И вдруг мы словно снова стали собой. Мы вдвоем на той кровати. В библиотеке. Все и сразу. Строя будущее, в которое я верила всем сердцем.

Я не могла сказать, держала ли я его сейчас за руку. Или это он держал за руку меня.

— Меня изгнали, Бренна.

— Ты мог бы найти способ, если бы захотел.

— О, Бренна. Если бы только это было правдой.

— Знаешь, отвали. Ты не можешь переписать то, что произошло.

— Какую историю ты рассказывала себе все эти годы, принцесса? — спросил он голосом, от которого мое сердце стало безвольным.

— Никакой истории, — сказала я. — Вообще никакой истории. Только правду.

— Рассказать тебе историю, которую я сам себе рассказал?

— Мне все равно.

— Я уверял себя, что ты привиделась мне во сне. Мне снилась каждая минута, проведенная в твоей постели.

Я выдернула руку и отступила от него. От силы этих слов, в которые мне не хотелось верить.

— Я никогда больше не поверю ни единому твоему слову, — сказала я ему и направилась в хвост самолета. И у него хватило здравого смысла держаться от меня подальше.

Наши Дни

Гуннар

Честно говоря, я ничего от нее не ожидал. На самом деле я ожидал, что Бренна уйдет после моего ухода. Я все ждал, когда зазвонит мой телефон и Алекс скажет, что она ушла. Бросила Васгар и отцовские козни и отправилась искать ту жизнь, которую заслуживала.

Как это было глупо. Я это понимал. Как недальновидно. Как самонадеянно с моей стороны было думать, что я знаю, что для нее лучше. Она никогда не выбирала легких путей. Если будет драка, она будет в ней участвовать.

Что заставило ее отойти от меня и сесть на заднее сиденье самолета, еще больше встревожиться. Она даже не собиралась драться со мной. Я никогда не ожидал, что она улыбнется и простит меня.

Но я ожидал, что она будет драться.

Три года — долгий срок, чтобы ожесточить сердце. А ее рука была тверда, как камень.

После самого долгого полета в истории моей жизни, самолет приземлился в аэропорту Васгара, и я почувствовал, как узел в груди ослабел, мышцы, которые были сжаты в челюсти, расслабились.

Дом. Я был… дома. Забавно, как мне этого не хватало. Ну, на самом деле не смешно. Изгнание оказалось труднее, чем я ожидал. Нью-Йорк - странный остров, такой непохожий на тот, который я знал. И с каждым днем, когда я все больше привыкал к темпу и цементным горам Манхэттена, мне все больше хотелось домой.

Люди, с которыми я встречался и проводил время, никогда не были теми, кого я хотел видеть. Я скучал по Алеку и Ингрид.

Я скучал по Бренне.

Я скучал по запаху свежего снега и льда. Кривым улочкам и забегаловкам моей столицы. Овцам и рыбакам. Булочкам со специями. Свисту ветра вокруг замка. Я скучал по каменным стенам и похожим на пещеры каминам. Я скучал по библиотеке и команде, частью которой был. Я скучал по работе над переменами. Переменам к чему-то лучшему.

Дому и Бренне. Всему этому.

Я так скучал по всему этому.

— Гуннар? — Я поднял глаза и увидел, что Бренна стоит в шляпе и пальто, готовая выйти. На мгновение на ее лице отразилась тревога, прежде чем она снова стала тверже льда. — Ты в порядке?

— Да, — ответил я с улыбкой, смаргивая слезы, жгущие глаза. Я встал и взял у стюардессы пальто, улыбнувшись ей и Бренне.

— Кажется, ты не в порядке, — сказала Бренна.

Эта короткая вспышка беспокойства дала мне признак жизни. Она показала мне наличие щели в ее броне, была не так непроницаема, как хотела казаться, и я мог с этим справиться. Однажды я уже покорил ее. Я мог бы сделать это снова.

— Я дома, Бренна. Все будет хорошо.

Наши Дни

Бренна

Мне не хотелось, чтобы Гуннар меня расстрогал. Своей реакции на то, что он дома. Слезы? Я имею в виду... да ладно. Бред сивой кобылы. Но когда из окон лимузина, в котором мы ехали вместе, показался дворец, я услышала, как у него перехватило дыхание.

— Я и забыл, — пробормотал он, — как здесь красиво ночью.

Он оглянулся на меня с одной из своих редких искренних улыбок на лице.

Я ничего не сказала, отказываясь разделить его радость. Хотя... да... я думала, что этот дворец всегда особенно красив ночью.

— Нам нужно назначить встречу на завтра, — сказал он.

— Алек сможет тебе в этом помочь.

— Ты управляла страной, Бренна. Ты не думаешь, что нам стоит назначать встречу.

— Завтра я занята.

— Ладно, на следующий...

— Я не буду работать на тебя, Гуннар.

— Со мной. Рядом со мной...

Машина остановилась, и я вышла.

— Господи, Бренна... подожди.

Я обернулась и увидела, что Гуннар наблюдает за мной поверх машины. Боковые двери в тронный зал были открыты, и я с болью вспомнила, как он ждал меня там, когда я возвращалась из школы. Потому что он хотел увидеть меня раньше всех.

Правда? спрашивала я себя. Или ложь?

Почему?.. зачем ему это делать, если ему все равно? Насколько сложную игру Гуннар мог выстроить?

А потом я вспомнила, что это не имеет значения.

— Я буду на похоронах послезавтра, — сказала я ему. — Алеку были даны все необходимые инструкции.

— А что будет после похорон? — спросил он.

Я захлопнула дверцу и обошла машину, направляясь к огням тронного зала.

— Бренна?

Он остановил меня, положив руку мне на локоть.

— Скажи мне, — произнес он тихим, медленным голосом. — Расскажи мне, что будет после похорон.

— Я ухожу, — сказала я Гуннару прямо в лицо, чтобы он услышал. Не может быть, чтобы меня неправильно поняли. Я стряхнула его руку и поднялась по ступенькам в тронный зал, всю дорогу чувствуя его за спиной. Вот почему я не могла задерживаться в замке. Мне нужно было уходить, и делать это быстро. Потому что мое тело ощущалось живым рядом с ним.

Как только мы оказались внутри, стражники закрыли за нами двери, и из тронного зала выступил паж. Рассел, один из новых стажеров из программы средней школы, которую начал Алек.

Не было ни фанфар, ни восторженной публики, потому что я не была уверена, что смогу вернуть его домой. Мы отложим парады на другой день.

— Ваше Величество, — сказал Рассел со своей застенчивой улыбкой. — Добро пожаловать...

— Оставь нас, — сказал Гуннар.

Рассел посмотрел на меня, и на его лице отразился страх, что он сделал что-то не так.

— Гуннар, — сказала я. — Это...

— Я твой король, — сказал Гуннар. — Пожалуйста, оставь нас. И закрой за собой дверь.

— Все в порядке, — сказала я Расселу. — Спасибо.

Рассел склонил голову и отступил к двери. Она закрылась за ним с тяжелым звуком, эхом разнесшимся по тронному залу.

— Ты не можешь просто приказывать людям, — сказала я, чувствуя, как мое сердце бьется в горле. — Это делал твой отец, и никто его не уважал. Тебе придется...

— Я ушел, чтобы ты ушла, — сказал он.

— Что?

— Я решил не жениться на тебе, чтобы ты могла уехать. Чтобы ты могла поехать в Нью-Йорк и стать тем, кем должна быть.

Была тысяча вещей, которые я не могла понять. Мой мозг гудел, сердце билось в горле, как поплавок.

— Ты… ты не можешь решать это, — выдохнула я. — Кто я такая. Или что я мне делать.

— Ясно, — усмехнулся Гуннар, звук был таким знакомым, что даже стало больно.

— Почему? — спросила я.

— Потому что трон Васгара ограничил бы тебя. Он бы стал камнем на твоей шее.

— Вот... вот почему ты сказал мне, что я не предназначена для трона?

Гуннар кивнул, взгляд его глаз, выражение его лица, - все в нем было таким серьезным, что мне очень хотелось верить.

— Вот почему я не женился на тебе. Потому что часть победы моего отца и дяди означает, что ты проиграешь. И не было такого сценария, при котором я мог бы вынести, что ты что-то потеряешь.

Кроме тебя. Я попыталась вырвать руку, но он снова не позволил.

— Ты мне веришь? — спросил он.

— Не важно, верю я тебе или нет.

— Для меня это важно.

— Нет! — воскликнула я. — Ты не должен этого делать. Ты не можешь изменить все три года спустя. Ты погубил меня, Гуннар. Ты уничтожил меня. Я люб... — я безжалостно оборвала себя.

— Я тоже тебя любил, — сказал он, и это был мой предел.

— Отпусти меня, — потребовала я, заглядывая ему через плечо.

— Я помню, как встретил тебя в первый раз. Мы были здесь, в тронном зале. Было так жарко, помнишь?

Я покачала головой, но, конечно, я помнила. Конечно, каждая секунда с ним была выжжена в моем мозгу.

— И мне показалось, что ты похожа на лето в Васгаре. Ты была такой красивой и свежей и... тебе было все равно, что мы о тебе думаем.

— Верно. Этот трюк с книгой.

— В тот день я знал, что ты все изменишь.

Гуннар подошел ко мне вплотную. Все еще держа его руку в своей, я положила другую ему на грудь, как бы отталкивая. Но когда я коснулась его тела, он испустил долгий, дрожащий вздох. Как будто он сдерживал его.

И я сделала то же самое. Тепло его тела под моей рукой растопило что-то, и я не отталкивала его. У меня не было на это сил.

— Я думал о тебе каждый день, — сказал он.

— Заткнись. Закрой...

— Ты снилась мне каждую ночь.

Я поцеловала его. Я поцеловала его вместо того, чтобы слушать, как он говорит вещи, в которые я не могла поверить.

На один затаивший дыхание миг это были только мои губы, прижатые к его. Мы не двигались. Мы не дышали. Земля повернулась под нами. А потом во мне проснулся здравый смысл, и я отстранилась. Я опустила руку.

— Отпусти меня, — сказала я.

— Я не могу.

— Гуннар.

— Однажды я отпустил тебя, и это было самое худшее, что я когда-либо делал. Самая большая ошибка, которую я когда-либо совершал. Я потратил годы, планируя, что бы я сделал, если бы ты снова оказалась в моих объятиях.

Мое тело обмякло. Мой мозг, однако, заработал на полную мощность.

Нет. Не верь ему. Не доверяй этому. Не впускай его обратно.

— Давай я тебе покажу, — выдохнул он. Наклонившись вперед. — Я не причиню тебе вреда.

— Ты не можешь, — сказала я с полной бравадой. На самом деле это ложь. Я возводила крепость на фундаменте лжи, чтобы спрятаться за ней, потому что мое тело собиралось взять верх над моим мозгом. Мое тело всегда так поступало, когда в дело вмешивался Гуннар. — Ты не можешь причинить мне боль. Чтобы ты мог причинить мне боль, ты должен быть мне не безразличен. А я тебе...