринку, и я собираюсь разобраться с этим раз и навсегда.

Но сначала я должна кое-что сделать.

Онемев от долгого лежания на полу, моя спина жалуется, когда я сажусь и открываю нижний ящик своего туалетного столика. Там, между сложенными рубашками, лежит маленькая белая коробочка, которую Карина оставила прислоненной к моей двери пять дней назад. Я пристально смотрю на красивую темноволосую женщину, сидя перед ящиком, гадая, смогу ли я изобразить такую же широкую улыбку, как у нее, когда войду в парадную дверь Бунт-Хауса.

Я очень сильно в этом сомневаюсь.