Я смотрел на Бренну, пока она не повернулась ко мне спиной, веря в самое худшее.

Это был единственный способ разбить ей сердце.

— Тогда ты покинешь двор, — сказал отец, и вся комната замерла. В тишине. 

— Ты изгоняешь меня? — спросила я. — Это официально? Или просто очередная угроза?

— Ты уже достаточно опозорил эту семью своим безразличием и неуважением. Ты пересек черту. Я не могу держать тебя в этом дворце. Она твоя сводная сестра.

Она — лучшее, что когда-либо случалось со мной.

— Отлично, — сказал я. Я хотел разобраться с этим иначе. Управлять силой моего отца и жадностью моего дяди каким-нибудь другим способом. Из какого-то другого места.

— Подождите! — сказала Бренна, протягивая руки, как будто она могла предотвратить катастрофу. — Гуннар станет королем. Он должен быть здесь. Нам не обязательно жениться. Я уйду, но Гуннар должен остаться здесь...

Спасти королевство.

— Я еще не умер, — сказал король со своей обычной гордостью и немалой долей победы в темных глазах.

Я сделал это. Я сделал так, чтобы ему было легко победить. Меня тошнило от стыда и сожаления. Каким же дураком я был, полагая, что смогу победить его. Борьба с моим отцом никогда не была честной.

Но он понятия не имел, насколько я могу запятнать себя.

— И мой брат может унаследовать трон, — сказал отец.

Бренна ахнула и умоляюще посмотрела на меня. Мой дядя был в миллион раз хуже моего отца. И если ему позволят, он уничтожит эту страну. А я уж точно не собирался позволить этому случиться, но я также не мог сказать об этом Бренне. Потому что она снова сделает из нас команду. Она найдет все мои слабости, и в мгновение ока я буду бессилен оттолкнуть ее.

Я бросил последний взгляд на Бренну, зная, что она видит только мое холодное лицо. Я предал не только ее и все, ради чего мы работали, но и Васгар. И прекрасно, она могла бы подумать, что если это заставит ее ненавидеть меня достаточно, чтобы уйти. И не оглядываться.

— Поезжай в Нью-Йорк, — сказал я, запоминая ее лицо. — Оставь это место позади. Только богу известно, что будет дальше.

— Но Васгар?

— Оставь это воронам, — сказал я, и это было единственное, что я мог сказать, чтобы разрушить ее иллюзии обо мне. — Иди, Бренна. Иди… проживи удивительную жизнь.

И с этими словами я покинул дворец, покинул свою страну.

И единственную девушку, которую я когда-либо любил.

Тогда

Бренна

На следующий день после отъезда Гуннара у короля случился обширный инсульт.

Я была в своей комнате, притворяясь, что собираю вещи, вместо того чтобы свернуться в клубок и подвергнуть сомнению все свои жизненные решения, когда услышала шум и крики моей матери.

Целую неделю мир был перевернут вверх тормашками. И примерно двадцать раз в минуту я думала о том, чтобы написать Гуннару. И двадцать раз в минуту я сопротивлялась своему желанию. Гуннару, которого, как мне казалось, я знала… который должен был ответить. Несмотря на то, как он относился к своему отцу, Гуннар, которого я знала, должен был вернуться. Потому что страна была в смятении. Во дворце царила суматоха.

Как и в моей душе.

Тот, другой Гуннар, настоящий, наверное… я не знала, что он сделает. И я не чувствовала себя достаточно сильной, чтобы выдержать его реакцию. И, честно говоря, тот факт, что он должен был услышать и не связался с нами… ну, разве это не сказало мне все, что мне нужно было знать о нем?

— Как дела сегодня? — спросил Алек, найдя меня в задней части библиотеки, где я проводила много времени, когда не была в больнице.

— Фредерик сегодня возвращается домой, — сказала я.

— Это хорошая новость.

Я отрицательно покачала головой. Король и моя мать никого не подпускали. Так что никто не знал всей серьезности инсульта.

— Между нами?

— Конечно, Бренна. Тебе ведь это известно.

— Он еще не может ходить. Его речь... — я вздохнула. — Невнятна.

— Совет взбесился, — сказал Алек. — Я имею в виду, что они говорят все правильные вещи о том, чтобы дать королю время прийти в себя, но на заднем плане происходит много разговоров.

О дяде Гуннара — Эрике. Ублюдок пытался добраться до трона, используя инсульт как предлог для пути на трон.

— Насколько все плохо?

— Совет хочет поговорить о временном руководстве, и я сдерживал их так долго, как только мог.

— Ты можешь выбить нам еще одну неделю?

Он кивнул.

— Думаю, мы сможем это сделать. Энн — хороший союзник. Я заставлю ее успокоить всех.

— Спасибо, Алек, — я улыбнулась ему и по привычке провела большим пальцем по телефону. Он не звонил. И не писал. Не то чтобы я этого ожидала, просто не могла удержаться от проверки.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Алек.

— Лучше всех.

— Я думал... ты собиралась уезжать. Нью-Йорк и все такое.

— Я не могу оставить все как есть, — сказала ему я.

— Гуннар хотел бы, чтобы ты уехала, — тихо произнес он. — Это все, чего он хотел.

— О! — Ярость внутри меня разразилась громким и удивительным смехом. — Ну, к счастью для страны, то, чего хочет Гуннар, не имеет для меня большого значения.

— Бренна...

Я подняла руку.

— Я в порядке. И сочувствие меня не интересует. Или твои мысли о Гуннаре. Это мы с тобой держим волков на расстоянии так долго, как только можем, хорошо?

Алек кивнул. Его лицо стало таким серьезным под этой рыжей бородой. Алек, казалось, потерял часть своей мощности, когда Гуннар ушел. Наверное, мы все так думали. Во всех наших жизнях была огромная дыра.

Почему мы позволили ему так много значить для нас?

— Прости, что накричала, — сказала я, и он улыбнулся.

— Я бы не назвал это криком, — сказал он. — И я сожалею… о Гуннаре.

— И ты, и я. — Я вздохнула, стряхивая с себя чувство, которое вызывал у меня даже разговор о нем. — А он знает? О том, что произошло с его отцом?

— Гуннар знает. — Алек больше ничего не сказал, и я не задала ни одного из миллионов вопросов, которые горели у меня на губах. Он знал и не собирался ничего предпринимать. Он знал, но ему было все равно. Сколько еще мне нужно, чтобы наконец поверить в правду о нем?

Гуннару было на нас наплевать. Если Васгару суждено было спастись, нам придется обойтись без него.

***

Алек с помощью наших союзников в Совете сумел отложить обсуждение вопроса о способности короля руководить страной на две недели. Но времени все равно не хватало. Фредерику стало лучше. Он ходил с тростью, но говорить ему было все еще трудно, и левая сторона его лица была вялой.

Убедить страну в том, что он все еще способен править, было бы невозможно.

— Сир, — сказала я в семейной столовой, где сидел с мамой и королем. Моя мать выглядела так, словно за последнюю неделю постарела на миллион лет. Она выглядела усталой, худой и... безнадежной во многих отношениях. Ее красная помада никого не обманула. — Нам нужно составить план.

— Что за план? — спросила мама, посмотрев сначала на Фредерика, а потом снова на меня.

— Гуннар, — сказала я, и король покачал головой. — Сир...

— Изгнан! — сказал он.

Я ожидала этого. В течение нескольких недель он не вел никаких разговоров о прекращении изгнания и возвращении сына. Что было бы самым простым решением. И самым лучшим. Но он каждый раз сбрасывал это со счетов.

К счастью, у меня был план Б.

Я пододвинула к нему документы, составленные Диной, одним из адвокатов монаршей семьи.

— Это бумаги, которые дали бы моей маме,... — мама подняла глаза, ошеломленная и испуганная. Не совсем то чувство, на которое я надеялась. — Вашей жене, роль вашего представителя...

Фредерик покачал головой.

— Я бы ей помогала. И вы бы тоже. Алек, Ингрид - все помогут.

— Нет, — сказал он и так сильно толкнул бумаги, что они соскользнули со стола.

Мама шмыгнула носом и отвернулась, попивая чай, как будто это было все, что имело значение, но ей было больно. Черт, мне было больно. Я была зла. И расстроена.

— Если вы не придумаете план, ваш брат...

— К черту... его, — выплюнул Фредерик.

— Я согласна с вашим мнением, но с вашей болезнью и уходом Гуннара...

— Пока еще... не умер, — сказал он. Его лицо приобрело апокалиптический оттенок красного.

— Сир! — Я поднялась на ноги. — Вам стоит успокоиться.

Мама сидела в кресле, потягивая чай, как будто ничего не происходило.

— Мама!

Она рассмеялась и покачала головой.

— Не смотри на меня. Если он хочет покончить с собой, прекрасно.

Боже мой! Я знала, что с этим браком она получила больше, чем рассчитывала. Больше трагедии, чем радости. Больше проблем. Но от бессердечия и ее равнодушия захватывало дух.

— Не смотри на меня так, — тихо сказала она. Моя мать не собиралась ничего предпринимать. И бумаги, которые я составила, чтобы сделать мою мать представителем короны, были бесполезны. Мне следовало был догадаться. Я почувствовала, что съеживаюсь под внезапным давлением ситуации.

Кто-нибудь... кто-нибудь скажет мне, что делать.

Но в столовой было тихо. Ответы должны были прийти не отсюда.

— Верно. — Я глубоко вздохнула. — Я собираюсь пойти на эту встречу, — сказала я. — И я постараюсь выиграть для нас еще немного времени. Но без плана... ваш брат убедит Совет, что вы не подходите на роль руководителя страны. И как только он доберется до трона... все пропало. И вам это известно.

Фредрик поднял дрожащую руку, чтобы вытереть рот. Но ничего не сказал. Не выказал ни единой эмоции. Он даже не посмотрел мне в глаза. Внезапно я позавидовала безразличию Гуннара. Какое счастье, что мне на это наплевать. Не чувствовать каждое мгновение этого давления.

Какое счастье не чувствовать себя такой одинокой.

Я была против орд, и за моей спиной не было ничего, кроме утеса. А Алек тянул время в палатах Совета.

Отлично. Я застегнула жакет, надеясь на вдохновение. Сегодня я надела костюм, предвидя если не этот сценарий, то подобный. Ингрид помогла мне купить его. Он был ярко-красного цвета и плотно облегал по талии. Это был костюм сильной женщины, в нем я чувствовала себя именно такой — сильной женщиной.

Но когда я вышла из семейных покоев и направилась через дворец к залу Совета, часть силы отлетела, оставив меня дико взволнованной.