Ха. Мудак. У него есть забавный способ показать ей, что он заботится о ней. Если он не хотел, чтобы что-то вернулось и причинило ему боль, то не должен был устраивать так, чтобы Карина вошла к нему, пока ему отсасывала член другая девушка. Это было бы отличное начало.

— Копы должны знать, — говорит Карина. — То... то, что ты просишь меня сделать. Это несправедливо, Дэшил. Должны же быть какие-то последствия. Он просто не может... — Сейчас она плачет. Плачет так сильно, что задыхается от волнения. — Нельзя допустить, чтобы ему снова все сошло с рук. А что, если… а что, если он причинит боль кому-то еще? А что, если он обидит Элоди?

Все останавливается.

Мое сердце.

Мой мозг.

Вся когнитивная мысль.

Что, черт возьми, она только что сказала?

— Он опасен, Дэш. Ты же знаешь, что это так. Мы не можем позволить кому-то еще страдать из-за него. Не потому, что мы слишком трусливы, чтобы говорить об этом, черт возьми.

— Послушай, ты понятия не имеешь, о чем говоришь. Как ты можешь знать, что она не была под кайфом, когда писала это? Она была не в своем уме девяносто процентов этого гребаного времени. Мерси об этом позаботилась. Просто брось его в огонь, и давайте просто умоем руки от всего этого.

— Но Элоди...

— Я знаю, что она твоя подруга, Кэрри, но я не знаю эту девушку. Если ты так о ней заботишься, то постарайся, чтобы она держалась от него подальше. Это не должно быть слишком сложно. Он скоро совсем забудет о ней, и тогда тебе больше не придется заботиться о ее безопасности.

— Как ты можешь быть таким холодным? Как ты можешь быть таким отстраненным?

Я слышу, как Дэшил вздыхает.

— Единственный человек, о котором я забочусь — это ты, Карина. Мне кажется, я достаточно ясно дал это понять. Если ты не хочешь этого слышать, то это твое дело. Я знаю, что все испортил. Но мы можем разобраться с этим в другой раз. А теперь отдай его мне.

Какого черта ему от нее нужно? И о чем, черт возьми, они вообще говорят? Я рискую выглянуть из-за розовых кустов, но все, что я вижу, это макушки их голов. Плач Карины становится все громче.

— Ладно. Вот, лорд Ловетт. Ты всегда добиваешься своего, не так ли? — Я никогда не слышала в ее голосе такой горькой обиды. Даже раньше, когда она сказала мне, что Андре бросил ее через СМС.

— Я понятия не имею, почему ты так его защищаешь, — говорит она. — Он тебе не друг. Ты ведь это знаешь, верно? Он может вести себя так, но он просто использует людей, чтобы получить то, что хочет.

— Может быть, ты и права, — соглашается Дэшил. — Но старшая школа уже почти закончилась, Кэрри. Мы все пойдем по своим собственным жизненным путям. Я, наверное, никогда больше его не увижу. А до тех пор я должен видеть его постоянно, черт возьми, и я не хочу рисковать, чтобы он открыл рот и проболтался всем о том, что произошло той гребаной ночью.

— О боже, что ты собираешься… — испуганный вздох Карины обрывается.

Она всхлипывает, и этот звук так печален, что мне хочется подбежать к ней и утешить. Но я не могу этого сделать. Этот обмен между ними совершенно определенно носит частный характер. И я беспокоюсь, что это также может быть несколько незаконно. Я так запуталась, но Карина упомянула мое имя, и…

Дверь в беседку распахивается настежь.

Карина выбегает в ночь, и я вижу, что ее лицо залито слезами. Она обхватывает себя руками, как будто изо всех сил старается держать себя в руках.

Слава богу, она отвернулась от меня и не видит, как я прячусь в кустах, как долбаный преступник.

— Карина, подожди! — Дэш выходит из беседки, захлопывая за собой дверь. Он подходит к моей подруге, кладет ей руку на плечо и поворачивает лицом к себе. — Мы все совершали ошибки. Большие. Не думаю, что мы должны продолжать платить за них таким образом.

Она шмыгает носом и вытирает его тыльной стороной ладони.

— Ты говоришь о том, что он сделал? Или что ты сделал со мной?

Какое-то мгновение Дэш молчит. Я думаю, что он собирается позволить ей уйти, не получив ответа, но потом он набирается храбрости, смотрит на небо и кивает.

— Да. Я говорю о том, что сделал с тобой. Я ненавижу это, ясно? Я ненавижу то, что причинил тебе боль. Я позволил всему выйти из-под контроля и сделал неверный шаг. С тех пор я жалею об этом каждый божий день. Когда ты сможешь меня простить?

Карина.

Бедная Карина.

Она моргает, глядя на него, и в лунном свете ее профиль окрашивается серебром.

— Когда ты наконец поймешь, что твое положение в жизни не дает тебе автоматического права на вторую попытку, когда ты облажаешься?

Она выглядит как самый грустный человек в мире, когда уходит от него. Затем плечи Дэшила опускаются, с его губ срывается усталый, удрученный вздох, и он выглядит также печально.

Он тоже уходит, исчезая в отверстии лабиринта, оставляя меня одну, мои бедра горят от неловкого, скрюченного положения в кустах. Когда я встаю, выпрямляя ноги по очереди, это чертовски больно.

Свидетелем чего я только что стала?

С таким же успехом они могли бы говорить шифром, я многого не поняла. Однако собрала довольно много информации, причем весьма тревожной.

Случилось что-то ужасное. Что-то, в чем были замешаны Карина и Дэшил. И Карина беспокоится, что это может случиться со мной.

Холодный мертвый кулак сжимается вокруг моего сердца.

Я иду в беседку, все мое тело покалывает иголками. Мне потребовалась целая секунда, чтобы увидеть книгу, лежащую поверх горящих поленьев в камине, языки пламени лижут ее коричневую кожаную обложку. Обжигая пальцы, я вытаскиваю её из огня.

Только когда переворачивается книга, с глухим хлопком падая на пол передо мной, я понимаю, что это такое.

Это дневник Мары Бэнкрофт.